— Все-таки не один приехал, — сказал Аслан. — Я так и предполагал. Только не думал, что в попутчики именно вот этого возьмешь. — Он ткнул пальцем в сторону Дойника.
— У нас мало времени, — сказал Бильбао и постучал по часам. — Давай отставим ненужные разговоры. Ты зачем вернулся? Слова мои забыл?
Аслан, кажется, не ожидал, что расспрашивать начнут его, притом в таком тоне.
— Ладно, мальчишка, ты свою партию уже отыграл, теперь моя партия. И я скажу, что спешить вам теперь некуда. Что за моей спиной, видишь?
Там стояла огромная металлическая бочка.
— Цемент в ней, свежий раствор, — ответил на свой же вопрос Аслан. — В соседней комнате мы пол еще не бетонировали. Вас ждали. Понимаете? Уложим вас рядком и… Слово даю, так и будет! Если не найдем общего языка.
— Не найдем. Даже искать не будем. — Бильбао вытащил ключ из кармана, завертел его на цепочке.
Аслан нерешительно оглядел своих, словно собираясь дать команду, но потом заговорил уже более миролюбиво:
— Я ведь не слишком много хочу, товарищ Калганов. Если не ошибаюсь, так ваша фамилия?
Бильбао промолчал, глядя то ли на крутящийся ключ, то ли на часы.
— Я мало хочу. Даже не рынок. Только свою долю там. Остальной мой бизнес вас не коснется. Я открою ресторан, где буду держать для вас столик. Годится?
— Эта ниша уже занята, — неожиданно густым голосом сказал Дойник.
Аслан нервно улыбнулся:
— Вся система общепита не может быть занята. В вашем голодном городе рестораны надо открывать на каждом углу. Хотя, согласен, это может быть темой для переговоров. Как и многое другое.
— Я приехал не переговариваться и не торговаться. — Бильбао поймал в руку ключ. — Ты не ответил на мой вопрос. Зачем приехал?
— Все! — выкрикнул Аслан. — Хватит! Если ты думаешь, что я шучу насчет цемента… Мы вас на куски сейчас разорвем и кирпичиками уложим! — Шеренга стоящих вдоль стены слабо зашевелилась, люди опустили руки. — Да что он, тракторист, чего сюда прется? Я же сказал, перекрыть дорогу у въезда! Позовем, когда надо.
Грохот дизеля раздавался прямо за стеной.
— А может, и лучше, Аслан? — подал голос тот, кто встречал машину Дойника и стоял теперь у выхода. — Шума слышно не бу…
Договорить ему не привелось. Чернорубашечник пролетел, едва не задев Павла Павловича, и упал к ногам Аслана. В двери и в окна ворвались десятка полтора человек, без криков, без лишнего шума принялись за свою работу. Оторопевшие, растерявшиеся спутники Аслана через минуту лежали на полу, обхватив ладонями затылки. Лишь один из них пробовал вырваться из-под Чеха, все время дергался, выкрикивал что-то, и тогда огромный парень со школьным чубчиком сказал:
— Отпусти его, Чех. Пусть поднимется… Вот так.
По-русски, с размаха, приложился Захар Скрипач к скуле верткого кавказца, и на этот раз тот свалился бессловесно и уже не дергался.
— Не убил? — охнул Сиротка.
— Да не, я силу рассчитываю.
Аслана никто и пальцем не тронул, он все так же стоял посреди комнаты, только руки его были теперь вытянуты вдоль тела, как у солдата в строю.
— Чего ты там за цемент говорил? — спросил его Бильбао.
Аслан стоял не шевелясь, смуглое его лицо было белым.
— Бильбао, — подал голос Чех. — Смотри, у каждого — охотничий нож. И денег до хрена.
— Если б вы не успели, — ответил ему Дойник, затягиваясь сигаретой, — знаешь, где бы ножи эти торчали?!
— Мы, Павел Павлович, у пруда сидели, а там клев отличный как раз начался.
— Какой клев? — не понял шутки Дойник.
Сиротка засмеялся:
— Да не опоздали мы ни на секунду! А раньше времени Бильбао заявляться сюда не велел. Скажи ему, брат!
Но Бильбао не торопясь подошел к бочке, взглянул в нее, хмыкнул и продолжил разговор с Асланом:
— Цемент, говоришь, приготовили?
Он сказал это негромко, но тотчас все разговоры в комнате стихли.
— Ну не пропадать же ему, раз приготовили. Залезай, строитель!
Белый Аслан разлепил губы:
— Не надо. Я отдам все… Я понял… Я уеду…
Бильбао повернулся к своим, отыскал взглядом Чеха, и тот сразу же приблизился:
— Что надо?
— Окуните в бочку каждого, можно даже с головой, но чтоб без последствий.
— С этого начать? — Чех кивнул на Аслана.
— Все равно. С трактористом поговорили? Если у них нет машины, как они собирались отсюда уезжать?
— Он сказал, что машину мог бы кто-то приметить. Поэтому они по одному-двое решили отбывать в город на маршрутных автобусах. Те по трассе через каждые двадцать минут идут, остановка отсюда метрах в трехстах. Но я вот еще что думаю, Бильбао. Дипломатики их в углу стоят, видишь? Там весь дорожный набор: зубные щетки, тапочки. А при каждом из слуг Аслана — деньги и паспорта… Думаю, они действительно могли вас шлепнуть, а потом сразу все смыться отсюда. Из города, я имею в виду.
Бильбао кивнул. Потом повернулся, пошел к выходу и уже через плечо повторил:
— Искупайте всех, прямо в одежде. И отпустите. Как они будут уезжать — их дело. Но если после этого еще хоть одного встретим…
Уже у машины его догнал Сиротка:
— Брат, конфискованные деньги я на себя возьму? В смысле распределения?
— Давай. Только чтоб никаких обид не было.
— А твою долю сейчас отсчитать?
— Нет, это успеется.
Он сел на заднее сиденье, откупорил бутылку минералки, сделал пару больших глотков, передал Дойнику вместе с ключом зажигания. Тот допил воду, потом долго тер ладони, прежде чем завести мотор.
— Я, честно признаюсь, испугался поначалу так, что пальцы до сих пор дрожат. — Дойник медленно выруливал по грунтовке. — А ты что, вообще никогда не боишься?
— Это у меня возрастное, пройдет со временем, — улыбнулся Бильбао. — Направо сейчас сверни.
— Так в город же налево?
— Сворачивай-сворачивай.
Не успел Дойник набрать скорость, как Бильбао сказал:
— Теперь выезжай на обочину и останавливайся. Вот так, хорошее место!
Из окна машины был виден водоем, неширокий, но длинный. Противоположный берег обрывистый, в камышах. В их зарослях словно косой выкошена просека, и на чистой дорожке стояли два красных поплавка. Хозяина удочек не разглядеть: только чуть колышется огромная соломенная шляпа да поднимаются кверху облачка папиросного дыма.
Бильбао смотрел на поплавки. Вот один из них лег, потом быстро заскользил к камышам.
— Подсекай, заведет же, запутает! — прошептал Бильбао, вытянув шею.
Рыбак словно услышал его, длинное удилище взлетело над водой, конец тонкого бамбука изогнулся, заходил из стороны в сторону под тяжестью карася. Рыбак не вскочил на ноги, не засуетился: видно, клев был тут для него привычным делом. На солнце сверкнул золотой бок, и вот уже карась оказался в подсачке.
— Хорош? — крикнул Бильбао в открытое окно.
— Четыреста пятьдесят граммов, — ответил старческий голос.
Бильбао счастливо засмеялся.
— Не веришь — иди взвешивай, — обиженно продолжил рыбак. — У меня глаз на это дело наметанный.
Развернулись, поехали в город.
— Бильбао, это же несерьезно — дорога рядом, никаких удобств. Хочешь, настоящую рыбалку организую? База, катер, кухня приличная. И снасти там есть, свои брать не надо. Клевать не будет — сети поставишь.
— А что там за рыба водится? — спросил Бильбао. — Бычок есть?
— Смеешься! Карповое хозяйство. Я туда в свое время с шефом поездил! — причмокнул Дойник. — По мешку рыбы домой привозил. Жена потом соседкам продавала. А чего с ней делать? Сковороду, конечно, нажаришь, с луком, да сметаной обольешь…
— Бычки вкуснее. На проволоку нанижешь, на костер — и ешь, пока горячие, только смотри, чтоб песок на них не попал.
— Шутник! — хохотнул Дойник.
— Завтра поеду за бычками.
— Нет, Бильбао, я не шучу: в любой день устрою выезд по высшему разряду. Надо же отметить наш сегодняшний успех. Мы их так сегодня… Всё, Аслан теперь сюда не сунется! Поехали хоть завтра? Пригласим умных мужиков, они, кстати, сами хотят с тобой познакомиться…
— Останови у светофора, — попросил Бильбао. — Перед встречей в кафе прогуляться хочу.
— Я, пожалуй, туда не пойду, — сказал Дойник с явной надеждой на то, что Бильбао все-таки пригласит его с собой.
Но тот молча вылез из салона машины, захлопнул дверцу.
— Так как насчет рыбалки, Бильбао?
— Бычков хочу.
На двери кафе висела табличка: «Санитарный день». Через окна было видно, что в зале свет не горел, но где-то в глубине помещения зыбкий, как от свечей, огонек все-таки колыхался.
Бильбао взглянул на часы: ровно семь. Тотчас в двери что-то щелкнуло — видно, сработал автоматический замок, и женский голос произнес:
— Сергей Калганов по прозвищу Бильбао, благодарим, что пришли без опоздания. Проходите, вас ждут.
Он ступил в сумеречный зал, утренним маршрутом пересек его, но кабинет, в котором состоялся завтрак, оказался заперт. Зато приоткрыта была дверь в другой, откуда и прорывался желтоватый свет действительно горевших свечей. Сработанный под бронзу подсвечник стоял на сервированном для двоих журнальном столике, который был пододвинут к широкому дивану: предполагалось, очевидно, что один из этих двоих будет сидеть на нем. Для второго стоял стул. Совершенно не к месту для делового разговора посреди стола стояла ваза с розами.
Бильбао оглядел кабинет. Огромный телевизор, массивная погашенная люстра, серый мягкий ковер на весь пол. На стенах — копии фресок на эротические темы, то ли египетских, то ли греческих. Он быстро оторвал от них взгляд, поскольку порог переступила главная пионервожатая города Ира. Теперь она была в темном глухом, до подбородка, свитере и потертых джинсах. В руках, как и положено официантке, блокнот с карандашом.
— Что будем на второе?
Тон деловой, даже слишком, глаза опущены, не отрываются от бумаги. Бильбао пожалел, что она сменила наряд и голос.
— Наверное, надо подождать вашего… Забыл имя-отчество.