Вращая глазами, я бегу на другой конец номера.
– Поэтому я и обращаюсь к тебе за советом.
– За советом? О женщинах? Забыл, что ли, что я в браке с мужиком?
– Что-то такое припоминаю. – Я запускаю себе в шевелюру всю пятерню. – Кстати, как он там?
– Прекрасно. – По голосу Кевина можно догадаться, что муж сидит рядом с ним. – Вечно сыплет мне в еду протеиновый порошок и всюду разгуливает в шортах для бега. – Пауза. – Какая она, твоя девушка?
Я вспоминаю ее в первый день: топ от бикини, шорты, босая, поцелованная солнцем, сладкая, тайно жаждущая грубого секса. То есть попросту чудо на стройных ногах, рухнувшее мне на колени прямо с небес.
– Она – учительница второго класса в частной школе в Коннектикуте. Она… – У меня в горле разбухает ком. – Сказать, что красивая, – ничего не сказать. Все планирует заранее. Всех опекает. Следит, чтобы все лопали за обе щеки и прилежно пили кофе. Чертовски умная. Смелая. Еще она много плачет, но как-то так, что… сам не знаю. Хороша, и все тут. Упрямая, озорница. – Я ударяю лбом в стену, и из меня выскакивают слова, которых я не собирался произносить: – В постели она сводит меня с ума.
– Это ж надо, ты стал гораздо откровеннее, чем был раньше.
У меня пылают кончики ушей.
– Извини.
– Брось. Мне уже не терпится использовать эти сведения против тебя. – Кевин смеется. – Где ты сейчас? Где она?
Я растерянно озираюсь. Ничего вокруг себя не узнаю, потому что посвящал все свое время или работе, или ей.
– Я в Кейп-Код, в мотеле. Она арендует здесь домик.
– Поезжай к ней и попроси прощения за все, что натворил.
– Откуда ты знаешь, что виноват я? – Он молчит. – Ладно, виноват я. Но нельзя же просто так взять и нагрянуть с извинениями! Извинения не сделают нас совместимыми. Я же сказал, она учительствует в Коннектикуте. А у меня следующее дело аж в Северной Каролине. Бог знает, куда меня занесет потом. Тейлор, между прочим, хочет замуж. Хочет детей. Семьи и счастья.
– Звучит ужасно. Кому оно нужно, счастье это? Гадость какая!
Мысленно я крою его и – себя – на чем свет стоит.
– Эй, ты там давай посерьезнее.
– Куда уж серьезнее, балда! Ты что предпочитаешь: продолжать скитаться как безмозглый сорвиголова или зажить душа в душу со своей училкой и просыпаться с ней в постельке голеньким?
Господи Иисусе!
Мне так ни разу и не удалось, проснувшись, увидеть ее голову на моей подушке. А какой она была бы теплой, какой уютной! Как бы хотела утреннего секса! Представляю ее сверху, двигающуюся взад-вперед, чувствую, как соприкасаются наши потные животы… После я бы обцеловал ее всю, до пальчиков ног, а она бы хохотала… От таких фантазий мне делается совсем худо.
Я совершенно опустошен.
– Безмозглый сорвиголова – хорошо сказано, – с трудом выдавливаю я. – Так ты меня называешь с тех пор, как я сбежал?
– Нет, так тебя называет мать.
– Час от часу не легче.
Когда я сел на пол? Понятия не имею.
– Послушай, Майлз. Хватай свое счастье в охапку. Счастье приваливает нечасто. Некоторым оно вообще никогда не улыбается. Смотри не проворонь свое. Думаешь, без тебя ей будет лучше?
– Возможно…
– Забудь, что я об этом спросил. – Он постукивает пальцем по телефону – наверное, раздумывает. – Представь, что она совершила ту же ошибку, что ты. С делом Бантона. Как думаешь, она заслуживает счастья когда-нибудь в будущем? Или пусть лишится всякой надежды из-за того, что очень старалась, но совершила ошибку?
– Конечно, я бы этого не хотел, – хриплю я, представив ее несчастной и испытав ужас.
– Уверен, она тоже не хочет для тебя такой судьбы.
– Да… – Я запрокидываю голову и вижу трещину, бегущую по всему потолку. Трещина наводит меня на мысль о смотровых глазках в доме Оскара Стенли.
В животе урчит. Я сажусь прямо и чувствую, как покрываюсь испариной.
Мэр тоже не поместилась бы в том чуланчике.
Исходя из того, что отверстий два, что расстояние между ними примерно равно расстоянию между человеческими глазами и что они проделаны под характерным углом, мы с Тейлор решили, что в них кто-то смотрел. Но Оскар и Ронда Робинсон исключаются. Казалось бы, мэру принесли бы пользу изобличающие сведения об Оскаре, раз он угрожал вывести ее на чистую воду, но…
Но сама мэр не смогла бы этого сделать.
Сегодня утром, во время митинга, когда Тейлор получила книгой по голове, Робинсон ни за что не сумела бы выбраться из толпы незамеченной. Я знаю, кто мог бы.
Некто маленький, незаметный, преданный.
– Ее ассистент! Долбаный ассистент!
– Ты о чем?
Меня подташнивает.
– Мне пора. Я…
Тейлор грозит опасность.
Я оставил ее без защиты.
Не помню, как разъединился с братом. Уже звоню Тейлор. Прижимаю телефон к уху и на бегу тереблю в кармане ключи от машины. Никто не отвечает. Ясное дело! У автоответчика ее мелодичный голосок, от этого у меня подгибаются колени. Боже, я могу ее потерять. Навсегда. Нет! У меня перехватывает дыхание.
– Тейлор, смотровые глазки́… – лепечу я. – Это дело рук ассистента Ронды.
Когда ей грозит опасность, у меня мутится в голове. Возможно, мы арестовали виновную. Но виновных двое, один из них по-прежнему на свободе и склонен к насилию.
– Спрячься в безопасном месте. Прямо сейчас, родная. Прошу тебя! Вместе с Джудом. Ждите меня. Я скоро!
Глава 22Тейлор
Не исключаю, что по-прежнему буду плакать, увидев рекламу страховой компании с двумя держащимися за руки старичками, но сейчас, когда у меня на сердце лежит неподъемный камень, я не могу выжать ни слезинки.
Я сижу на пляже в толстовке, босая, обхватила руками колени. Мы с братом пришли сюда, впустив в дом стекольщиков, и не смогли уйти. Сейчас роскошный закат окрашивает небо в розовые и серые тона, мне хочется насладиться красотой, но мешает оцепенение. Хорошо, что рядом сидит Джуд, то молча рисующий пальцем круги у меня на спине, то показывающий мне замысловатую ракушку. Мне хочется спросить его, что случилось с Данте (вернувшись домой, я его уже не застала), но мне страшно, что, едва разинув рот, я подниму ор насчет тупиц-мужиков, и мне уже не будет удержу.
– Сейчас тебе больно… И боюсь, эта боль никогда не пройдет, – тихо говорит Джуд. – Но со временем станет легче не обращать на нее внимания. В один прекрасный день ты сумеешь убедить себя, что ничего не было.
Можно подумать, что он исходит из собственного опыта, но я не осмеливаюсь попросить уточнения и просто киваю.
Глупый охотник за головами, прячущий свое мягкосердечие и тяжелое прошлое. Вот на кого я клюнула. Учительница, запрограммированная на то, чтобы поддаться хрестоматийному соблазну – захотеть исправить мужчину. Убедить себя сдуру, что он не сможет уйти. Ошибочное допущение! Кто я, если не Девушка Бонда в длинной череде Девушек Бонда? Лет через пятнадцать он вспомнит меня, прищурится и скажет: Ну да, та самая любительница бабкиного мороженого!
У меня к тому времени будут, вероятно, семья, дом, дети.
Не собираюсь утихомириваться! – бормочу я про себя.
Джуд приподнимает бровь.
– Ты что-то сказала?
– Знаешь… – Я облизываю губы, радуясь, что могу думать и говорить не только о Майлзе. – Я всегда встречаюсь с мужчинами, ориентированными на брак. Теперь с этим все. Буду просто жить. Посмотрим, что произойдет дальше. – Произнеся эти слова, я чувствую, что камень на душе становится немного легче. – Я не обязана оставаться практичной и осторожной только потому, что мне всегда твердили, что такая уж у меня натура. Кем сама решу, той и буду, понимаешь? В каких-то случаях останусь осторожной, а в каких-то буду помогать ловить убийц и крутить романы с охотниками за головами. Я разная. Сама буду определять свою траекторию. Это мое личное дело.
Джуд кивает моей тираде.
– Лучше не скажешь.
Я загребаю горсть песка и пускаю его по ветру.
– Черт бы его побрал! Я не собиралась заводить речь о нем. Не хочу!
– Вот и не надо.
– Но раз уж речь зашла о нем, то я очень надеюсь, что его длинные лохмы застрянут в тостере.
– Дикарка.
– Нет, удара током я ему не желаю, – спешу я прояснить свою позицию. – Достаточно, чтобы он испытал неудобство.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Попробую увидеть во всем этом ужасе положительную сторону. Он меня встряхнул. Заставил понять, что мне нужно… чувствовать. Теперь я буду больше требовать от своих будущих реальных отношений.
– Благодарность – самый здоровый подход.
Я морщу нос.
– Называть это благодарностью – преувеличение. Потом, когда пройдет враждебность… – Мы дружно смеемся, я сжимаю ему руку. – Сам-то ты в порядке?
Он вздыхает, глядя на океан.
– Нет. Но скоро буду.
Несколько минут мы сидим молча, любуясь небом, меняющим цвет с розового на оранжевый, лазурный, темно-синий. На небесном холсте начинают помигивать звезды, за нашими спинами поднимается ветерок. Отовсюду уже доносится смех, там и сям помигивают костры, тянет дымком с запахом барбекю.
Я сбита с толку – знаю, это из-за Майлза. Из-за того, чем все у нас закончилось. Ничего не скажешь, прискорбное завершение! Я скучаю по этому корявому, ворчливому детине. Но меня тревожит не только это. Не проходит боль в затылке. Я убеждаю себя, что это последствие удара по голове тяжелым томом энциклопедии, а также лучшего в моей жизни секса и поимки убийцы, и все это за один день, но тревога не проходит. Теперь у меня крутит живот. Я уже готова рассказать о своих затруднениях брату, но мешает порыв атлантического ветра, от которого у меня встают дыбом волосы.
– Схожу принесу из дома одеяла и пива, идет?
– Шикарно! – Я упираюсь локтями в песок и провожаю взглядом бредущего по песку Джуда.
– Кстати, захвати мой телефон, он заряжается на кухне.
– Обязательно.
Через несколько минут я растягиваюсь на песке, наплевав на то, что он будет у меня в волосах и во всех складках одежды. Прекрасный отдых после солнечного дня, под куполом бескрайнего неба. Я со своими проблемами – песчинка по сравнению с ним…