митетом популяризации художественных изданий. Этим издательством были выпу
щены» в частпости, монография С. Р. Эрнста о Л. Н. Венуа (Пг., 1921), «Медный
всадпик» с его иллюстрациями (Пг., 1923), книга «Возникновение «Мира искусства»
(JI., 1928) и множество других публикаций, монографий, путеводителей п каталогов.
7 ...хозяйка Ораниенбаумского дворца — Екатерина.— Дворец в Ораниенбауме, в XVIII в. чаще называвшийся Голландским, в дальнейшем получил название Китайского (пз-за убранства некоторых комнат «в китайском вкусе»); он был по-строен для Екатерины в 1762—1768 гг. и особенно любим ею.
• „.два-три года до того воссела на престол...— Не совсем точно: дворец был окончен и торжественное новоселье отпраздновано в нем в 1768 г., то есть спустя шесть лет после того, как Екатерина получила титул императрицы.
9...разрешить... увековечить в моих «Сокровищах» ее... дворец...— В журнале «Худо
жественные сокровища России» А. Н. Венуа посвятил Ораниенбауму два номера:
Да 10 за 1901 г.—Китайскому дворцу в К» 5 за 1902 г.—Катальной горе. Статья
к обоим номерам были написаны А. И. Успенским.
10...в странном одиночестве «прятался» со своей семьей император Александр ///.—•
Опасаясь покушегшй, Александр III подолгу «отсиживался» в Гатчинском замке,
приобретя у современников прозвище «гатчинский пленник».
11...именно этот портрет, писанный Тончи...— Портрет Павла I находится ныне в Пав
ловском дворце-музее.
12...гатчинский замок... сооружен для фаворита его матери.— Дворец в Гатчине
строился архитектором А. Ринальди в 1766—1781 гг. для Г. Г. Орлова.
13...четой, путешествовавшей под именем графов Северных.—См. I, с. 257,
* ...если я не ошибаюсь, в осеннюю пору, среди нас появляется... Грабарь.— Действительно, по приезде из Мюнхена, «наскоро устроившись» в Петербурге осенью 1901 г., Игорь Эммануплович Грабарь (1870—1960) «отправился знакомиться» с редакцией «Мира искусства», о чем он подробно пишет в «Автомонографии» (//, Э. Грабарь. Моя жизнь. Автомонография. М., 1937, с. 153 и след.). Личное знакомство Грабаря и Дягилева должно было состояться еще в 1896 г., однако этому помешали вначале сборы Дягилева в заграничную поездку, а затем и отъезд Грабаря в Мюнхен. Исключительно благожелательный отзыв И. Э. Грабаря о всех членах редакции и его высокая оценка культурно-исторической роли «Мира искусства» явились, по существу, первой развернутой характеристикой петербургского объединения в искусствоведческой и мемуарной литературе, если не иметь при этом в виду выпущенную за несколько лет до этого книгу самого А. Н. Бенуа «Возникновение „Мира искусства"» (1928).
2 ...Грабарь навлек... подозрение... желанием играть первую роль...— В 1901 г. лидерство И. Э. Грабаря в московской худо/кественной жизни еще не вполне определилось, хотя общность намерений его и Дягилева обнаружилась гораздо раньше. Уже в 1896—1897 гг. сотрудничавший в «Ниве» Грабарь, намечая программу популяризации произведений европейского искусства, предпринимал шаги для публикации картин европейских художников из музеев России и частных собраний и, в частности, вел переговоры с Дягилевым о воспроизведении принадлежавших ему картин Бартельса и Дюпре. Дягилев же писал Грабарю в апреле 1896 г.: «Я... преследую ту же цель —хоть немножко открыть глаза нашей публике и... художникам.
*
Примечания IV, 43
693
Конечно, это скромное начало, но я надеюсь, что и моя капля пе пройдет даром...
очень радуюсь встретить единомышленника». (Игорь Грабарь. Письма. 18911917*
М., 1974, с. 342). Некая перекличка и внутренняя полемика крылись и в появившихся в следующие годы программных статьях Грабаря «Упадок или возрождение? Очерк современных течений в искусстве» («Нива», ежемесячное литературное приложение, 1897, № 1 и № 2) и Дягилева, открывавшей первый номер основанного им журнала «Наш мнимый упадок» («Мир искусства», 1898—1899, №№ 1—2). Уже... созданием... ((Истории русского искусства» Грабарь создал нечто, за что русская культура обязана ему беспредельной благодарностью.— Интонация повествования А. Н. Бенуа, пожалуй, отражает не изжитый и у него с годами оттенок соперничества. Первая многотомная «История русского искусства» была создапа Грабарем; Бенуа, после продолжительных колебаний отказался от участия в ней, ибо не смог работать по предложенным Грабарем «рецептам и программам». Между Бенуа и Грабарем не всегда существовало взаимное понимание, не было полной совместимости взглядов и сходства натур; однако объединяли их — «единомышленников борьбы за новое искусство» — общие цели. Отстаивая позиции Грабаря и солидаризируясь с ним перед лицом оппонентов и противников, Бенуа высоко оценивал его «даровитость, деятельное и личное начало, способность на свой страх и свою совесть работать иа общей ниве культуры, мужество проводить то, что человек считает нужным и хорошим. Грабарь,— писал Бенуа уже в 1916 г.,— ...знает, откуда и куда идет. Он знает, чего он хочет, и он знает, что то, что он знает, хорошо и нужно... Не чиновник он и не белоручка, а настоящий деятель, деятель талантливый, храбрый, умелый, а главное, деятель, лучше знающий свое дело, чем кто-либо в России настоящего момента». (Бенуа Л, Спор из-за Грабаря.—Речь, 1916, 31 января, № 29).
Знаменательно, что Бенуа писал Грабарю, с которым у него возобновилась в 50е годы переписка и которому он предполагал послать две первых вышедших книги своих «Воспоминаний»: «...Как недостает мне все наше родное, российское, далеко недостаточно в свое время оценивавшееся... И как хотелось бы быть там, где у меня открылись глаза иа красоту жизни и природу, где я вкусил любви и т. д. Почему я не дома?!» (письмо 27 декабря 1957 г., в кн.: «Александр Бенуа размышляет...», с. 664).
4Из... статей наиболее значительной... был «Ответ г. Философову»...— «Ответ г. Фи-
лософову» появился в журнале «Мир искусства» (1901, № 11—12) вслед за статьей
Д. В. Философова «Иванов и Васнецов в оценке Александра Бенуа» (1901, № 10),
написанной в связи с выходом русского издания главы А. Ы. Бенуа для книги
Р. Мутера «История живописи в XIX веке». Различие в оценке творчества А. А. Ива
нова и В. М. Васнецова коренилось в более глубоком несовпадении их взглядов —
в различном отношении к современной религиозной живописи и шире — отноше
нии искусства и религии. Философов указал Бенуа на «зияющую пропасть» между
двумя частями его книги: в первой из них господствовал эстетический критерий,
во второй, в связи с творчеством А. Иванова, вставал вопрос о «миссии русского
искусства в воплощении национально-религиозного идеала». Философов считал эту
позицию уязвимой, вопросы о «народности и религии» очень сложными и замечал,
что В. Васнецову во Владимирском соборе в Киеве удалось практически сделать
больше, нежели «римлянипу» — А. Иванову. Со своей стороны, отвечая Философо-
ву, Бенуа вменял ему прежде всего схематичный идеологизм позиции, неспособ
ность проникнуть в психологию художника и желание говорить о темах, которые
в живописи можно только чувствовать. Он писал, что в А. Иванове «я только чую
национальность, смысл и значение России», которые не усматривал тогда в творе
ниях В. Васнецова, считая его в те годы эпигоном академизма.
5...Философов представлял собой тип интеллигента-неудачника... полной неудачей
завершилось его земное существование...— Философов Дмитрий Владимирович
(1872—1940) — литературный и художественный критик и публицист. Представить
Д. В. Философова в начале жизненного пути «в каком-либо соприкосновении с по
литикой и, следовательно, с «толпой» и чуть ли не с «чернью» было решительно
невозможно»,— писал позднее близко знавший мирискусническии круг П. П. Пер-
23* Заказ № 2519
694
Примечания ÌV, 43
цов («Литературные воспоминания. 1890—1902 гг.» М.— Л., 1933, с. 279). На рубеже 90-х и 1900-х годов Философов заведовал литературной частью «Мира искусства», а затем с 1904 г. стал редактором религиозно-философского журнала «Новый путь». В 1900-е годы, когда Философов сблизился с Д. С. Мережковским и 3. Н. Гиппиус, деятельность его также не выходила за рамки журнальной публицистики. On проповедует в своих статьях тезис «религиозной общественности», понимая такую «общественность» как духовный союз людей на почве целостной «религиозной культуры». Он противопоставляет ее, с одной стороны, рационалистической «общественности» второй половины XIX в., а с другой — уходящим от «культуры» (в его понимании) «мистическому анархизму» или «мифотворчеству». В рецензии на сборник Философова «Слова и жизнь. Литературные споры новзйшего времени. 1901—1908 гг.» (СПб., 1909) Г. В. Плеханов подчеркнул бесплодно-идеалистический характер его идей. «Словоиспускание г. Философова,— писал он,— распространяется на важнейшие вопросы современной мысли и совремеппого общественного движения. Он хочет везде сказать что-то новое, глубокое, недоступное пониманию нашего брата-материалиста. Но из его усилий ничего не выходит» (Современный мир, 1909, № 8, с. 159). В послереволюционные годы, однако. Философов перестал чураться политики, заняв последовательно-контрреволюционную позицию. С 1920 г. он обосновался в Варшаве (где прожил до своей смерти в 1940 г.), сотрудничал с эсером Б. В. Савинковым, писал статьи в белоэмигрантской газете «За свободу», с 1932 г. по 1934 г. издавал газету «Иллюстрированная молва», а с 1934 г.—ами-грантский русский журнал «Меч», вторым редактором которого в Париже был Д. С. Мережковский.