Почти отчаявшись, вытащил последний козырь: напомнил, что шесть лет назад лично с оружием в руках помогал сербам сохранить свою историю, свою культуру, свою Веру. Неужели, хотя бы с учётом этого, мы не имеем права на получение информации «из первых рук»? Тем более что эта информация должна непременно помочь Общему Делу Славянского Братства. Реакция собеседников заставила меня поперхнуться кофе. Перебивая друг друга, они заговорили о том, как было бы правильно, если бы Ельцин, а в его лице славянское государство Россия, передал Югославии комплексы С-300. Не забыли с упрёком подчеркнуть, что сделать это надо было бы гораздо раньше, но с поправкой на то же самое Славянское Братство, проволочку можно простить, главное, чтобы упомянутые комплексы в самое ближайшее время всё-таки оказались бы на сербской земле.
Стоит ли после удивляться, что главной и единственной темой моих сновидений в первую приштинскую ночь стал тот самый комплекс С-300. В глаза это грозное оружие я никогда не видел, потому и снилось оно мне в миниатюре: в виде игрушечных, размером со спичечный коробок, тупорылых ракет на подставках, повторяющих лафет кремлёвской Царь-пушки.
Сюжет сна развивался на фоне чисто сербских декораций: я в форменном зелёном полупальто солдата Югославской Народной Армии (такие выдавали в 1993 г. всем русским добровольцам) стою в центре Белграда на площади у югославского парламента и предлагаю мини-комплексы всем желающим. Примечательно, что весь мой арсенал находится в плетёной авоське, сродни тем, с которыми российские бабушки ходят на рынок за луком и картошкой. Удивительно, что желающих обрести грозное мини-оружие находится совсем немного.
Впрочем, шутки в сторону.
По материалу, собранному накануне командировки в открытых источниках (интернет, специализированные военные издания и т. д.), было ясно: противостоять более чем вероятной атаке НАТО с воздуха теперешней Югославии, по сути, нечем. Что-то к этому моменту в авиации и средствах ПВО безнадежно устарело, что-то за время войны пришло в негодность, что-то стало частью арсеналов новоиспечённых и далеко не дружественных сербам государств.
Было ясно, что возможность получить сейчас российский ракетный комплекс С-300 – это для Югославии шанс выстоять в противостоянии Мировому порядку, шанс сохранить свободу и независимость. Без преувеличения, этот вопрос становится сейчас для наших братьев вопросом номер один, вопросом жизни и смерти. Не до шуток! А тут я со своими нелепыми снами. Просто стыдно за то, что приснилось в первую ночь косовской командировки.
Университетские преподаватели при встрече подарили недавно изданную в Приштине книгу на сербском языке. С говорящим названием «Злодеяния албанских террористов». В книге масса, несложно представить каких фотографий. Пожалуй, можно, и не зная сербского понять всё, что хотели сказать авторы. Вот бы издать такую книгу в России! Для просвещения соотечественников! Для того, чтобы отвлечь от пива и футбола русских мужиков! Вот только кто возьмётся, кто рискнёт? Ведь коммерческий навар такая книга вряд ли принесёт, да и проблемы от спецслужб издателям, возможно, обеспечит. Разве что по приезду подарить эту книгу нашему главному редактору Виталию Третьякову? Если не для национального прозрения, так для общего, так сказать, развития?
Не писал несколько дней. Некогда было: встречи, интервью, поездки, съёмки. Досадно, что план работы, набросанный мной в Москве, вроде бы утверждённый по телефону сербскими друзьями, и, кажется, с боем, но всё-таки одобренный «принимающей стороной» в первый косовский вечер, рушится, как карточный домик: почти по каждому пункту корректировки, далеко не равнозначные замены, порою просто откровенные отказы. Главная причина помех в нашей работе – специфика предвоенной обстановки в прифронтовой зоне. Потому и нельзя на «положай» к ополченцам, потому и «не можно» в расположение воинских частей, потому и «не положено» встречаться и разговаривать с офицерами полицейских подразделений, которых здесь очень много. Порою вовсе кажется, что в отношении к нам – русским, несмотря на то, что все славяне братья и т. д., какая-то дистанция, холодок недоверия и неприязни.
Совсем по-другому, тепло, доброжелательно, сердечно относились сербы к нам, русским добровольцам в не таком уж и далёком 1993 году. Что изменилось с тех пор? Откуда взялось столько чёрных кошек, что пробежало между нашими народами? Или я всё преувеличиваю и усложняю?
Кстати, отношение к русским добровольцам и отношение к российским журналистам, наверное, вообще нельзя сравнивать. Сербы прекрасно понимают, что «русские, приехавшие воевать за сербов» и «русские, приехавшие писать репортажи о сербах» – не «две большие разницы», а два разных измерения. Одно дело – добровольцы (действительно, русские, действительно, братья), другое дело – журналисты (чаще всего представители «известной», мягко сказать, неславянской национальности). Прекрасно осведомлены они и о нынешних особенностях российской политики, взглядах Ельцина и К°, позиции, характерной для большей части наших официальных, а, значит, проамериканских, русофобских и антиславянских отечественных СМИ. С какой стати, с учётом всего этого, ждать здесь от сербов сердечных лобзаний и готовности предоставить информацию, которая, по сути, относится к разряду военной тайны?
Логикой ума подобную ситуацию я понимаю, готов согласиться, принять, простить братьев-славян. А вот сердце такую действительность принимать наотрез отказывается. Наверное, на всю жизнь запомню батюшку одного из косовских сёл. Узнав, что мы из России, он, мало того, что наотрез отказался от интервью, но и запретил нам общаться с прихожанами.
Причин своего совсем «небратского» поведения объяснить не удосужился, только бормотал что-то несвязное про Ельцина, который «пьёт много водки», про Москву, «где много евреев», про албанцев, «готовых убить всех сербов». Очень хотелось растолковать священнику, что «Москва и Ельцин – это ещё не вся Россия», что евреев в Москве в процентном отношении почти столько же, сколько их соплеменников в Белграде, что большая часть населения этой России всё-таки солидарна с сербами. Хотелось рассказать и про русских добровольцев, в рядах которых совсем недавно воевал, помогая сербам сохранить свою Веру и свою культуру. Не успел: батюшка решительно потребовал покинуть территорию храма.
Мой спутник Артём, так и не успевший на этот раз расчехлить свою аппаратуру, подобной сценой был попросту обескуражен:
– Он чего, не понимает, что мы с добром сюда прибыли, что мы информационную поддержку сейчас сербам оказываем?
– Не понимает, но это – временно, – на автомате отделался я обтекаемой фразой, про себя искренне удивившись, что на этот раз в разговоре не был упомянут ракетный комплекс С-300.
Кстати, Артём по несколько раз на день демонстрирует вопиющую дремучесть в вопросах балканской истории и абсолютную безучастность к нынешней ситуации в Сербии. Последним даже бравирует, часто повторяя:
– Моё дело – карточек наделать… А что тут с братушками творится – мне фиолетово… Мне своих проблем – выше крыши…
Полемизировать с ним, заниматься славянским и русским национальным ликбезом не собираюсь. Артём – типичный продукт, пожалуй, самой подлой эпохи российской истории, соответственно, достойный кадр для порождённой этой эпохой прессы, якобы демократической, якобы либеральной. Соответственно, нет никакого желания посвящать напарника по командировке в особенности моего личного отношения к сербской теме, в деталях рассказывать ему о том, что я делал на Балканах шесть лет назад. Уверен, что воспринимать правильно подобную информацию он не способен. Пожалуй, мы просто приговорены смотреть на мир разными глазами, обречены по-разному воспринимать всё происходящее в этом мире.
Мои косовские впечатления подталкивают к некоторым выводам. Их нельзя назвать совершенно новыми. Больше того, кажется, что эти выводы всегда были частью моего мировоззрения, просто они были глубоко внутри, но именно здесь они «дозрели», обрели законченную, готовую для газетного тиражирования форму. Например, я теперь очень чётко понимаю, что каким бы высоким ни был уровень нынешней цивилизации, как бы широко не использовались в нашей жизни компьютеры и сотовые телефоны, люди по-прежнему не избавлены от жесткой необходимости порою браться за оружие. Причины подобной необходимости известны столько, сколько существует человечество: чтобы спасти дом от разорения, могилы предков от поругания, себя и близких от смерти и рабства. А за всем этим маячит жуткая формула – основа цепных реакций всех конфликтов и войн: или ты – или тебя. И как было во все времена, во всякой войне находятся свои герои и предатели, обойдённые наградами и укравшие чужие подвиги, мародёры и скромные труженики.
Пожалуй, именно к последней категории можно отнести Зорана Спасича, жителя косовского села Прилужье. Человек он сугубо гражданский, до недавнего прошлого работал слесарем на расположенной неподалёку электростанции. В начале девяностых отвоевал три года в Боснии, дрался с мусульманами за право сербов оставаться сербами. Кто посылал, мобилизовывал? Никто. Воевал добровольцем. Считал, что в Боснии без него не обойдутся. Как только запахло порохом в Косово, снова взялся за автомат. Албанцев врагами не считает. Воюет не с албанцами, а с террористами.
Обо всём этом мы разговаривали с Зораном на кухне его уютного, чем-то напоминающего украинскую хату, дома, пили густой крепкий кофе. Зоран только что приехал с позиции, с того самого «положая», на который нас так не хотят пускать сербы. Всего на несколько часов. Отогреться, а, главное, проведать мать – семидесятилетнюю Елицу. Ему бы прилечь, вытянуть ноги в сторону жарко натопленной печи, но он терпеливо слушал наши вопросы. Отвечал короткими, чёткими фразами. То ли по причине усталости, то ли следуя принципу военного времени «не болтать лишнего». Его рассказ я запомню надолго.