Москва)Сабантуй в общежитии
От первого сентября 1971 года Макс ожидал многого, и не ошибся. День выдался ярким и необычным. После торжественного мероприятия в Главном корпусе МГУ первокурсников разделили на группы, затем отправили в БУП[1] за учебниками. Отстояв несколько часов в очереди и получив книги, Макс отправился на сабантуй – первый в своей жизни. К Максу и девушкам присоединились трое общежитских парней. Один из них, Модуль, был старше остальных года на четыре. По дороге в общежитие он успел рассказать, что, находясь в армии, участвовал в подавлении восстания «пражская весна». Услышав об этом, Макс вспомнил о поездке в Чехословакию, и этого факта было достаточно для установления дружеского контакта. Модуль приехал из Нижнего Новгорода и заметно окал. В компании общежитских ребят было ещё два парня. Одного из них звали Саня Войтюк. Низенький, немногословный, с большими грустными глазами – Саня приехал из Норильска. Другой – Ферзь – был типичным сочинским хиппи. Сальные волосы Ферзя доходили до плеч, футболка висела на тощем теле, экстравагантные брюки-клёш подметали асфальт. На брюки Ферзя Макс обратил внимание сразу – они были сшиты из оранжевого вельвета. Внизу штанин красовались молнии, сбоку болтались колокольчики. Слабый мелодичный звон сопровождал каждый шаг Ферзя и волей-неволей притягивал внимание. Ферзь много курил и, подняв подбородок, театрально выпускал дым.
По дороге в общежитие ребята заглянули в магазин. Закупкой провизии руководил Модуль. Скинувшись, ребята купили банку солёных огурцов, две бутылки водки, бутылку «Токайского», три батона, полкило докторской колбасы, кусок пошехонского сыра, трёхлитровую банку томатного сока, триста граммов сала и полкило помадки.
У входа в шестой корпус сидела вахтёрша. Модуль опустил сумку на пол, бутылки звякнули. Бабуся подняла брови.
– Степаниде Ивановне привет.
Модуль протянул шоколадку и указал на Макса:
– Мой новый друг.
Вахтёрша кивнула, протёрла очки и продребезжала:
– Ох, Вовчик, видно, без гостей тебе не жизнь.
Модуль ухмыльнулся.
– Как говорил мой дед, добрый гость всегда впору.
– Ну и ладно. Не буду твоего друга записывать. Пусть так проходит.
Парни поднялись на третий этаж, подошли к 305-й комнате, и Ферзь толкнул дверь. Первое, что увидел Макс, четыре кровати и стол. За столом сидел хлипкий очкарик и читал «Математический анализ».
– Знакомься. Это вундеркинд Яша, – сказал Модуль.
Он подошёл к столу и по-отечески обнял очкарика.
– Максимилиан.
Макс пожал худенькую руку и улыбнулся.
«Похож на совёнка. Подслеповатый, с крючковатым носом».
Ферзь уселся на кровать и начал настраивать гитару.
– Макс, между прочим, москвич, – продолжил Модуль. – У него папа – препод в МГУ…
Речь Модуля прервал громкий стук. На пороге появилась Лиза.
– Прошу к столу, – сказала она.
Подхватив сумки, ребята спустились на второй этаж. Двести первая комната, где жили девушки, находилась у холла. Бросив взгляд на накрытый стол, Ферзь причмокнул и неожиданно запел:
Лиза, Лиза, Лизавета,
Я люблю тебя за это…
Голос Ферзя был низким, с лёгкой хрипотцой. Модуль одарил девушек фирменной улыбкой и продолжил куплет:
И за это, и за то…,
Что почистила пальто.
Все рассмеялись.
«Весело живут, – подумал Макс. – Не то что я».
– Заходите, гости дорогие, – послышался высокий голос.
Макс перевёл взгляд от стола и увидел девушку, сидевшую на кровати.
– Рузи.
– Максимилиан.
Ферзь подошёл к кровати и подал Рузи руку. Девушка встала и улыбнулась всем и сразу. Макс был ошеломлён. Рузи была настолько красива, что трудно было отвести взгляд. Длинная коса, брови полумесяцем, тёмные глаза с сантиметровыми ресницами. К тому же, хрупкая, как балерина.
– Рузи – таджичка, – расставляя тарелки, сказала Лиза. – Математик в третьем поколении.
Рузи взмахнула ресницами и снова улыбнулась.
– И дед, и отец – математики.
– Выходит, пошла по семейным стопам, – промолвил Макс и тут же смутился от сказанной банальности.
Чтобы прийти в себя, он принял независимый вид и стал рассматривать комнату. Четыре кровати, стол, стулья, тумбочки, на стенах – книжные полки. Типовой набор оживляли типично женские штучки: салфетки, вазочки с цветами, пузырьки от духов, тюлевая занавеска, восточный ковёр над кроватью Рузи, жёлтая шёлковая подушка, висящие на гвозде бусы и прочее, прочее. Вещи создавали уют, и комната выглядела яркой и радостной.
– Всё дело в деталях, – раздался незнакомый голос.
Макс оглянулся. На пороге стояла дородная девушка.
«Метр восемьдесят, не меньше», – подумал Макс.
– Будем знакомы, – сказала она. – Люба Полунеева.
Прямой взгляд, очки в роговой оправе, за ними – небольшие глаза.
– Макс Маушевский.
Настя подошла к Любе и уткнулась ей в грудь.
– Наша мама пришла, молочка принесла.
И правда, из Любиной авоськи торчали треугольные пакеты с молоком.
– Сабантуй? – поправив очки, спросила Люба.
– Он самый, – ответил Модуль.
– Где Яша?
– Мал ещё.
Люба заняла лучшее место, за ней сели остальные. Макс отметил, в Любином присутствии Модуль ушёл в тень. Однако стоило Модулю выпить, как его стало много. Хрустя огурцом, Модуль рассказывал анекдоты, сыпал поговорками, и, как ни странно, всё было к месту.
– Тебе бы в институт культуры, – выслушав очередной анекдот, сказала Люба. – Талант так и прёт.
– Вы обо мне мало что знаете, – ухмыльнулся Модуль.
Он подмигнул Ферзю, и тот взял в руки гитару.
– Слышали о Скитовиче? – спросил Модуль.
Люба сдвинула брови. Видимо, пыталась вспомнить, кто это такой. Настя застыла с банкой томатного сока и вопросительно уставилась на Макса. Скитовича знала одна только Рузи.
– Виктор Павлович Скитович, будучи студентом мат-меха ЛГУ, в 1946 году сочинил песню, известную всем математикам.
– Умница, – возопил Модуль. – Дай я тебя поцелую.
Он наклонился над Рузи и запечатлел отеческий поцелуй на макушке девушки. Люба с уважением посмотрела на подругу.
«Какие они разные, – подумал Макс. – Одна, как цветок; другая, как… водовозная бочка».
Макс ошибался. Люба хоть и была полной, с тяжёлым подбородком и нелепой стрижкой каре, однако на бочку не походила. В девушке чувствовалось то, что называют породой. Где пряталась эта порода, трудно сказать. Но то, что Люба имела «изюминку», не вызывало сомнений.
Взяв бутерброд, девушка посмотрела на Модуля.
– С какого рожна ты вспомнил о Скитовиче?
– Мой брат и Скитович учились в одной группе.
Модуль налил полстакана водки и выпил одним махом. Затем откинулся на спинку стула и запел:
Раскинулось поле по модулю пять,
Вдали полиномы стояли.
Товарищ не смог производную взять,
Ему очень строго сказали…
Взяв нужные аккорды, Ферзь подхватил низким голосом:
Анализ нельзя «на арапа» сдавать,
Гавурин тобой недоволен,
Изволь теорему Коши доказать,
Иль будешь с мат-меха уволен.
Модуль и Ферзь допели песню и сорвали оглушительные аплодисменты.
– Нормально, – похвалил Саня.
– Понравилось? – спросила Настя Максимилиана.
– Мне здесь всё нравится, – ответил тот.
Макс не кривил душой. Он попал в иной мир. В тот, где гуляет свобода. Макс ощущал её всеми органами чувств. Он глядел на ребят, слушал их разговоры, пробовал подпевать, пил водку, заедал салом, и ему было так легко, что, выйди все танцевать, и он бы пошёл.
И в этот момент Ферзь заиграл плясовую. Макс выскочил на середину комнаты и, размахивая руками, прошёлся по кругу. Настя встала из-за стола. Накинув платок, она проплыла мимо Макса и коснулась его «крылом». Тот пустился вприсядку. И началось веселье. За Настей выскочила Лиза, потом Модуль, Рузи и Люба. Шум стоял такой, что в комнату заглянули соседи. Одни сели за стол, другие пустились в пляс. Наконец появилась вахтёрша. Модуль убрал водку и, лавируя между танцующими, двинулся к Степаниде Ивановне. Приобняв бабусю за талию, Модуль скрылся в коридоре, и танцы прекратились.
Сабантуй подходил к концу. Люба отправилась ставить чайник. Настя с Лизой убирали посуду, Рузи поправляла кровати. Пришлые студенты испарились, и в комнате остались четыре хозяйки и четверо парней. Макс глядел на Лизу и размышлял. Водка давала о себе знать, и мысли путались. Однако Макс держался достойно.
«Странно, – думал он. – Лиза среди подруг – самая незаметная. Вот, например, Настя. Смелая, яркая, хорошо одета. О Рузи и речи нет. Красавица. И Люба, как оказалось, ничего. Мимо не пройдёшь. А Лизу не видно, не слышно. Но почему? В тот день, когда мы познакомились, она вела себя по-другому. Подошла первой, заговорила. И ребятами верховодила, и в сквере была свободна, как ветер. То на скамейку прыгнет, то к бассейну подойдёт…».
Размышления Макса прервал Модуль. Вернувшись в комнату, он приложил палец к губам и сказал:
– Бурю успокоил, но волны ещё бушуют.
Максимилиан встал.
– Мне пора.
– Чайку попьём, и пойдёшь.
Модуль усадил Макса за стол, а сам подсел к Сане и Ферзю. Пока девушки ставили чашки, троица спела ещё одну песню. Да так душевно, что у Макса защипало в глазах.
Плыл по океану корабль с названием гордым,
Океан старался превозмочь.
В трюме, добрыми качая мордами,
Тысяча лошадей томились день и ночь.
Макс представил лошадей, плывущих по океану, и на сердце опустилась печаль. Эмоции пробились наружу, и Макс шмыгнул носом.
– А ты – сентиментальный, – улыбнулась Настя.
– Это хорошо, – сказала Люба, размешав сахар в стакане. – Значит, принимает жизнь близко к сердцу.