Кроме дивана, в кабинете стояли и кресла, но Володя уселся рядом с Дианой и, неторопливо прихлебывая кофе, перемещался по дивану все ближе и ближе к ней. А когда его бедро вроде бы случайно коснулось ее ноги, он взял со столика вазочку с конфетами и предложил Диане.
Она покосилась на Таню. Та невозмутимо заполняла журнал, но кто знает, не доложит ли она потом шефу, что его жена флиртует с его же подчиненными? Мама говорила, что, когда дело касается мужчин, любая женщина – это враг. Никогда не доверяй и не уступай женщинам! – учила мама. – Глазом моргнуть не успеешь, как уведет мужика. А потом ты ее и осуждать не сможешь, ибо на ее месте поступила бы так же!
Диана помотала головой, отказываясь от конфет. Ее бедное сердце колотилось так, словно она только что пробежала стометровку…
«Я не могу находиться рядом с ним! Это невыносимо! А он тут сидит и улыбается, уверенный в своей неотразимости. Еще бы, так романтично и сексуально: хирургическая роба, фонендоскоп на шее!»
Пробормотав невнятное извинение, Диана поднялась и выскочила из комнаты.
В туалете она напряженно уставилась в зеркало. Несколько глубоких вдохов и отсутствие Стасова в поле зрения вернули ей способность мыслить здраво.
«Это яд, наркотик! – строго сказала она себе. – Одни нюхают и балдеют, другие колются и балдеют, а я вижу его и чувствую восторг и эйфорию. Но потом за такие восторги приходится расплачиваться страданием и унижением. Давай, Диана, иди к нему, подмигни, прислонись коленкой, и он твой! А если он узнает, что ты жена Розенберга, то твой навеки! Раз уж он женился ради карьеры, то наверняка готов завести из тех же соображений и любовницу. Иди, Диана, верни свою юность, любовь всей своей жизни. Выпей эту отраву, и пусть она покажется тебе божественным напитком. Только рано или поздно ты поймешь, какую мерзость хлебала. В юности ты считала, что любишь Стасова больше жизни. Что твое великое чувство приближает тебя к ангелам, что благодаря ему ты познала все тайны мироздания и смысл бытия. Но разве это любовь? Нет, это наркомания в чистом виде. Я так хочу быть с ним, что ради этого готова мир перевернуть и душу черту продать… А когда он перестанет вызывать эйфорию, я выброшу его из жизни. Как упаковку от наркотика… – Диана ухмыльнулась своим правильным мыслям. – Все бы хорошо, только на данный момент Стасов вызывает у меня эйфорию не хуже прежнего… А может, правильнее всего соблазнить его сейчас и пользоваться им, пока мне не надоест? Ведь сам-то он ни за что не посмеет бросить любовницу, если она – жена его начальника!»
Вернувшись в комнату отдыха, она, не глядя на Володю, сказала, что передумала дожидаться Розенберга, взяла сумочку и направилась к выходу. Стасов пошел за ней. Проводив до гардероба, он помог ей надеть пуховик и светским тоном поинтересовался, скоро ли она заглянет в клинику снова. Телефона не попросил. Ясное дело, пока ее не было в комнате, Таня рассказала ему, кто она такая.
– Буду очень рад видеть вас снова, – сказал он.
А Диана вдруг подумала, какой у него ненатуральный сладкий голос.
– Кажется, все, – выдохнула Мила, пристраивая коробку с продуктами на последний свободный пятачок стола.
Диана кивнула и замерла на пороге кухни, прикидывая, куда поставить две шестилитровые бутыли воды, которые она держала в руках.
– Что же ты такую тяжесть таскаешь? – Розенберг без особой охоты поднялся с дивана и принял у жены воду. – Нужно было позвонить и заказать…
– Мы хотели сами все выбрать! – возбужденно перебила Мила.
От энергии розенберговской дочки Диану слегка тошнило. Приехав с мужем на защиту диссертации, она расположилась в доме совершенно по-хозяйски, норовила вскочить ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак, варила обеды якобы для того, чтобы Диана отдохнула, «пока я здесь». И никто не поинтересовался у Дианы, хозяйки дома, согласна ли она устраивать на своей территории банкет по случаю защиты. Больше того, назначив этот самый банкет, Диану даже не допустили к стратегическому планированию мероприятия. Она занималась только тем, что «помогала»: ездила с Милой в гипермаркет, убирала в доме, готовила столовые приборы.
– Ты уладил вопрос с Максимовым? – Мила ловко сортировала продукты, сверяясь со списком: все ли куплено. – Вряд ли Миллеру будет приятно с ним встретиться.
Профессор Максимов, бывший начальник Чеснокова, был первым Таниным мужем. Они с Миллером испытывали друг к другу взаимную ненависть.
– Уладил. – Затолкав бутылки под стол, Розенберг сладко потянулся. – Он будет на защите, но на банкет не придет. А Миллер наоборот. И двум мужьям одной жены не придется встречаться. Папаша Розенберг обо всем позаботился. А где сам виновник торжества?
– Поехал к научному руководителю репетировать доклад.
– Ну что, девчонки, по одной, и начнем готовить. – Яков Михайлович заглянул в ящик с винами и, насвистывая, достал одну из бутылок. – Или ты, дочь моя, уже в ожидании маленького Помидорчика?
– Да нет пока, – улыбнулась Мила.
Сказав, что ей нужно переодеться, Диана быстро вышла из кухни.
Она отчаянно, безумно ревновала Розенберга к Миле! Нет, боже упаси, она ни секунды не подозревала, что он мог вступить в предосудительную связь с падчерицей. Диана понимала его искреннюю отцовскую любовь…
Просто Мила была полноценным членом его семьи, а сама Диана – нет! Розенберг бурно радовался Милиному приезду, переживал за Чеснокова, и это ясно показывало: он умеет любить и заботиться о любимых. Только Диана, к сожалению, в этот ближний круг не попадает… Ей дали поиграть в хозяйку дома, пока не вернулась истинная владелица. И глупо утешать себя мыслью, что через несколько дней Мила опять уедет.
Диана переоделась, вытерла злые слезы и спустилась в кухню. Там уже наливали по второй.
«Они были бы рады, если бы я вовсе не спустилась», – подумала она и залпом выпила свою порцию.
– Но пора и начинать все-таки! – Мила вскочила и забегала по кухне, не зная, с чего начинать. Она буквально дрожала от переполняющей ее энергии и этим напоминала Диане артистку Ингеборгу Дапкунайте в передаче «Смак».
– В первую очередь давайте отварим овощи для салата.
– Да, зайчик. Займитесь этим, а я разделаю мясо. Завтра вам останется только пожарить его, пока мы будем закусывать. Не знаю, как подавать горячее, на тарелках порционно или на блюде, пусть каждый себе берет?
– Я пройду с блюдом вокруг стола и положу каждому, – мрачно сказала Диана, – раз у нас нет ливрейного лакея…
Розенберг ее сарказма не понял:
– Говорил я тебе, Милочка, нужно было из ресторана нанять людей.
– Но Чесноков…
– Вечно он проявляет принципиальность, когда знает, что отдуваться за него придется другим!
Приготовления закончились только в первом часу ночи. Между делом выяснилось, что на защиту Диана не поедет – кто-то ведь должен заправить салаты и накрыть на стол, чтобы участники банкета явились на все готовое. Не то чтобы ей очень хотелось присутствовать на ученом совете, но выйти в свет, показаться в элитных медицинских кругах в качестве супруги Розенберга… Это было бы приятно. А теперь все будут знать, что Розенберг никуда ее с собой не берет. Что жена нужна ему только для того, чтобы обносить мясом гостей.
Ей было очень горько.
– Ты спишь, зайчик? – Розенберг зашел в ее комнату и сел на край постели.
– Засыпаю. – Она демонстративно зевнула.
– Ты не обижаешься, что мы не берем тебя на защиту?
«Мы не берем»! Словно она ребенок, которого родители не берут в гости.
– Нет, нисколько. Я бы там с ума сошла от скуки. Я же медсестра, ваших ученых речей не понимаю.
– Да я и сам-то понимаю с пятого на десятое… Я бы с удовольствием остался вместо тебя, но должен наблюдать за Максимовым. Он никогда не упустит возможности сделать ближнему гадость, пусть даже во вред себе. Я ему взятку дал, и он должен видеть, что я его контролирую. – Розенберг вздохнул. – Ох уж этот Помидор! Я столько сил и средств потратил на его диссертацию! Гораздо проще было просто купить ему диплом кандидата наук.
Розенберг прилег поверх одеяла и рассеянно стал играть с хвостиком Дианиной косы.
– Что-то мне не спится, – пожаловался он.
– Волнуешься?
– Да нет… Чтобы совет проголосовал против, нужно написать очень скандальную диссертацию. Такую невероятно новаторскую. Например, доказать, что мозг человека на самом деле размещается в заднице.
Диана вежливо улыбнулась. Кажется, муж настроен благодушно, может, настал подходящий момент, чтобы поговорить на волнующую ее тему?
– Яша, я хотела тебя спросить… – От недостатка решимости она замолчала.
– Спрашивай, зайчик.
– Может, нам обратиться к врачу? Мы женаты уже три месяца…
– Это ты насчет беременности? – Розенберг недобро усмехнулся.
– Ну да… Мы же не предохраняемся.
– Три месяца – очень маленький срок. Нужно подождать хотя бы год.
– А мне кажется, чем раньше мы пойдем к врачу, тем лучше.
Розенберг поднялся с кровати и подошел к окну.
– Я так и знал, что ты начнешь этот разговор! – раздраженно сказал он, стоя к ней спиной.
– А что же делать? Я бы пошла сама, но обследование всегда начинают с мужчины…
Розенберг побарабанил пальцами по стеклу.
– Ладно, давай поговорим, – сказал он после долгой паузы. – Если не трудно, принеси вина.
Она соскочила с кровати.
– Тебе знакомо такое выражение «Бог не дает»? – спросил он, когда Диана вернулась с бутылкой и двумя бокалами. – Ты когда-нибудь думала о том, что это значит? Почему раньше не говорили «у них нет детей», а говорили «им Бог не дал»?
– В самом деле, почему?
– А потому, дорогая моя, что Бог знает, что делает. Раз он не дает детей, то так оно и нужно. Не стоит вопреки всему пытаться заполучить то, в чем тебе отказывает Бог, лучше смириться.
Диана взяла бокал и повертела его в руках.
– Что-то раньше я не замечала в тебе такой религиозности, – сказала она устало.