Глава 4. Прощение
По поводу последовавших затем событий снова существует несколько мнений.
По одной из версий, на следующий день, объявив народу, что он отправляется к Богу умолять Его окончательно простить грех золотого тельца и повести его в землю обетованную, Моисей снова поднимается на гору и проводит там восемьдесят дней подряд. Он опять покидает свое тело и поднимается в высшие духовные миры, через сорок дней возвращается в физическое тело, но только затем, чтобы в тот же день вернуться для продолжения разговора с Богом – согласно еврейской мистике, тело не может быть оставлено душой более, чем на сорок дней; по истечении этого срока душа не в состоянии возобновить в нем процессы жизнедеятельности, и оно окончательно умирает.
По другой версии, Моисей, поднявшись в первый раз к Богу, очень быстро вернулся на землю, однако отдалился от народа, поселился вне стана, поставив свой шатер у самого подножия горы Синай. Над этим шатром зависло облако, означавшее присутствие Всевышнего. Затем спустя почти полтора месяца Моисей снова взошел на гору Синай и уже оставался там в течение сорока дней.
Однако независимо от того, какая из этих версий ближе к реальности, Библия подчеркивает, что последующие восемьдесят дней были для Моисея днями наиболее напряженного общения с Богом.
И, пожалуй, нигде больше так ярко не проявляется натура Моисея, как во время его второго диалога с Господом. Напомним, что после того, как Всевышний известил Моисея о создании золотого тельца и высказал намерение уничтожить весь народ, кроме него, с тем, чтобы уже от него, Моисея, произвести новый народ, прощения за грех идолопоклонства еще не последовало. Да и не могло последовать, так как пока было непонятно, как народ поведет себя после возвращения Моисея в стан, устыдится ли он содеянного и раскается ли в нем.
И вот сейчас, когда стыд и раскаяние вроде бы овладело сердцами евреев, Моисей снова предстает перед Богом – на этот раз в надежде получить прощение и новые Скрижали Завета, играющие роль своего рода официального «оригинала» договора между Богом и еврейским народом, материальным подтверждением Синайского откровения.
Читателю Библии неизвестно, что сказал Бог в начале этого нового диалога с Моисеем, однако текст позволяет нам предполагать, что Он повторил свою угрозу уничтожить еврейский народ или просто бросить его на произвол судьбы, а свой союз с Авраамом, Исааком и Иаковом продолжить через Моисея. Разумеется, если бы события повернулись таким образом, мы бы имели несколько иную Библию, чем сегодня, и, соответственно, несколько иную версию истории человечества.
Но, признавая греховность народа, Моисей не просто молит Бога о прощении, но вступает с ним в жесткий спор. Более того – в какой-то момент этого спора он начинает дерзить Богу и в определенной степени бросает Ему вызов:
«И вернулся Моше к Богу и сказал: «Совершил этот народ страшный грех и сделали они себе золотого идола. И потому простишь ли их? И если нет, – то прошу Тебя – сотри и меня из книги Твоей, которую Ты написал!» (Исх., 32:31-32).
Во всей Библии есть только три эпизода, в которой Всевышний сообщает своим избранникам, что задумал тотальное уничтожение множества людей.
Первым, кто получил такое сообщение, был Ной. Но, узнав о грядущем Всемирном потопе, Ной и не подумал просить Бога о милосердии для своих современников. Он был праведником, но праведником только для себя и только «в своем поколении» – то есть по-сравнению с другими жившими в его эпоху людьми.
Вторым таким человеком стал первый из праотцев еврейского народа Авраам. Когда ему стало ясно, какую участь уготовил Бог жителям Содома и Гоморры, Авраам вступил с Ним в спор, моля пощадить всех горожан ради живущих в этих городах праведников. Но когда Авраам получает ответ от Бога, что во всем Содоме нет и десяти праведников, он сдается и прекращает молитву.
Моисей же не просто спорит с Богом за свой народ – он идет в этом споре до конца. «Если Ты намерен уничтожить этот народ, то уничтожь вместе с ним и меня, ибо я часть этого народа; я не желаю становиться начатком какого-либо иного народа; моя судьба и его судьба неразделимы. Если Ты решил изменить свой план хода истории человечества, то меня это не касается, я не желаю быть частью этого нового плана – лучше сотри меня из той Книги Жизни, в которую в момент сотворения мира были внесены имена всех, кому предстоит пройти по земле!» – вот смысл слов Моисея.
При этом пророк не мог осознавать, что своим требованием стереть его из Книги Жизни он ставит Бога в некую тупиковую ситуацию: ведь даже в случае появления альтернативного плана человеческой истории Моисею была уготовлена в нем решающая роль. И потому ответ Бога на эту дерзость выглядит жестким и уклончивым одновременно:
«Того, кто согрешил передо Мной, сотру Я из Книги Моей!» (Исх., 32:33).
«Кто ты такой, чтобы указывать Мне, как Я должен поступать?! Если бы Я захотел, Я и в самом деле с легкостью стер бы тебя из Своей Книги и поставил бы на твое место кого-то другого! И главная Книга человечества вполне могла бы обойтись и без упоминания твоего имени. Но Я буду судить и тебя, и твой народ по справедливости, не обращая внимания на эту твою дерзость», – такова суть ответа Бога Моисею.
И снова Библия уклоняется от передачи напряженного диалога между Богом и Моисеем во всех подробностях, но из его обрывков видно, что сначала Бог смягчается и отказывается от идеи уничтожения еврейского народа (на самом деле Он отказался от этой мысли еще прежде, чем Моисей начал спускаться со скрижалями с горы Синай), однако Он отказывается и заниматься дальнейшей судьбой этого народа, сохранить за ним его избранность.
Тогда Моисей силой своей молитвы убеждает Бога исполнить Свое обетование. И Бог соглашается это сделать, но отвечает, что теперь, после происшедшего, Он сам больше не будет указывать путь евреям и идти с ними, а определит для этих целей какого-нибудь ангела.
Но Моисею снова этого мало – он начинает настаивать, что тем евреи и отличаются от других народов, что вести за собой их должен сам Бог; никакого ангела в качестве своего поводыря и духовного учителя они не примут. И в итоге Моисей добивается того, чтобы Господь принял и это его условие.
Второй, немаловажной частью этих диалогов Бога с Моисеем стало сообщение и скрупулезное разъяснение последнему как деталей строительства Переносного Храма, которым евреям предстояло соорудить на время пребывания в пустыне, так и тех законов, на основе которых они должны были строить свою повседневную жизнь.
И, наконец, на Синае Моисею довелось пережить еще одно глубочайшее мистическое переживание, которое в научно-популярных книжках по библеистике обычно определяется как попытка Моисея «увидеть Бога». В ответ, пишут обычно авторы подобных книг, Бог сказал Моисею, что никто не может увидеть Его лицо и остаться в живых, а потому Он разрешил пророку увидеть Его только со спины.
Действительно, в Библии есть строки, которые можно истолковать и подобным, крайне примитивным образом:
«И сказал Моше: «Пожалуйста, открой мне Славу Твою!» и ответил Бог: «Я проведу перед тобой все благо Мое, и провозглашу перед тобой имя Бога, но помилую Я лишь того, кого решу помиловать, и пожалею лишь того, кого решу пожалеть». И еще сказал Бог: «Ты не сможешь увидеть лицо Мое, потому что не может увидеть Меня человек и остаться в живых». И сказал Бог: «Вот есть в моем мире место: встань на этой скале. И будет так: когда будет проходить мимо тебя Слава Моя, помещу Я тебя в расселину скалы и укрою своей ладонью, и увидишь ты меня сзади, но лицо Мое не будет увидено тобою» (Исх., 33:18-23).
Разумеется, подчеркивают комментаторы, этот текст не следует понимать буквально, так как основу основ еврейского монотеизма составляет положение о том, что у Всевышнего нет никакого материального образа. Антропоморфные выражения «Его длань», «Его лицо» и т. д. вводятся лишь для того, чтобы объяснять текст с помощью доступных для людей понятий и образов. Таким образом, речь в вышеприведенном отрывке идет о сложнейших мистико-философских понятиях.
Вот как комментируется данный отрывок в классическом издании Библии «Сончино»:
«…Моше просит раскрыть ему то, что ни один человек не состоянии постичь; то, что не может быть описано ни на одном языке. Причина его просьбы – не любопытство. Он должен знать, каковы цели Всевышнего, на основе каких принципов Он будет управлять народом и какие требования будет к нему предъявлять. Моше ожидает, что Божественное присутствие вернется к народу и раскроется на новом уровне… Всевышний отказывается исполнить просьбу Моше и говорит, что ни один живой человек не может выдержать того уровня раскрытия Божественного присутствия, о котором он просит… Моше, спрятавшись в пещере, сможет, скрывшись в момент приближения Славы Всевышнего, увидеть некий Его образ в момент удаления. Таким образом, он не увидит непосредственного проявления Всевышнего, которое можно назвать «лицом», он сможет увидеть только те изменения, которые оно произвело в окружающем мире. Такое опосредованное восприятие называется «видением со спины». Такое видение подобно восприятию человека, не успевшего разглядеть корабль, скрывшийся из его поля зрения. О размерах и скорости движения судна он может догадываться только по той волне, которую оно подняло»[83].
Окончательно то, что Всевышний решил простить еврейский народ и возобновить Свой союз с ними, Моисей понял в тот момент, когда Бог велел ему изготовить вторые Скрижали Завета – ведь, как уже было сказано, скрижали и являлись материальным подтверждением этого союза, своего рода «брачным договором» между евреями и Богом. Вторые скрижали должны были быть точной копией первых, но, в отличие от них, сотворенных на Небесах, Моисею самому предстояло вырезать их и записать на них Десять заповедей.
При этом (все это, напомним, исключительно согласно еврейским преданиям) Господь открыл Моисею местонахождение залежей сапфиров, из которых тот должен был вырезать скрижали. Это месторождение находилось прямо под тем местом, на котором Моисей разбил шатер. Вернувшись с Синая в свой шатер, Моисей обнаружил, что имевшихся в нем камней хватает не только на изготовление скрижалей, но и для того, чтобы сделать его в одночасье необычайно богатым человеком. До этого, утверждает мидраш, у него, в отличие от всех остальных евреев, не было никакого личного имущества: ведь он пришел в Египет только с посохом в руке, а когда евреи просили у египтян «одолжить» им свое имущество и одежду, Моисей не последовал их примеру. Не последовал же он этому потому, что, не будучи в рабстве, не имел права и на компенсацию за него. Но самое примечательное заключается в том, что из самой бедности Моисея следует, что он выполнял свою миссию совершенно бескорыстно, не требуя за это никакой награды. Думается, таких лидеров-бессребренников в истории человества было немного – если, конечно, они вообще были.