Остаётся помалкивать и, закусив губу, надеяться, что нынешний порядок вещей в России – временный, что теперешняя власть – не навсегда. Я и помалкиваю, только в голове не укладывается, почему я, русский человек, должен сейчас скрывать свою национальность, своё гражданство. И где? В Сербии – оплоте славянского мира Южной Европы, главной, если не единственной союзнице России. Неужели эта трижды неестественная ситуация – свидетельство безграничного всесилия Мирового порядка? Неужели наши правители, что держат далеко не всегда трезвой рукой штурвал государственной власти (написано в 1999 году – Б.З.), так далеки от понимания сути русской национальной геополитики, истинных целей русских национальны интересов?
А вдруг случится так, что эти вопросы останутся навсегда риторическими?
Наше возвращение домой имеет уже самую реальную перспективу. Можно даже посчитать часы, что отделяют нас от того момента, как мы ступим на московскую землю.
Удивительно, а, возможно, и вполне естественно, но я не очень представляю, какими материалами буду отчитываться за эту командировку. Верно, есть эксклюзивная информация, есть личные впечатления, есть собственные выводы. Кажется, налицо вполне конкурентный журналистский продукт. Но… этот продукт (особенно мои впечатления и выводы, за которыми я, русский патриот, совсем недавно воевавший за сербов) совершенно не соответствует либерально-демократическому формату «Независимой газеты», которая посылала меня в эту командировку.
Что делать? Подстраиваться в оценках нынешней югославской ситуации под концепцию «родного издания», ломать себя «через колено», «ваять» что-то по либеральным шаблонам? Исключено. И не по причине наличия высоких идеалов, а по банальной причине, что у меня просто есть глаза, которыми я что-то видел, есть голова, с помощью которой я что-то понял. Не писать вообще ничего? Тогда отчёт о командировке просто не будет принят. Искать компромиссный вариант, отписаться материалами, за которые будет не стыдно, и которые всё-таки удастся втиснуть в рамки «Независимой газеты»? Как-то не очень я это пока представляю. Уповаю на авось, очень надеюсь на понимание и журналистское чутьё главного редактора Виталия Третьякова. Хотя, прежде чем мучиться этими вопросами, надо решить элементарный вопрос: «вытащить» из шефа триста долларов, компенсировать трату своих собственных денег, которые очень кстати оказались при мне в этой командировке.
Нельзя не обратить внимания, что у нынешнего белградского протеста сильное… музыкальное сопровождение. Митинги, манифестации, просто собрания возмущённых жителей югославской столицы чередуются с концертами живой музыки или трансляцией звукозаписей. Музыка – чаще всего рок, иногда эстрада, иногда что-то народное. Часто на улицах и площадях Белграда звучит сейчас песня «Тамо далеко». Очень похоже, что это – то, что сейчас сербов объединяет и вдохновляет. Если это так, стоит еще раз послушать эту песню. Мелодия – щемящая, грустная, очень мягкая и почти застенчивая. Под стать форме и содержание про родное село, далёкую Сербию. Опять грусть и лирика, лирика и грусть. Красиво, трогательно, и всё очень… женственно. Совсем ничего, даже чуть-чуть общего с нашей «Священной войной». Не буду делать никаких выводов. Разве что в очередной раз вспомню, что есть песни, ведущие в атаку, помогающие побеждать, и есть песни-утешители, помогающие зализывать раны.
Ну, и по поводу рока… Странно, что славянская страна, воюющая ныне с Мировым порядком, в качестве знамени выбирает музыку, рождённую в тёмных недрах этого самого порядка и являющуюся, по сути, оружием этого порядка.
Короче, скажите, какие песни вы поёте, и я скажу, что вас ждёт. Очень хотелось бы в очередной раз ошибаться.
То, что должно было наступить несколько суток тому назад, о чём мечтал в Косово, что было трудно представить под бомбами в Белграде, наступило только сейчас.
Это значит: сижу в купе, пью чай, принесённый хлопотуньей-проводницей, смотрю в окно. А за окном… Россия. Поля, леса, неведомые сёла и городки. Декорации чисто зимние – сугробы, сосульки, снег. Верно, что по сравнению с Сербией весна приходит к нам месяца на полтора позднее. Потому и в панораме Отечества март ещё только угадывается (кое-где отдельные крохотные проталины).
Кажется, самое время начать осмысливать впечатления этой командировки. С учётом, понятно, глобальности, вспоминая векторы геополитики, делая поправку на фактор конспирологии и т. д. Не получается! Глобальность – глобальностью, а собственная нервная система куда понятней и ощутимей. И собственная жизнь – штука серьёзная. Потому и вспоминаются всё как-то больше собственные очень личные впечатления, очень личные ощущения. Пожалуй, не надо здесь лицемерить, не надо пытаться списать это на собственную трусость, личное несовершенство и т. д. Просто бывают в жизни человека моменты, когда независимо от воли и морали, управляет им инстинкт. И немалое мужество надо иметь, чтобы признавать эту совсем простую истину.
Стараюсь привести мысли в порядок, выстроить чёткую хронику событий последних дней. Бесполезно! Какие-то неясные обрывки, случайные клочки, размытые фрагменты. Кажется, что всё это только третьестепенное, а то вовсе к делу не относящееся. Будто какой-то внутренний жестокий цензор строго отобрал всё важное и серьёзное, сложил в коробку с ярлыком «не сейчас», задвинул на какую-то дальнюю полку памяти и приказал: «Это – потом! Сейчас – отдыхать, приходить в себя!».
Не буду этому сопротивляться. Придёт время, все впечатления этой командировки встанут по местам. Согласно временной очерёдности, степени важности и даже исторической справедливости. Нисколько в этом не сомневаюсь, потому и откладываю блокнот, пристроенный было на купейном столике, в сторону.
Вдруг захотелось занять себя совсем невзрослой забавой. Пытаюсь разыграть своего коллегу-попутчика-подельника Артёма. Начинаю издалека негромко и вкрадчиво:
– Знаешь, у меня друганы среди больших военных…
Артём едва поворачивает голову в мою сторону. Я продолжаю, повышая градус доверительности:
– У меня ещё кое-где серьёзные знакомые есть…
Для пущей убедительности поднимаю руку с отогнутым указательным пальцем над головой.
Мой собеседник чуть кивает. Степень доверительности в моём голосе почти зашкаливает:
– Думаю, вполне реально пробить, похлопотать, чтобы сербам в ближайшее время отправили десяток-другой этих комплексов, С-300…
Никак не реагирует и на такую информацию Артём. Приходится переходить на свистящий шепот:
– Комплексы, скорей всего, своим ходом пойдут… Караваном через всю Европу… хорошо бы с ними… Журналистами… Для информационной поддержки…
Похоже, мой попутчик и подельник, о чём-то задумался, но по-прежнему молчит. Остаётся вытащить последний козырь:
– Если я договорюсь, чтобы взяли…. Поедешь?
Артём задумался на самую ничтожную долю секунды и… кивнул:
– Поеду!
Похоже, он принял «мой проект» за чистую монету.
Вот теперь-то я понимаю всю нелепость своей забавы. Забава насквозь нелепа, целиком нелепа, начиная от выбранной темы и, кончая предложением моему напарнику. Мне откровенно стыдно за такую неудачную шутку. Неужели после этой командировки мой юмор навсегда обречён быть таким плоским и неуклюжим?
За муками совести я как-то недооценил ответ Артёма. Впрочем, этот ответ и не нуждался в оценке. Это был единственно верный ответ мужчины в этой, пусть, искусственно смоделированной ситуации.
Поезд, в котором мы едем, почти пустой. В каждом вагоне «заселены» одно, максимум – два купе. Пассажиры – женщины и дети – родственники российских дипломатов, работающих в Белграде. Здесь всё ясно: запахло в югославской столице бедой и войной, мужчины отправили свои семьи на Родину. Решение понятное, решение единственно верное. Другое дело, что в разговоре с этими женщинами, которым не терпится поделиться впечатлениями от недавних ужасов, сразу вспоминаются наши, такие же недавние, известно, чем окончившиеся попытки обратится за помощью в российское посольство. Кто знает, возможно, именно мужья и отцы этих словоохотливых женщин и очаровательных детей дежурили в тот вечер по ту сторону железного забора и именно от кого-то из них мы услышали тогда деревянно-бездушное:
– Ничем помочь вам не можем…
Впрочем, это опять очень личное, которое сейчас надо попросту гнать прочь. Куда важнее осознать простую, очень важную и совершенно очевидную, вещь:
– Мы возвращаемся домой!
– Никто не помешает нам вернуться домой!
– Мы уже очень скоро будем дома!
Опять, наверное, в последний в этой поездке раз удивляюсь: моя сербская командировка ещё не закончилась, а я чётко чувствую, что сербская тема ещё прозвучит в моей жизни. Не знаю когда, не представляю как, но прозвучит! Уверен! Дай Бог, не ошибиться!