— Глеб Давидович, Марина Павловна пришла. Я вызываю ее к вам? — после того как я расставил приоритеты, ее голос даже по телефону звучит по-другому.
— Вызывайте.
Марина приходит ко мне в кабинет через десять минут. Даже здесь заставила подождать, ведь путь от ее кабинета к моему занимает максимум две минуты. Упорная и дерзкая, она плавно входит в кабинет и закрывает за собой дверь.
— Доброе утро, Глеб Давидович, — громко произносит она и подходит ближе, к столу.
Я же осматриваю ее с ног до головы. Не замечаю никаких симптомов усталости и недосыпания: отсутствуют круги под глазами, не пожелтела кожа. Так что даже упрекнуть ее в ненадлежащем внешнем виде не получится. Даже сейчас, после несколько часового пути в пробке, она выглядит лучше той же нагримированной Дианы.
— Доброе, Марина. Ты предупредила Диану об опоздании, но это не выход. Я хочу, чтобы ты приходила на работу вовремя.
— У меня был форс-мажор, я попала в пробку и не могла выбраться, — объясняется она. — Не буду обещать, что такого больше не повторится, но я постараюсь быть пунктуальнее.
— Я ввожу новую систему штрафов для тех, кто не отличается пунктуальностью и все время опаздывает. Ознакомиться с ней можно будет ближе к вечеру, она будет отправлена всем сотрудникам компании.
— Надеешься таким способом пополнить бюджет фирмы? — с ухмылкой интересуется она. — Или заставить сотрудников уволиться?
— Я лишь хочу, чтобы соблюдали временной норматив. Это одно из главных требований при приеме на работу в Штатах.
— Мы не в Штатах, Глеб Давидович, — язвит она. — У многих дети, которые ходят в сад и школу, а автомобиля нет. Приходится отвозить их на общественном транспорте, а потом так же добираться на работу. Опоздание даже на полчаса вполне приемлемо.
— Тогда необходимо отработать эти полчаса вечером.
Она снова усмехается и качает головой.
— Я не против штрафов. Сегодня я опоздала по своей вине, не подумала с вечера о том, что будет пробка на трассе. Такие моменты должны штрафоваться, но у нас есть люди, которые не могут без опозданий не потому, что они не вовремя встают, а потому, что школы и сады работают с определенного времени и часто находятся едва ли не на другом конце города.
Марина с таким запалом объясняет мне элементарные вещи, что я даже заслушиваюсь. Я ведь считал ее богатой мамкиной дочкой, которую не заботят судьбы других сотрудников компании, а она, оказывается, переживает.
— Я подумаю над твоим предложением и внесу коррективы в разработанную систему.
— Почему бы тебе не пересмотреть свои методы и вместо кнута пообещать пряник? Что, если тем, кто не будет опаздывать, мы будем выписывать премии?
— Нам нужно сократить расходы компании, а не увеличить их, — замечаю.
— Нам нужно увеличить доход компании, — парирует она. — Если у сотрудников будет стимул работать, мы пойдем в гору. Ты не забывай, что у нас творческий филиал.
— Я помню это, но дополнительные траты ни к чему.
Марина вздыхает, видимо поняв, что ничего не добьется. Я и правда не собираюсь уступать — не потому, что она жутко меня бесит, а потому, что я следую составленному ранее плану. Отходить от него не вижу смысла. Поощрение сотрудников работает только там, где между коллективом и начальником взаимопонимание. Судя по результатам работы, между отцом и многими сотрудниками не было никакого понимания. Кроме того, многие просто садились ему на шею, не выполняя нормативы и не дотягивая до основных требований.
— Я готова понести ответственность за опоздание, — произносит Марина, поднимаясь.
Она кладет руку на стол на несколько секунд, но мне хватает их, чтобы заметить другое кольцо, то, которого я у нее не видел. Оно на порядок дороже того, что подарил Миша в вечер предложения. Сам не понимаю, как хватаю девушку за руку и спрашиваю:
— Неужели Миша раскошелился на другое колечко?
Она хмыкает и не отвечает, дескать, не твоего ума дело.
— Отпусти руку, Глеб. — Она вырывает из захвата свою кисть и зло смотрит на меня. — Я замуж выхожу, ты не забыл? Кольцо в подарок не должно тебя удивлять.
— Меня удивляет твоя наивность, — с триумфом в голосе произношу я. — Пока ты сидела за городом, твой Миша окучивал престарелую женщину в баре. Видимо, зарабатывал тебе на это самое колечко.
Глава 19
Глеб
Я жду, что Марина осунется в лице, удивится и произнесет высохшими вмиг губами:
— Как?
Прохрипит это единственное слово и осядет на стул, начнет биться в истерике и плакать мне в плечо. Я так жду этого, что, когда ничего подобного не происходит, даже не верю. Ей все равно?
Марина начинает смеяться, складывается пополам и заливается звонким смехом, от которого внутри все начинает дребезжать от злости. Она за идиота меня держит?
— Ты с Жорой встречался, что ли? — она хохочет как ненормальная и смотрит на меня как на полоумного.
Я и сам чувствую себя идиотом. Если даже Марина говорит, что Жора есть, значит, я что-то не так понял. Или мне привиделась полная копия Миши, потому что я нажрался, или Марина сама не знает, о чем говорит.
— У Миши есть брат? — уточняю.
— Да. — Марина вытирает с уголков глаз слезы и смотрит на меня как на больного. — Брат-близнец. Родители у них не очень богаты, поэтому Жора нашел идеальный способ заработка. Для себя, — уточняет она.
— Быть альфонсом? — приподнимаю бровь в усмешке.
— Да, так, — Марина кивает. — Мише стыдно за брата, они практически не общаются.
Догадка осеняет меня, но я молчу и жду, когда Марина договорит. Она рассказывает совсем немного, что-то о тяжелой братской жизни, об отношениях и о том, как Мише тяжело оттого, что его брат такой. Я почему-то не верю, а еще меня осеняет догадка, которую я тут же озвучиваю:
— Ты видела Жору?
На мгновение Марина замолкает и непонимающе смотрит на меня, а затем мотает головой:
— Нет, но…
— А я видел, Марина, — вбиваю в ее голову это знание. — Жора слишком Миша, чтобы быть не им, понимаешь?
— Нет, — Марина слегка улыбается, — близнецы все похожи и…
— Они не похожи, — выдерживаю ее непонимающий взгляд. — Поведение, манера движения, разговор — всё как у твоего Михаила.
Марина вздыхает, а после поднимается с кресла.
— Если у тебя всё, я пойду, — бросает она. — Не хочу слушать этот бред.
— Да это не бред. Посмотри на меня. Ты же меня знаешь, верно? Вот представь, что ты видишь точную копию, но имя другое. Что ты подумаешь? — Я хочу, чтобы она поняла и заподозрила.
Не может Жора быть братом Миши, это сам Миша и есть. Я не мог ошибиться, тем более Марина говорит, что ни разу не видела его. Как можно не познакомить свою девушку с братом? Он настолько его стесняется? Ну бред же! Как Марина не понимает!
— Глеб, у тебя с головой плохо? Что ты несешь? Миша учится, ему некогда по ночам встречаться с богатыми женщинами, — уверенно произносит она. — Да и денег у него нет.
— Да? — скалюсь. — А колечко? Где он взял денег, чтобы купить его?
Марина гневно сверкает глазами и вырывает руку, которую я хватаю, чтобы провести пальцем по кольцу и привести ее в чувство.
— Да отпусти ты меня! — Она дергает рукой и смотрит на меня как на врага народа. — Ты что себе позволяешь и почему пристал? — удивляется она. — Миша замечательный парень, а ты ищешь в нем изъяны, которых нет. Почему? Потому что чувствуешь, что проигрываешь? — она усмехается, видимо замечая, как я меняюсь в лице.
А я злюсь. На нее и слова, которые она произносит. Проигрываю? Я?
— Ты недомерка своего видела?
— Видела, — она гордо вскидывает голову и ухмыляется, растягивая пухлые губы в ухмылке, — он лучше тебя, понял?
И серьезно это говорит. В глаза мне смотрит и выдает без тени сомнения или мнительности. Пригвождает к полу своим высказыванием. Я же смотрю на ее пухлые губы, на дикие от злости глаза и чувствую такую гамму чувств, которую не ощущаю даже с Софией в постели. Даже там я бревно, а здесь, с ней, я жив. Да, сердце болит, кровоточит так, что дышать трудно, но зато я его чувствую, а не живу безжизненным овощем, которому наплевать на все.
— Ты что делаешь? — слышу писк и концентрируюсь на ее лице.
Сам того не понимая, хватаю Марину за подбородок и чуть сдавливаю, так, что она не может произнести и слова. Ее губы вытягиваются, как у рыбы, выброшенной на берег, а мне интуитивно хочется сделать ей больнее.
Не знаю, как сдерживаюсь.
Наверное, меня останавливает ее испуганный взгляд, которым она смотрит на меня. Или же то, что я больше хочу прижать ее к стене и поцеловать, раскрыть нежные губы своими и вспомнить, какая она податливая. Во мне сейчас борются сразу несколько чувств: злость, обида, ненависть, желание, что-то еще, чему я никак не могу дать определения. Не любовь же, в конце концов.
Марина отступает от меня на несколько шагов, едва я убираю руку с ее лица, смотрит ошарашенно и идет к двери, шаг за шагом отходя от меня больного. Я и сам понимаю, что перегнул, но как-то мысли путаются с ней рядом, а обида захлестывает.
Марина уходит, оставив меня одного. Громко хлопает дверью, и я уверен, бегом направляется к ступенькам, чтобы уйти как можно быстрее. Я же отворачиваюсь к окну и запускаю пальцы в волосы, обзывая себя идиотом. Как я вообще сделал то, что сделал? Зачем? Ослабляю ненавистный галстук и не понимаю, что делать дальше. С Мариной мы явно не можем работать. Она вечно выводит меня, а я нарываюсь специально, жду, когда она взбесится.
Долбаным мазохистом чувствую себя рядом с ней.
Трель звонка телефона отрезвляет меня и возвращает в действительность. На экране имя моей девушки: “Sofi”. Я думаю не брать, но в последний момент нажимаю ответить и бросаю:
— Ты где?
— Недалеко от офиса, хотела заехать, — щебечет она немного удивленно.
— Жду, Соф… соскучился капец.
Я вру. Отключаюсь и закрываю глаза. Хочу перебить запах Марины той, кого, казалось, хотел видеть рядом.