Последним мужем Нины Владимировны был композитор Кирилл Владимирович Молчанов. Именно он написал для Тимофеевой музыку балета «Макбет», где особенно мощно прозвучал талант Тимофеевой как трагической актрисы. Своей пластикой Нина Тимофеева показывала все, что можно прочитать в пьесе: она будто бы произносила шекспировский текст. Именно в этой роли она встретила тот трагический вечер, когда в ложе Большого театра во время спектакля скончался Кирилл Владимирович Молчанов. Балерина дотанцевала спектакль до конца. Как еще может вести себя большая актриса?
Нина Тимофеева окончила танцевать в пятьдесят три года. Это немало для балерины, и мало кто может этим похвастаться. Ведь важно, не сколько танцует балерина, а как, в каком качестве она приходит к этому возрасту. Тимофеева была в прекрасной форме, и репертуар ее был соответствующим.
Потом серьезно заболела ее мама, Фрида Федоровна, и семья принимает решение эмигрировать в Израиль. Насколько я помню, решение это всех потрясло: настолько это было неожиданно, когда сложившаяся, зрелая личность вдруг так меняет свою жизнь. Она продала ту самую квартиру в замечательном доме, стены квартиры были обтянуты красным атласом, точно таким же, каким обтянуты директорские ложи в Большом театре. Квартиру с изысканной мебелью красного дерева, с атмосферой старого московского дома, где много книг, где была балетная палка (станок), у которой я тоже иногда занималась. Когда отец договаривался с Ниной Владимировной, я спускалась прямо в балетной одежде этажом ниже и вставала к этому станку. Квартира была продана, и началась совершенно другая жизнь. Не могу судить, была ли новая жизнь гармоничной для Нины Тимофеевой, но она сделала то, к чему вела ее душа на жизненном пути. Дочь Надя, окончившая хореографическое училище, танцевала в Кремлевском балете, а потом тоже уехала вместе с мамой и бабушкой в Израиль.
В Иерусалиме Тимофеева преподает танец в Академии музыки и танца, потом вместе с дочерью они пытаются создать свою школу. Вдвоем они занимались всем: учили, ставили, шили костюмы. Однажды, когда я была на гастролях в Израиле, я встретила Нину Владимировну. Она пришла с кем-то повидаться из знакомых. На Святой земле Нина Владимировна, видимо, открыла для себя много того, о чем не могла и не смела помыслить на Родине. Главное, что и в последние годы жизни ее не покидала одержимость делом, творчеством, и в ней было то же присутствие духа, тот же стержень, который отличал ее всю жизнь.
На Святой земле, в Иерусалиме, она прожила последние двадцать три года. Это тоже длинный период жизни. Именно там и зашла звезда Нины Тимофеевой. Но, безусловно, остался след ее звезды: много отснятого материала, спектаклей, телефильмов, фотографий, воспоминаний. Есть ее книга и, конечно, дело всей ее жизни – балет. И сегодня в труппе «Иерусалимский балет» ее дело, ее мысли, ее путь продолжает ее дочь – Надежда Тимофеева.
Я надеюсь, что имя Нины Тимофеевой не будет забыто в русском балете, потому что ее вклад поистине очень велик.
Михаил Лавровский (род. 1941)
Михаил Леонидович Лавровский – наш современник, блистательный танцовщик незабываемой плеяды «звезд» шестидесятых годов.
Он перешагнул семидесятипятилетний порог, но поверить в это трудно: встречая его в Большом театре, неизменно видишь облик молодого, искрящегося творческими планами и проектами человека. Он продолжает посещать балетный класс не только как педагог, но и как танцовщик, который делает это каждый день. И я вижу в этом не физическую потребность, а духовную целостность, строгость отношения к себе и любовь к своей профессии. На него хочется равняться, ему хочется подражать, и его невозможно не любить. Пройдя такую большую, яркую, интересную жизнь в балете, в Большом театре, Михаил Леонидович снискал любовь и уважение каждого человека. Признаюсь, что «за глаза» его любовно называют «дядя Миша», и надеюсь, что этим я никак не уроню уважение и почтение к нему. В этом кроется большая сердечность к этому поистине великому артисту.
Имена Леонид и Михаил Лавровские – отец и сын – это культовые и «звездные» имена в истории русского балета. Именно они сами и писали эту историю своей собственной жизнью. Отец, Леонид Михайлович, прежде всего хореограф. На его счету более двенадцати балетов, и самый известный – это балет на музыку Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта», балет, который произвел революцию в театре, став, безусловно, шекспировским по сути и русским по духу.
А сын, Михаил Леонидович, стал танцовщиком ярчайшим в той звездной плеяде шестидесятых, в которой рядом соседствовали мастера Николай Фадеечев, Владимир Васильев, Юрий Владимиров, Марис Лиепа, Александр Годунов и многие блистательные балерины. Имена – титанические. Каждый спектакль этих звезд был незабываемым, и в этой плеяде имя танцовщика Михаила Лавровского горит яркой звездой. А когда на сцене встречались сразу две звезды – например, в балете «Ангара», где на сцену выходили в разных партиях одновременно Владимир Васильев и Михаил Лавровский, или в «Спартаке», где на сцену выходили в разных партиях одновременно Марис Лиепа и Михаил Лавровский, – то это было настоящим праздником для зрителей. Рассказывая об этом, понимаю, какая я счастливая: я так много видела этих исполнителей на сцене, много раз видела Михаила Леонидовича на сцене – в «Спартаке», в «Жизели», в «Щелкунчике», в «Ромео и Джульетте» и даже счастливо становилась его партнершей на сцене. Какое счастье – смотреть в его глаза во время танца, чувствовать присутствие такого удивительного артиста рядом. Это остается в сердце как теплый, особый уголок, навсегда. Несмотря на то, что танец Лавровского запечатлен на кинопленке, его нужно было видеть на сцене. Его невероятное техническое совершенство – от природы он был наделен блистательным вращением, замечательным прыжком, и тот актерский заряд, который он нес партнерше, кордебалету и публике – конечно, надо было видеть воочию. Для тех, кто видел, забыть это было невозможно: будь то Спартак в одноименном балете, или Филипп в балете «Пламя Парижа», или Базиль в «Дон Кихоте», или царь Иван в «Иване Грозном». И несмотря на то, что он танцовщик гиперэмоциональный, даже роли принцев – Щелкунчика в балете «Щелкунчик» или Альберта в «Жизели» – становились невероятно самобытными и ни на что не похожими: тоже темпераментными, тоже искрометными, но очень-очень талантливыми. В балете не бывает достижений без огромного труда. И, конечно, за каждой удачей Михаила Лавровского всегда стоял огромный труд, титаническая работа в репетиционных залах, а критики всегда говорили, что его отличает талант, трудолюбие и индивидуальность.
Михаил Лавровский появился на свет в первый год войны, в 1941 году, в Тбилиси, куда его родители, Леонид Михайлович Лавровский и Елена Георгиевна Чикваидзе, выехали из блокадного Ленинграда. В семье много преданий. Они, например, хранят фразу маленького Миши, когда он сказал: «Если не отдадите меня в балет – опозорю вас в другой области». Когда ему исполнилось десять лет, Леонид Михайлович, который тогда возглавлял Большой театр, отвел маленького Мишу на приемные экзамены в Московское хореографическое училище. Мальчик выделялся пропорциональным сложением, красивой формой ног, хотя в детстве очень трудно сказать, что получится потом, потому что самыми главными условиями успеха в этой профессии являются характер, трудолюбие и умение идти к своей цели. Все это нашлось у маленького Миши. Говорят, что он отличался особой смелостью и искренностью в каждом движении. Его приняли в училище.
Всю творческую жизнь ему будет везти с педагогами. Конечно, и атмосфера семьи очень многое дает. Отец – выдающийся хореограф, а мама – Елена Георгиевна Чикваидзе – замечательная балерина, которая в юности танцевала и классические, и характерные партии, танцевала и в балетах своего мужа: в «Кавказском пленнике» – Черкешенку, и даже Джульетту вслед за Улановой в «Ромео и Джульетте». Думаю, что именно из семьи Михаил Леонидович вынес то невероятное ощущение, что в балете надо служить – служить профессии, служить своему театру, служить хореографу, с которым сводит судьба. И этому он следовал всю свою жизнь.
В профессии его сопровождали замечательные учителя. В младших классах он учился у Ольги Константиновны Ходот, ученицы прославленной Вагановой, которая стала законодателем новой ступени русской классической школы. А в старшем возрасте он попадает в класс Николая Ивановича Тарасова, педагога выдающегося. Я знакома с ним по рассказам и по книге моего отца, Мариса Лиепы, который тоже был его учеником и преклонялся перед ним: после каждого спектакля он отвозил цветы на могилу Николая Ивановича. Сколько звездных имен вышло из класса Николая Ивановича Тарасова! Его учениками были Юрий Жданов, партнер Галины Сергеевны Улановой, Александр Лапаури, Марис Лиепа, блистательный танцовщик характерного направления Ярослав Сех, Александр Прокофьев, который тоже стал потом известным педагогом, и – Михаил Лавровский. Все ученики Тарасова очень разные. Он умел не только развить выдающуюся технику, но и воспитать в каждом артисте яркую индивидуальность. А для Михаила Лавровского самой большой похвалой всегда были слова Тарасова: «Лавровский – мой ученик». Он говорил, что Тарасов учил на совесть: «Не тянул кого-то одного, он учил нас признавать талант коллеги, но в то же время стараться быть первым».
Удивительно, но на первых порах ему пророчили карьеру характерного танцовщика. И только на выпуске он блистательно вышел в классическом па-де-де из балета «Диана и Актеон». Он танцевал его с одноклассницей Ниной Сорокиной, ставшей потом прекрасной балериной Большого театра, обладавшей искрометной техникой, легкостью танца. Успех был невероятный и безоговорочный, и те технические вещи, которые юный Лавровский делал тогда, на выпуске, до сих пор с трудом могут повторить юные танцовщики.
Несмотря на то, что Лавровский-отец был блистательным хореографом и яркой личностью, огромное значение в жизни Михаила всегда имела мама, Елена Георгиевна. Долгое время Михаил Леонидович вместе с мамой жили в Брюсовом переулке, недалеко от нас.