– Нет, дорогой мой, просто приехала… поглумиться.
Диана поняла, что пора скрыться наверху, если она не хочет, чтобы ее застали подслушивающей. Она бесшумно поднялась к себе и притаилась, жадно вслушиваясь в каждый звук, доносящийся с первого этажа…
Хлопнула входная дверь. Диана бросилась к окну и увидела, как Розенберг провожает гостью к машине.
Когда серебристая иномарка выехала из ворот, она сбежала вниз.
– Яша!
– Зайчик? Ты уже дома?
– Как видишь! Немедленно объясни мне, что происходит! Почему к тебе приезжают бабы и угрожают тюрьмой?
– Это не твое дело. – Он легонько потрепал ее по плечу и безмятежно занялся приготовлением кофе.
– Как это – не мое? Я имею право знать, из-за чего мне придется сушить тебе сухари!
– Да ничего тебе не придется… Все эти обвинения такие идиотские!.. А тебе разве мама не говорила, что подслушивать нехорошо?
– Говорила! Но как еще я узнаю о твоей жизни, ты же сам ничего мне не рассказываешь! Яша, я хочу все знать! – Она встала в дверном проеме и взялась руками за косяки. – Я просто не выпущу тебя отсюда, пока ты все мне не расскажешь!
– Ну если тебе это так необходимо…
Он не спеша разлил кофе по чашкам, достал из буфета вазочку с печеньем, отодвинул для Дианы стул.
– Присаживайся, зайчик. Помнишь, весной у Колдунова была бабулька с ужасной опухолью шеи?
– Да, помню. Вы еще не могли решить, где будете ее оперировать.
– Именно. В результате я взял ее к себе в клинику, родственников вызвал, рассказал им все как есть. Они были против операции. Денег на лекарства не дали. Я вообще так из разговора понял, что они с нетерпением ждали, когда бабка помрет и можно будет унаследовать ее квартиру. Но шанс выжить у нее все-таки был… В общем, кое-как они на операцию согласились. Мы ее прооперировали, но она, как говорил один мой коллега, с нами не согласилась и умерла. Ну, а Галя… ты сама слышала… решила воспользоваться ситуацией, чтобы отомстить мне за то, что мы расстались. У моей клиники действительно нет лицензии на онкологические операции. У меня и морга-то нет, – фыркнул Розенберг. – Когда мы с Яном оказались с телом старушки на руках, то даже растерялись вначале. Потом вызвали «Скорую» и перевезли бабушку в морг. Там вскрытие сделали, диагноз злокачественной опухоли подтвердили. Но в мозгах родственников зародилась идея, что без операции старушка прожила бы еще долгую и счастливую жизнь. А там на самом деле такое было… Она уже задыхалась, ну максимум пару недель в муках бы протянула… Это действительно была операция по жизненным показаниям, понимаешь?
Диана кивнула и погладила мужа по руке.
– И если бы не эта… Если бы не Галя… Да, поступила больная на пластику, да, умерла… Такое бывает. У меня, правда, ни разу не было. – Розенберг сплюнул через плечо и суеверно постучал по столу.
– Но откуда эта твоя Галя узнала, что больная поступила не на пластику, а на онкологию? – спросила Диана. – Ведь по документам все нормально было.
– Она вместе с этим придурком Стасовым, которого я уволил, отслеживала все происходящее в клинике. Воистину: ярость сатаны ничто по сравнению с яростью отвергнутой женщины… А у Стасова, может быть, в клинике осведомители остались! Хотя вряд ли… Но какого черта я, дурак, его тоже в комитет устроил? – В сердцах Розенберг ударил ладонью по столу и стал раскуривать трубку.
Диана промолчала. Роль Стасова в этой истории ей предстояло осмыслить в одиночестве, без мужа.
– И что же было дальше? – спросила она.
– Дальше, как я понимаю, события развивались так. Галя узнала, что в результате пластической операции в моей клинике умерла пациентка, и начала копать. А потом вызвала родственников и дала им понять, что они могут подать на клинику в суд, выиграть его и срубить с клиники денег.
– Так может быть, тебе дать им денег без всякого суда? Попросту откупиться от них?
– Нет, зайчик. Если я сейчас предложу им деньги, то тем самым признаю свою вину в бабкиной смерти. Но я не виноват в ней. И Колдунов не виноват. Повторяю: это была операция по жизненным показаниям! – Последние слова Розенберг выкрикнул, заставив Диану вздрогнуть.
Она поднялась со стула, подошла к мужу и обняла его.
– Я знаю, что ты прав, – прошептала она ему в ухо. – Но что будет теперь? Неужели тебя посадят в тюрьму?
– Не знаю. – Розенберг погладил Дианину руку на своем плече. – Я буду защищаться. Но если это уже решено где-то наверху… Тогда очень даже вероятно, что ни на что повлиять не удастся. И тогда главная моя забота – чтобы это Колдунова не коснулось. Буду настаивать, что он не знал, что нет лицензии.
Диана покачала головой:
– Кто в это поверит?
– Зайчик, а ты у меня умница! – вдруг воскликнул Розенберг и приобнял ее. – Знаешь, почему я не хотел рассказывать тебе эту историю с бабулькой?
– Ты мне вообще ничего не рассказываешь, – мрачно сказала Диана.
– Да нет же! – Он неожиданно расхохотался.
«Нашел время веселиться! – зло подумала она. – А что будет со мной, когда тебя посадят?»
– Потому что ты меня тогда предупредила: «Чем меньше родственники ухаживают за живым, тем с большим пылом строчат жалобы, когда он умер». Ты оказалась абсолютно права, и соответственно я ожидал от тебя услышать что-нибудь типа: «Я тебя предупреждала!»
– Теперь дело не в том, кто что говорил, а в том, как сделать, чтоб тебя не посадили! – Диана вскочила и принялась ходить по комнате. – Но это же бред! Не могут же тебя на самом деле посадить в тюрьму! Ты же бабульке добра хотел!
– Не хочешь себе зла, не делай другим добра. Это задолго до нас сказано. Ну да ладно, сюжет ты теперь знаешь, а мусолить все это смысла нет никакого. Пойдем спать.
Глава 13
На следующее утро Розенберг как ни в чем не бывало уехал на работу.
Диана решила, что в университет не поедет. До занятий ли тут?
Она сидела над чашкой кофе и размышляла о нависшей над мужем угрозе. Неужели она будет и дальше вот так сидеть и ждать, пока Розенберга посадят в тюрьму? Надо действовать!
Да, муж ее не любит, но он все равно ее муж!.. И она должна что-нибудь придумать. Но что может она, если даже сам Розенберг, со всеми своими деньгами и связями, не уверен, что сумеет погасить разразившийся скандал?
Найти эту его Галю и валяться у нее в ногах? Глупо, это только вдохновит ее на новые подвиги.
Стасов? Тут, пожалуй, стоило подумать… Да, он мстит Розенбергу, но, слава богу, не из-за несчастной любви. Может быть, он удовлетворится видом унижающейся перед ним жены бывшего босса?
Из подслушанного разговора Диана поняла, что и влиятельный Володин отец обижен на Розенберга за увольнение сына. А с ним как быть?
Все равно с чего-то надо начинать.
Диана приняла душ, оделась не слишком шикарно, но соблазнительно и села в машину. От Тани Миллер она случайно узнала, что Володя с женой живет в квартире своих родителей.
Минут через сорок она въезжала в знакомый двор.
О, сколько часов было просижено здесь в ожидании кумира! Сколько раз сердце замирало, когда вот в этой арке возникала знакомая фигура! Даже сейчас Диана почувствовала сладкое томление. Но это была тоска не по Володе Стасову, а по собственной ушедшей юности…
Припарковав машину, она пошла к ларьку, который непостижимым образом уцелел с ее школьных времен, и, как в былые годы, купила сигареты. И зажигалку. В школе иметь зажигалку считалось шиком.
Устроившись на скамейке так, чтобы видеть нужный подъезд, она закурила. От глубокой затяжки и во рту, и на душе стало горько.
Как бездарно она растратила свою юность! Гонялась за химерами, а настоящее счастье, может быть, ждало ее где-то рядом… И все же это было прекрасное время…
Юность – плавание с волшебного острова детства на большую землю зрелости. И какое же это трудное плавание! Ведь у тебя нет карты, и ты не знаешь ни курса, ни пункта назначения… Блуждающие огни кажутся тебе надежными маяками, а маяки, наоборот, дьявольскими знаками. Куда ты причалишь, на солнечную равнину любви и счастья, на хлопковые плантации трудоголизма или попадешь в пустыню отчаяния и одиночества? Что зависит от тебя, а что – от попутного ветра?
Увлекшись поэтическими аллегориями, она чуть не пропустила Володю. Он подъехал на девяносто девятой модели «Жигулей»… Да, не слишком шикарно! Но дверцу Стасов закрыл с таким шиком, словно это был «Мерседес».
Диана вскочила со скамейки и подбежала к нему, прежде чем он успел открыть тяжелую дверь подъезда.
– Мне нужно поговорить с вами! – выпалила она.
Володя обернулся и смерил ее удивленно-презрительным взглядом. Но теперь Диане было наплевать, как он на нее смотрит. Как она могла столько лет любить этого надутого болвана?
– Пойдемте сядем где-нибудь. – Она взяла его за локоть, надеясь, что он по крайней мере не станет вырываться. – Можно ко мне в машину, можно посидеть на скамейке. Или в кафе?
– Да что вам нужно?
– Разве вы меня не узнаете? Я жена Якова Михайловича Розенберга! – сказала она и отпустила стасовский локоть.
– Мне не о чем с вами говорить.
– Но…
– Не понимаю, чего вы от меня хотите. Ваш муж меня уволил, и больше я не желаю иметь к нему никакого отношения.
– Зачем же вы тогда поддерживаете обвинения против него?
– Обвинения, милая моя, поддерживает суд, – сквозь зубы процедил Стасов.
– Послушайте…
– Я не хочу ничего слушать. Ваш муж нарушил закон, а наказание ему определит суд.
– Володя! – тихо сказала она и опустила глаза. – Я прошу тебя помочь!
– Что? – Он посмотрел на нее с изумлением. – По-моему, мы не переходили на «ты».
– Неужели ты меня не помнишь? – спросила она с отчаянием в голосе. Правда, отчаяние было не вполне натуральным, на самом деле она не чувствовала ничего, кроме страстного желания заставить Стасова помочь. – Я Диана…
– Диана? – Во взгляде Стасова промелькнула тень интереса.
– Диана из медучилища. Мы с тобой встречались, когда ты учился на втором курсе. Разве я так сильно изменилась?