Композитором этого спектакля был Рейнгольд Глиэр, он был приглашен по инициативе Екатерины Васильевны Гельцер, и, наверное, нельзя было решить задачу лучше, чем сделал это он. Сегодня имя этого композитора, к сожалению, известно больше музыкантам-профессионалам, но каждый человек, который хоть раз ездил на поезде «Красная стрела», прекрасно знает его музыку, потому что его «Гимн великому городу» из балета «Медный всадник» провожает и встречает пассажиров. Глиэр – автор большого количества музыки, в том числе двух балетов – «Красный мак» и «Медный всадник», пяти опер, трех симфоний, огромного количества фортепианных сочинений, увертюр и пяти концертов. Особенно знаменит его Концерт для колоратурного сопрано. Композитор всю жизнь занимался преподаванием. Прокофьев говорил о нем: «Как-то так выходит, что, кого из композиторов ни спросишь, он оказывается учеником Глиэра, или прямым, или внучатым, то есть учеником ученика».
Музыка Глиэра к балету «Красный мак» очень светлая, мелодичная, красивая… Да и сам композитор, как рассказывают, внешне был очень спокойным и уравновешенным человеком. Екатерина Васильевна Гельцер была среди его друзей, и музыку «Красного мака» он посвятил ей. Был забавный случай: Глиэр никак не мог сочинить финальный танец Красных моряков к финалу I акта. Он говорил, что хочет найти тему, найти мелодию, чтобы раскрыть в танце образ всего советского народа, чтобы зритель почувствовал в этом образе самого себя. Кто-то из постановщиков (дирижер Файер утверждает, что он, Лащилин – что идея исходила от него, а Курилко называет именно себя) подсказал Глиэру, чтобы он взял и использовал мотив танца «Яблочко». Но все в один голос сходятся на том, что Глиэр был очень обижен этим советом, а на следующий день – увлекся и написал этот, ставший очень знаменитым, танец. Сегодня уже не важно, кто первый посоветовал Глиэру взять этот мотив, но с легкой руки композитора, который придумал прекрасные вариации на тему «Яблочка», этот танец стал самым популярным номером балета и матросским танцем одновременно.
Размах спектакля был ошеломляющим. Это было очень важно в пору ожесточенных споров о старом классическом балете, об уместности его существования. В хореографии создатели спектакля опирались на «три кита»: это китайская пластика, это лексика классического балета (в спектакле был классический эпизод – сон Тао Хоа) и западные танцы, которые было внове увидеть публике на академической сцене Большого театра – исполнялся Вальс-Бостон и Чарльстон. В массовых сценах пришлось занять всю балетную труппу, и на сцене находились одновременно четыреста человек. Это просто какой-то?!! невероятный Голливуд. Один из хореографов – Лащилин – говорил, что вся эта масса движется под грандиозную музыку, суммирующую все темы, использованные композитором в балете, и этот финал должен произвести впечатление, как движение пролетарских масс востока к горящему символу свободы и объединения – к Красному маку!
Любопытно, что роли хореографов разделились. От того, что в спектакле было очень много танцев – и народных и характерных, демиклассических и чисто классических танцев – балет ставили Тихомиров и Лащилин одновременно. Василий Дмитриевич Тихомиров ставил классические вариации балерины, причем они были очень изобретательные, абсолютно разные: вариация с веером, вариация с золотыми наконечниками на пальцах рук, вариация с зонтиком и так далее. А Лащилин – блестящий характерный танцовщик – ставил народные, этнографические танцы и фактически поставил I и III акты. Знаменитое «Яблочко» поставил именно он.
Сюжет этого спектакля похож на остросюжетный детектив: в китайский порт прибывает советский корабль, для гостей исполняет танец с веером юная танцовщица Тао Хоа. Среди тех, кого развлекает ее танец, жених Тао Хоа – молодой китаец Ли Шан-фу, и капитан советского корабля. Советские матросы помогают уставшим рабочим «кули» разгружать корабль. Тао Хоа поражена братской помощью, в восхищении осыпает капитана цветами. Ли Шан-фу бьет девушку, она не должна кокетничать с большевиками. Капитан заступается за Тао Хоа, и в благодарность она танцует танец с наконечниками на пальцах, или с «золотыми пальчиками». Он в ответ дарит ей цветок красного мака. Кули и моряки танцуют разные танцы, а в заключении – «Яблочко». Это только первый акт.
Дальше начинаются невероятные перипетии сюжета. Начальник порта опасается дурного влияния советских моряков и просит Ли Шан-фу приказать Тао Хоа заманить капитана в курильню. Танцовщица, не подозревая о коварном замысле, приглашает капитана. Происходит заговор: Ли Шан-фу, провоцируя скандал, бьет Тао Хоа, капитан снова защищает девушку, потом происходит драка, а Тао Хоа заслоняет собой капитана от ножа. Тот свистком призывает на помощь своих матросов. Чтобы успокоиться, Тао Хоа курит трубку опиума и засыпает. Вот здесь, в ее сне, и оживают китайские божества, цветы, и все это превращается в прекрасных девушек, поют птицы. В этой картине сна на сцене было пятьдесят пять участников, а сама Тао Хоа танцует с фениксами.
Третий акт – бал в доме китайского банкира. Это невероятный дивертисмент танцев для тридцати пар. Одна из танцовщиц – прекрасная характерная балерина Елена Ильющенко – исполняла танец на блюде. Китайский фокусник – им был молодой Асаф Мессерер – танцевал с лентой. В танцах участвовали и начинающие балетные артисты: Игорь Моисеев (он был негром) и Михаил Габович (будущий партнер Галины Сергеевны Улановой, абсолютный классик), который исполнял роль англичанина. На этой вечеринке Тао Хоа исполняет танец с зонтиком. Потом происходит очередной заговор – Ли Шан-фу задумывает отравить капитана. Героиня умоляет капитана покинуть прием, говорит ему о своей любви, на коленях просит увезти ее из Китая. На чайной церемонии капитан уже подносит чашку отравленного чая к губам, но Тао Хоа выбивает чашку из его рук. Тогда Ли Шан-фу стреляет в капитана, но промахивается, китайские партизаны проникают в дом. Тао Хоа видит уходящий в море советский пароход… Радость от спасения любимого человека была недолгой: Ли Шан-фу стреляет в Тао Хоа, и она, умирая, отдает партизанам подарок советского капитана – красный мак. В небе загорается огромный красный маковый цветок, с него на тело Тао Хоа сыплется множество лепестков…
Вот такой невероятный сюжет, и представьте себе, что все это было возможно станцевать, и было исполнено, и имело оглушительный успех. Этот балет шел три-четыре раза в неделю, и билеты на него задолго были раскуплены. После премьеры спектакля популярность его так стремительно росла, что советская промышленность выпустила духи, которые пользовались большим успехом и назывались «Красный мак». А конфеты «Красный мак», которые появились именно тогда, до сих пор можно увидеть на прилавках наших магазинов.
Помимо масштабности самого спектакля и того, какое место в советском и русском балете он занимает, очень важны личные судьбы тех балерин и артистов, которые прошли через этот балет. Возвращаясь к первой исполнительнице партии Тао Хоа Екатерине Васильевне Гельцер, хочу сказать, что это была ее последняя новая роль, хотя балерина прожила очень долгую жизнь и танцевала практически до шестидесяти с лишним лет. На премьере спектакля ей был пятьдесят один год. Но все в один голос утверждают, что она была невероятно хороша и выглядела как фарфоровая статуэтка. Она готовилась к этой роли очень трепетно: брала уроки обращения с веерами и с китайским зонтиком у артистов цирка, отрабатывала походку. Как актриса, я знаю, что иногда в правильно найденной походке кроется ключ к образу. Вот так Гельцер нашла семенящую походку, маленькие шажки. Для нее было важно, чтобы зритель увидел роль. Роль удается, когда сначала мы видим персонаж в одном качестве, потом проходит цепь событий, и мы видим персонаж совершенно измененный, преображенный. Такой стала роль Екатерины Васильевны Гельцер: от послушной девушки-куколки до драматической героини, которая борется за свою любовь и за правду жизни, как она ее понимает.
Через семь лет после премьеры Гельцер выступила в юбилейном трехсотом спектакле. А через несколько лет выяснилось, что название спектакля не годится: оказалось, что в Китае мак ассоциируется с опиумом. Группа китайских товарищей, оказавшись на просмотре балета «Красный мак» в Большом театре в 1959 году, заявила, что название обескураживает, ведь опиум – их злейший враг. Так название «Красный мак» изменили на «Красный цветок». Под новым названием балет шел до 1960 года.
Партию Тао Хоа танцевали многие блистательные исполнительницы, поскольку жизнь спектакля была очень долгой. Это и Викторина Кригер, и Ольга Лепешинская, и Софья Головкина, и Раиса Стручкова. Педагог, у которого я оканчивала хореографическое училище, Наталья Викторовна Золотова, тоже была одной из исполнительниц партии Тао Хоа в Свердловске. После премьеры в Большом театре балет начал свое триумфальное шествие по сценам разных театров, и на ее спектакле был композитор Глиэр. Я видела в доме у Натальи Викторовны фотографию, подписанную рукой композитора: «Моей любимой Тао Хоа». Думаю, что это о многом говорит.
Еще одна балерина, которая была неподражаема в роли Тао Хоа, – это Галина Сергеевна Уланова. До нас дошли записи нескольких фрагментов танцев Галины Сергеевны, и выглядит это – невероятно современно. Так некоторые балерины умеют перескочить из одной эпохи в другую: эстетика танца меняется, и, когда мы смотрим старые записи, нам это кажется старомодным, нескладным, несуразным, но есть исключения, которые всегда выглядят современно. Таким исключением была Галина Сергеевна Уланова.
В 1949 году 9-летний мальчик Володя Васильев увидел Уланову в «Красном маке» и вспоминает об этом так: «Трогательная, хрупкая, изящная, как ветерок, женщина-полуребенок». А режиссер Борис Александрович Львов-Анохин продолжает: «Стройная фигура Улановой в белой сверкающей одежде напоминает вырезанную из слоновой кости статуэтку. В этой фигурке – сосредоточенность и покой, в этой героине выражена решимость нежной и мудрой женской души». И действительно, каждый танец ее Тао Хоа – это маленький спектакль и маленькое представление. Большое счастье, что мы можем увидеть хотя бы несколько фрагментов с танцем Галины Сергеевны Улановой.