«…Отсюда напрашивается вывод, что библейское Ям-Суф и есть Горькие озера, и тогда без труда можно объяснить чудо Моисея. Израильтяне с легкостью могли пробраться между болотами и поймами, пользуясь мелким бродом и узкими полосками материка. Зато египтяне на своих тяжелых колесницах, вероятно, попали в лабиринт трясин и увязли в болотах. Возможно они даже, как утверждает Библия, утонули, ибо там дули стремительные северо-западные ветры, которые катили перед собой огромные валы воды и внезапно превращали отмели в предательские глубины.
Гипотеза, как мы видим, вполне убедительная. К сожалению, у нее есть одна слабая сторона. Египтяне, надо думать, хорошо знали окрестности Горьких озер с их опасными ловушками, почему же они действовали так неосмотрительно? Тем более, что египетскую армию вел сам фараон и его закаленные в боях военачальники, а их трудно заподозрить в дилетантизме и недостатке осторожности. Таким образом, нужно было искать другое объяснение этого чуда.
Наибольшее признание получила смелая гипотеза уже упомянутого нами французского ориенталиста Пьера Монте. Он исходит их предположения, что израильтяне, покинув столицу Раамсес, направились прямо на север, а потом шли вдоль берега Средиземного моря к границе Ханаана, Однако по пути они наткнулись на египетские укрепления и отпор приморских жителей, которых Библия называет филистимлянами ошибочно, ибо филистимляне вторглись в Палестину несколькими десятилетиями позднее. Все это вынудило израильтян внезапно повернуть на юг.
В Библии есть упоминания, подтверждающие этот, северный вариант исхода. Например, Мигдол (это слово на иврите означает «башня», но может быть иногда использовано и в значении «замок», «крепость») определяется там как самый северный город в Египте. Археологи нашли его руины в Абу-Хасане. В книге Исход (гл. 14, Ст. 2) мы читаем: «Скажи сынам Израилевым, чтобы они обратились и расположились станом перед Пи-Гахирофом, между Мигдолом и между морем, пред Ваал-Цефоном». А теперь известно, что Ваал-Цефон был важным центром поклонения ханаанскому богу Ваал-Цефону, имя которого в переводе означает «владыка Севера». Греки отождествляли его с Зевсом Касиосом. Его храм высился на холмике Монс-Касиус, лежавшем на узком полоске материка между Средиземным морем и озером Сирбонис, которое впоследствии получило название озера Бардавил.
Израильтяне, по всей вероятности, выбрали старинную, часто используемую путешественниками трассу, которая шла по берегу Средиземного моря и узкому перешейку, отделявшему Средиземное море от озера Сарбонис. Дорогой этой неоднократно пользовались и римляне, а в 68 г. римский император Тит вел по ней свои легионы против взбунтовавшихся евреев.
Озеро Сирбонис лежит на несколько метров ниже уровня моря и часто высыхает до такой степени, что по его дну можно пройти и даже проехать, не подвергаясь никакой опасности. Когда в Египте властвовали греки, там произошло несколько катастроф. Внезапные бури на Средиземном море захлестывали узкий отрезок суши и топили путешественников, которые шли по дну озера, рассчитывая сократить себе дорогу.
На основе этих фактов Пьер Монте восстановил ход событий, описанных в Библии. Израильтяне успели пройти через узкую полоску суши и приближались к восточному берегу высохшего озера. Египтяне, стремясь окружить беглецов и отрезать им дорогу, пустились галопом по сухому дну озера.
Когда они находились в самом центре огромного чана, на Средиземном море неожиданно поднялась буря. Ураган, мчавшийся с севера, гнал перед собой гигантские волны, которые прорвали узкую дамбу и обрушились на египтян. Озеро имело семьдесят километров в длину и двадцать километров в ширину. Высокий берег, на котором египтяне могли бы укрыться, был слишком далеко, и таким образом они погибли в бушующей пучине половодья»[71].
Легко заметить, что Косидовский в данном случае представляет гипотезу Монте так, словно речь идет об окончательно установленной истине, хотя это не больше, чем одна из версий. Кроме того, Косидовский вслед за многими библеистами относил события Исхода ко времени правления сына Рамсеса II Мернептаха, еще точнее – к третьему году его правления по самой употребительной египетской хронологии, то есть к 1230 г. до н. э. В качестве доказательства этого обычно приводится победная стелла Мернептаха, являющаяся древнейшим письменным памятником, в котором евреи впервые упоминаются, как «племя Израиля», то есть как народ:
«Враги повергнуты и просят пощады.
Ливия опустошена. Хетта присмирела.
Ханаан пленен со всем своим злом.
Захвачен Аскалон, Гезер полонен.
Племя Израиля обезлюдело, семени его не остаплось.
Сирия стала вдовой для Египта.
Все земли успокоились в мире.
Скован всякий бродяга перед царем Мернептахом».
О. Александр Мень, также видевший в Мернептахе фараона Исхода и находивший этому немало подтверждений вне Священной истории, реконструирует возможный ход событий того времени следующим образом:
«Между тем, Мернептах, рассеяв ливийцев, быстрым маршем двигал свои войска на восток, чтобы обрушить карающую руку на мятежную Сирию. Когда он прибыл в Рамсес, он узнал, что Израиль и другие еврейские племена скрылись на востоке, вероятно, для того, чтобы примкнуть к восставшим соплеменникам. Не теряя ни дня, Мернептах погнал колесницы к берегам Тростникового моря. О местоположении Израиля ему, очевидно, донесли из Этама (мидраш подтверждает это, говоря, что засланные в еврейский стан соглядатаи фараона доложили ему, где именно беглецы раскинули свойлагерь – П.Л.). Теперь пустыня «заперла» евреев…»[72]
Что же заставило Мернептаха, потерявшего в ходе преследования евреев воздвигнуть стеллу о своей победе? О. Мень считал, что дело было не только в том, что фараон хотел выдать желаемое за действительное. По его версии, вероятнее всего, «Мернептах был уверен, что Израиль был обречен на неминуемую гибель среди безводных пространств» – уверен настолько, что прекратив преследование, двинулся дальше, на мятежные провинции Палестины. «Компания в Палестине прошла для фараона необыкновенно удачно. Он разбил хеттов, опустошил ханаанские города и селения, толпы рабов и военнопленных снова были приведены из мятежных городов побережья – Аскалона и Гезера. В Галилее был предан огню и мечу ряд крепостей. Сирия лежала у ног фараона. Египет ликовал»[73]. Так отчего же после всего этого и в самом деле было не воздвигнуть стелу?!
Сталкиваясь с библейским рассказом и попытками дать ему естественное объяснение, мы ясно видим, в чем именно заключается коренное противоречие между мышлением религиозного и рационально настроенного светского человека.
Так как для светского рационалиста неприемлема сама идея существования Бога, то он настойчиво ищет естественное объяснение тому, что религия трактует как чудо. При этом он даже не замечает, что в ходе поисков такого объяснения допускает множество случайных факторов и их совпадений, вероятность которых крайне мала. Скажем больше: она настолько мала, что практически стремится к «нулю», заставляя думать, что речь идет отнюдь не о такой уж случайности. К примеру, в гипотезе Монте буря в Средиземном море возникает неожиданно, то есть случайно. Причем случайно именно тогда, когда египтяне находятся посреди озера Сарбонис, а евреи его уже случайно перешли. Причем все это, обратите, происходит в еврейском месяце нисане, а именно 24 нисана 2448 года по еврейскому летосчислению, то есть в апреле, а озеро Сарбонис высыхало обычно летом, то есть в июне-августе. Выходит, именно в том году оно должно было по причине случайной засухи случайно пересохнуть именно в апреле!
Религиозное мышление отвергает понятия «случайности» и «вероятности» и объясняет все прямым вмешательством в происходящее Бога. При этом все комментаторы Библии обращают внимание на те детали чуда рассечения моря, которые никак не могут быть объяснены естественным путем. К примеру, на тот факт, что воды Тростникового моря встали стеной и были тверды, как скала, но при этом внутри за этой стеклянной стеной оставались жидкими, и в них плавала рыба.
Однако любопытно, что при этом и то, и другое мышление почему-то начисто отвергают высказанную Иосифом Флавием полунамеком возможность того, что Моисей с самого начала именно так все и планировал, заманив египтян в тщательно подготовленную им ловушку, выиграв таким образом без боя поистине грандиозное сражение. Возражение о том, что фараон и его военачальники отнюдь не были дилетантами военном деле, а потому и не могли попасться в такую ловушку, выглядит спорным – особенно, если учесть, что фараоном в тот момент правили скорее эмоции, чем разум.
Как бы то ни было, уже на этом, первом этапе становления Моисея как лидера нации он проявляет себя и как великий знаток массовой психологии, и как умелый оратор, способный найти нужные слова для того, чтобы утихомирить толпу и заставить ее признать его власть, и как талантливый поэт, и, несомненно, как выдающийся военачальник.
И все же подлинным духовным и политическим лидером нации ему предстояло стать в последующие годы, в течение которых евреям предстояло блуждать по Синайской пустыне.
Часть вторая. Пустыня
Глава 1. Битва с Амалеком
Сегодня мы уже можем более-менее точно проследить путь евреев по пустыне в первый месяц после их выхода из Египта.
«И увел Моше сынов Израиля от моря Суф, и вышли они в пустыню Шур, и шли три дня по пустыне и не находили воды. И пришли в Мару и не могли пить воду в Маре, ибо горька она. Потому-то и назвали это место Мара. И возроптал народ на Моше, говоря: «Что пить будем?!» И возопил он к Богу и указал Бог ему дерево. И бросил его в воду и стала вода пресной. Там установил он ему закон и правосудие…» (Исх., 15:22-25).
Шуром называют узкую полоску земли вдоль Суэцкого канала, начинающуюся на севере у Средиземного моря и на юге переходящую в пустыню Син. Великий комментатор Библии Саадья-гаон отождествлял Шур с Эс-Суром, который в древности назывался Джифуром. Под Маром же одни исследователи (те, что считают, что евреи шли вдоль Средиземного моря) понимают Эйн-Хавару, расположенную в 11 км от берега моря, а другие (те, что убеждены, что чудо рассечения моря произошло у Суэцкого залива) – Эйн-Набу, расположенную в 16 км к юго-востоку от Суэца. В Эйн-Набу и сегодня имеется источник с горько-соленой, практически непригодной для питья водой, что усиливает позиции сторонников второй точки зрения о том, где же находилась эта самая Мара.