зелера, важным условием успеха являлось немедленное провозглашение Польского королевства, создание централизованного управленческого аппарата и присоединение Люблинского генерал-губернаторства к Варшавскому генерал-губернаторству. Только тогда, мол, поляки убедятся в серьезности намерений Центральных держав. На мой взгляд, такое объединение было настоятельно необходимо для создания мощной польской армии, и в этом смысле я высказал свою точку зрения барону Буриану. Однако мнения участников совещания по данному вопросу резко разошлись, и предложение ОКХ и генерала фон Безелера о слиянии двух генерал-губернаторств положили под сукно. Тем не менее генерал фон Безелер все еще верил в возможность создания польской армии после провозглашения Польского королевства. Он предложил для начала выставить 4–5 дивизий, которые рассчитывал уже в апреле 1917 г. передать в распоряжение ОКХ, и приступить к формированию других частей. Военная обстановка требовала согласиться с его планом.
Имперское правительство приступило к реализации своей польской программы, а мы с генералом фон Безелером и австрийским главным командованием стали планировать конкретные меры по созданию польской армии.
Между тем в Германии с многих сторон стали слышны громкие возражения против воссоздания Польского королевства. В Берлине распространился слух, будто я являюсь автором идеи. Мои неоднократные обращения к правительству официально прояснить ход событий ни к чему не привели: не нашлось ни одного авторитетного политика, готового опровергнуть надуманные обвинения в мой адрес. Как и в вопросе с неограниченной подводной войной осенью 1916 г., ОКХ снова против своей воли и совершенно незаслуженно оказалось втянутым в политические дрязги.
И провозглашение 5 ноября королевства, и усилия по формированию Войска польского не принесли ощутимых дивидендов. Очень скоро стало ясно, что генерал фон Конрад правильно оценивал ситуацию. Я окончательно отказался от плана усиления наших войск польскими воинскими частями. И генерал фон Безелер вынужден был признать, что на этот счет глубоко заблуждался. Идея создания польской армии потерпела полное фиаско.
Много времени и сил было потрачено на бесплодные переговоры, причем интересно было наблюдать, с каким упорством представители Австро-Венгрии отстаивали в Польше собственные интересы в ущерб Германии. Неудача с польской армией имела чисто политическую подоплеку. По всей видимости, Польша решила достичь осуществления своих целей в союзе с Антантой, а не с Центральными державами.
И совершенно безосновательно теперь увязывают положение в Польше и на наших восточных землях с теми планами возрождения Польского королевства. Эти события все равно произошли бы и без провозглашения королевства и попыток сформировать польское войско. Их причины уходят корнями в историю, базируются на мощном польском национальном самосознании и давнем антагонизме между немцами и поляками.
На совещаниях, посвященных польской проблеме, обсуждали мы и возможность заключения сепаратного мира с Россией. Однако при этом говорили и о стоящих на его пути трудностях, обусловленных намерениями Центральных держав в отношении Польши. Между тем идея сепаратного мира с Россией всегда присутствовала в сознании немецкого народа. Уже осенью 1914 г. я получил «достоверное» сообщение о пребывании графа Витте в Берлине. Разумеется, то была чистая выдумка. Англия и Франция цепко держали Россию в своих руках. Когда российским премьер-министром стал Штюрмер, вновь заговорили о мире при его содействии. Однако не было никакой, хотя бы отдаленной, возможности установить с ним контакт, да и со стороны Штюрмера никаких шагов в данном направлении ожидать не следовало. 21 октября рейхсканцлер вполне определенно заявил, что пока нет надежды на сепаратный мир с Россией: они, дескать, слишком зависят от Англии.
Мне в ОКХ приходилось решать множество важных задач, чтобы заложить основы дальнейшего ведения войны и подготовить необходимые для этого средства. Один всюду поспеть я, естественно, не мог. У тех моих помощников, кто воспринимал войну, как и я, со всей серьезностью, дело обыкновенно спорилось и давало хорошие результаты, но случались и сбои, когда что-то не клеилось и приходилось исправляться.
Наступление Антанты в первой половине 1917 г
Как подсказывал здравый смысл, в 1917 г. главные оборонительные сражения должны были произойти на Западе, хотя на Востоке тоже шли горячие бои. ОКХ следовало переместиться ближе к Западному фронту. Я предложил развернуть новую штаб-квартиру в Спа или в Кройцнахе. После некоторых дебатов от Спа отказались и остановили свой выбор на Кройцнахе из-за его выгодного расположения: через него проходили почти все линии связи с фронтом, а гостиницы и пансионы располагали хорошими возможностями для размещения штабного персонала. В итоге ставка главного командования сухопутных войск обосновалась в Кройцнахе, Мюнстере-на-Штейне и Бингене.
Когда именно начнется решительное наступление Антанты, сказать было пока трудно. На Востоке ожидать чего-либо серьезного до апреля 1917 г. не стоило. В 1916 г. русские начали широкое наступление в марте, тогда погодные условия и состояние дорог серьезно мешали продвижению. Поэтому они вряд ли захотят повторить ошибку. Не исключалось, что Антанта на западе повременит до тех пор. Однако ситуация на Сомме была настолько напряженной, что следовало быть готовым ко всему.
Общая обстановка на Западе диктовала необходимость оттянуть, насколько возможно, начало военных действий и дать нашим подводникам время проявить себя в полной мере.
Одновременно следовало путем сокращения линии фронта уплотнить оборону и вывести достаточно частей в резерв. Во Франции и Бельгии нашим 154-м дивизиям противостояло около 190 дивизий противника большей численности; для позиций значительной протяженности слишком неблагоприятное соотношение сил. Кроме того, мы стремились выявить участки фронта, свободные от угрозы вражеского нападения, чтобы иметь возможность использовать в этих местах немецкие дивизии, потрепанные в предшествовавших боях и нуждавшиеся в относительной передышке.
По этим соображениям одновременно с началом 1 февраля неограниченной подводной войны было принято решение отвести войска во Франции с Нуайонского выступа на линию Зигфрида, которая к началу марта должна была войти в строй, и осуществить ранее подготовленные меры по разрушениям в 15-километровой предпольной полосе. Их провела под кодовым названием «Альберих» группа армий кронпринца Рупрехта в соответствии с заранее составленным графиком работ, рассчитанных на пять недель. В любой момент в случае угрозы вражеского нападения работы можно было прервать и приступить к отводу войск. Главное было – избегать столкновений, успеть вывезти военное имущество и важное сырье, уничтожить населенные пункты, дороги, мосты, колодцы, чтобы затруднить противнику возможность за короткое время закрепиться на новом месте. Отравлять колодцы было запрещено.
Решение об отводе войск далось очень непросто. Оно косвенно содержало в себе признание нашей слабости, которое должно было воодушевить противника и отрицательно повлиять на настроение наших солдат. Но поскольку этот шаг диктовался военной необходимостью, выбора у нас не было. 4 февраля кайзер отдал приказ о реализации плана «Альберих».
И он был выполнен в полном объеме. Из освобождаемого района вывезли многие произведения искусства, хранившиеся в соответствии с положениями Гаагской конвенции на занятой территории. Уничтожение движимого и недвижимого имущества местных жителей достойно сожаления, но то была вынужденная мера. Большинство населения мы эвакуировали на восток, хотя в некоторых городах и населенных пунктах (Нуайон, Хам, Несле и др.) небольшую часть оставили, снабдив продовольствием. При этом мы преследовали двоякую цель: во-первых, лишить противника дополнительных рабочих рук и, во-вторых, навязать ему как можно больше людей, нуждающихся в заботе и обеспечении.
Общий планомерный отход начался 16 марта и был выполнен за короткий срок в несколько промежуточных этапов.
ОКХ старалось не ввязываться в драку и дать войскам время укрепиться на линии Зигфрида до подхода превосходящих сил противника.
Войска Антанты следовали за нашими отступающими частями по пятам и хотели представить этот наш стратегический маневр как свой крупный успех. Однако благодаря предварительной умелой и убедительной обработке общественного мнения через прессу им это не удалось. Да и на самом деле ни о каком успехе Антанты в данном случае не могло быть и речи. Отход продемонстрировал великолепную выучку командиров и солдат и явился блестящим свидетельством вдумчивой и скрупулезной работы германского Генерального штаба.
Наши новые оборонительные рубежи были надежнее и крепче прежних растянутых позиций. Тактические замыслы противника оказались сорванными. Наступать в предусмотренных направлениях он уже не мог. Местность, по которой мы прошли, превратилась в безжизненную пустыню. Прежде чем на ней воевать, требовалось многое восстановить и построить. А потому противник расположил перед нашим новым фронтом лишь незначительные силы. Это позволило нам тоже вывести с передовой несколько дивизий. Цель, к которой мы стремились, реализуя план «Альберих» и отходя к линии Зигфрида, была достигнута. Наш уход с Нуайонского выступа полностью себя оправдал.
Нам пришлось примириться с тем, что за опустошительные разрушения и угон местного населения страны Антанты вновь назвали нас гуннами и пустили в ход против нас все средства пропаганды. Это было их право. Мы действовали в соответствии с правом войны. Все наши меры диктовались военной необходимостью, хотя мы и стремились, насколько возможно, проявлять гуманность. Мы считали себя слишком великими и благородными, чтобы злонамеренными действиями и неоправданной жестокостью причинить кому-либо ненужные страдания. Так поступали мы повсюду. Мы были беспощадны только в тех случаях, когда дело касалось шпионажа, подрывавшего нашу военную мощь и безопасность.