— Спасибо, я обязательно прочту этот фанфик, возможно, это будет полезно для моей памяти. — Не знаю, как бы отреагировала прежняя хозяйка тела. А мне хотелось соответствовать этим занятным людям и чуть-чуть потроллить их в ответ. — Бабушка, ты дашь мне ссылку? Скинь, пожалуйста, в личку.
Хоровой кашель был мне ответом.
Глава 7
— Дура… — обзываться вслух при бабушке и папе Мейрен не рисковала. Но поскольку за столом мы сидели рядом, она вполне справлялась со змеиным шипением мне в ухо.
— Сама такая, — отвечать чем-то более содержательным у меня не было времени и желания. Я была занята более важной задачей: определить, что из множества плошек на столе пахнет не очень страшно. И как это не очень страшное есть палочками.
На удивление, два отполированных обрезка бамбука легли в руку как родные и сами принялись накладывать мне в тарелку разного. Хм-м-м… Память тела? Интересно… Что? А, опять «дура». Шепотом в самое ухо.
— Ты бы хоть что-то новое придумала. Слушай, а давай после обеда в сети пошарим на предмет разных ругательств. И будем соревноваться, кто больше запомнит.
Мейрен подавилась какой-то водорослью. А я уныло вздохнула, вспомнив тетушкины пельмени со сметаной и новогодний торт «Наполеон», слепленный из лавашей. На этом столе подобного деликатеса днем с огнем не найти. Разве что плавают какие-то прозрачные вареники с морепродуктами в бульоне. Не то чтобы я жаловалась или невкусно… но непривычно. В больнице было легче — там кормили в основном рисовой кашей и котлетками на пару.
Судя по всему, семья Сюэ придерживалась традиционной местной кухни, несмотря на то что частично проживала в Европе, как мне уже успели сообщить. Моя единокровная и вовсе только-только из-за границы, где училась в иностранном университете. В Объединенную Азию вернулась для заключения той самой выгодной помолвки с таинственным мистером У.
— Все как всегда, — неожиданно умиленно выдал папенька, глядя на нас с сестрой. — Будто и не было несчастного случая с Кирэн. Даже вздыхает так же над тарелками.
— Ага, только сестра теперь занимает один стул, а не два, — не удержалась младшенькая.
— Согласна, так удобнее, да и к тебе ближе, достать легче, — улыбнулась ей я. И внутренне захихикала, когда вредина снова подавилась, на этот раз креветкой.
— Мама, вы видите⁈ — возмутилась мачеха, обращаясь к бабушке, сидящей во главе стола.
— Вижу, — согласилась матриарх. — Эти две паршивки сейчас опять подерутся, как в первом классе. И я велю отцу поставить их на колени, на горох. Причем в один угол!
— Чтобы они додрались, раскидали горох и успокоились, — резюмировал Итиль. — Правда, раньше Кирэн давила противницу массой. А теперь даже не знаю, на кого ставить. Но так и быть, с учетом предыдущих побед ставлю сотню юаней на старшенькую. Даже после больницы она достаточно бодрая.
Мне все больше нравится дядя. Вот честно. Не был бы он моим родственником, уже бы рассматривала кандидата. А то чувствую, раз младшая замуж собралась, то меня тоже резко захотят пристроить в добрые руки. Тем более если родственники опасаются, что я могу снова растолстеть, то будут стараться вдвойне. Так сказать, пока товар не испортился и купец не опомнился. И если честно, почему-то я относилась к этому спокойно. Наверное, исчез уже тот юношеский максимализм, который требовал «только по большой и чистой любви». Но за кого первым подсунут — тоже выходить не собираюсь. Осмотримся, приценимся, пощупаем, в конце-то концов.
Ладно, это дела далеко идущих дней.
Мейрен все время разговора за столом краснела и надувалась, как обиженная лягушка. А мне было странно. С одной стороны, полный дурдом, попадание и все невкусно. Слишком много перца. Непривычные сочетания сладкого с мясом или кислого с острым. Да и вообще… чужая жизнь, не моя.
А с другой — забавная семейка. Вовсе не монстры. Даже бабушка симпатичная. И мачеха не такая уж страшная, просто своя дочь ближе к сердцу, и это нормально. А сестрица и вовсе веселая, как в детском садике.
Как они умудрились затравить оригинальную Кирэн до «несчастного случая» — вопрос. Я ведь не дура, а в больнице много сплетников. Они хорошо знают, что такое медицинская тайна, но между собой не могут не болтать. Особенно если уверены, что пациентка спит.
Моя предшественница, есть такое подозрение, хотела уйти сама. Но это страшная-страшная тайна. Бабушка и отец наверняка в курсе, а вот насчет мачехи, сестры и дяди сомневаюсь. Что же тут произошло?
Если первые дни я склонялась к буллингу в семье, которого, судя по всему, не было, то сейчас появилась и другая версия — фанатизм. Возможно, девочка решила таким способом привлечь внимание своего кумира? Или переборщила с протестом, когда ей чего-то не позволили?
Увы, никто из знающих не собирается меня просвещать. Причем даже обижаться на них не за что — родственники явно следуют указаниям врачей-психиатров.
— Тихо! — неожиданно врезалась в мои мысли сестрица. Оказалось, что смартфон возле ее тарелки беззвучно завибрировал и высветил на экране фото в розовых цветочках. — ОН звонит! В первый раз САМ!
Но затем оглядела всех нас, выскочила из-за стола и убежала с прижатым к груди телефоном наверх. На бегу сестра светилась счастьем, как новогодняя елка.
А я уставилась в свой рис и попыталась понять: это что сейчас было⁈ Почему у меня при виде лица на экране сердце чуть не выпрыгнуло, а теперь хочется плакать⁈ Кирэн, это твои шуточки? Да как ты умудрилась⁈ А как же бревнышко и прочие фанерные красавчики?
Впрочем, погодите. Если подумать и вспомнить… Вроде о помолвке младшего господина У с Мейрен заговорили, когда хозяйка этого тела уже была в коме. Как она сумела втрескаться в чужого жениха, не выходя из нее⁈ Или она знала этого парня до помолвки и он разбил ей сердце? Технически это могло быть и до увлечения бойс-бэндом, так?
Вопросы, вопросы… и нет ответов.
После обеда я снова вернулась в собственную комнату с намерением поискать подсказки в старых вещах Кирэн. Заодно определить — что можно будет оставить, что продать, а что просто выкинуть.
Легче всего оказалось с запасами конфет и дошираков, их просто сразу передала горничным, чтобы пристроили. Есть заварную лапшу и прочие вредности теперь точно не собираюсь, но выкидывать годную пищу — кощунственно. Я даже в чужом теле остаюсь коренной петербурженкой с блокадниками в анамнезе. Пусть хоть бомжам на улице раздадут, хоть сами съедят, неважно.
Сложнее было с вещами.
Из всего мерча решено было оставить только новую куклу. Ну и подушки, две штуки. Чисто потому, что очень удобно с ними спать: подпираешь себя с двух сторон, на одну ногу с рукой закидываешь — и кайфуешь. А картинки на самой грани приличия меня не смущали, их ведь можно было перевернуть. В смысле, носом и… кхм… вниз. А с тылу все люди более-менее одинаково устроены. Особенно в трусах.
Все остальное мы с двумя горничными очень аккуратно и тщательно упаковали в большие, подписанные по годам и разделам ящики.
Выкидывать такое я бы не решилась ни за что.
Для настоящей Кирэн это ее жизнь. А для меня — дань уважения девочке, уступившей мне тело. А кроме того, лимитированный мерч одной из самых популярных групп в Объединенной Азии — это бешеная куча денег. Инвестированных. Ибо со временем многое из этих детских сокровищ станет сокровищем настоящим и будет продаваться на аукционах! Там только одних подписей три десятка, так наверняка еще и что-то совершенно уникальное есть. Плохо, что не могу вспомнить, что именно. Пусть и догадываюсь. Ну, трудно не понять «уникальность» порванной перчатки без пальцев, упакованной в рамочку. Или бутылки с недопитой водой в бархатном мешочке.
— Эй, Кирэн! Представляешь… — Возбужденная чем-то Мейрен ворвалась в опустевшую комнату и застыла в шоке. — Ты что тут устроила⁈
Ку, народ! Переходим на рабочий график прод — через день;) то бишь, встретимся во вторник;)
А завтра, чтобы скучно не было, долгожданная скидка на «Злодейку»;))))
Глава 8
— М-м-м? — Я как раз стояла над кроватью и думала, что это странно, почему у бревнышка на лицевой стороне наволочки трусы нарисованы, а на тыльной нет. Типа «булочки» для самой горячей поклонницы? А так можно? Неужели бренд разрешает выпускать дакимакуры настолько интимного характера?
— Он сказал, что отказывается от сегодняшнего свидания, — выпалила Мейрен. — Плохо себя чувствует, еще не пришел в себя после ранения. Зачем ты все выкинула⁈ С ума сошла⁈
— А что не так? — Я не стала пояснять сестре, что не выбросила даже исписанные бумажки с какими-то почеркушками и номерами, не то что мерч и фигурки.
— Ты столько лет собирала уникальную коллекцию! Ни у кого больше такой не было! И вообще, — сестра плюхнулась на мою кровать и неожиданно шмыгнула носом, — этот хам даже не сказал спасибо за фрукты и цветы! И написал, что вернет мне деньги за подарки! В чате! Так оскорбительно!
Я поморгала, оценивая новую диспозицию. Похоже, линейная картинка, сложившаяся в моей голове, еще дальше от действительности, чем мне показалось за обедом. Ну эта вот, про Золушку, вражду сестер, издевательства над Кирэн и прочие ужасы богатого семейства.
К напрочь нелюбимой сестре-сопернице не бегут жаловаться на парня. И с чего бы Мейрен, если она так уж презирала фанатство сестры, сожалеть о коллекции?
— Этот… мистер У сейчас лежит в больнице? — попыталась припомнить я рассказы девушки. — Может, ему действительно пока просто не до отношений? Даже самый добрый человек начнет вредничать, если ему больно и плохо.
— Да выписался он! Я же тебе говорила! — Мейрен в досаде с размаху шлепнула ладонью по подушке и попала прямо по голой заднице бревнышка. Ойкнула, поджала руку и даже вытерла ее о свои штаны. Посмотрела на меня, поджав губы:
— Ну ты даешь… Сама заплатку пришивала?
Я удивилась. Потом присмотрелась. И тихо хихикнула. Ну да, а как еще реагировать, если голую попу бедолаге на подушке пришили поверх натуральной, целомудренно прикрытой серыми боксерами? Да так пришили же искусно, что не сразу заметишь, рукой надо провести, чтобы почувствовать. О боже. Так она еще и с силиконовыми вставками-подушечками! Ну знаете, такие, которые в веселых ковриках для мышек делают.