От метро он пошел домой пешком, хотя путь занимал почти полчаса. Заглянул в кафе, выпил кофе. Посетителей здесь было много, шум мешал сосредоточиться. Что могло случиться с Коганом? Яков Яковлевич не загульный мужик, пунктуальный и очень обязательный. Ехал на служебной машине, с водителем. Случись с ним авария, жене бы сразу сообщили — все-таки человек из правительства. Куда же он мог исчезнуть? Даже версий нет.
С Наташей он встретился у лифта. Она возвращалась из магазина, нагрузившись дешевыми концентрированными супами и овощами.
Бильбао удивился:
— На продуктах экономишь? Я же тебя снабдил деньгами.
— Надо же растянуть их на месяц, — сказала она.
Он не выдержал, рассмеялся:
— Подружка, сумма сродни сегодняшней полагается нам на день, понимаешь? И не надо по стольку таскать, иначе мне придется покупать тебе машину. — Он взял у нее поклажу. — Какая марка нравится?
На вопрос она ответила вопросом:
— А почему ты до сих пор без колес?
— Пешие прогулки полезней для здоровья мужчины. А тебе я возьму «пежо», хочешь? Если будешь себя хорошо вести.
Глаза ее тотчас гневно сузились, но она быстро взяла себя в руки:
— Мы пойдем сегодня в театр? Я билеты, как и договаривались, взяла.
— Если небо на землю не упадет…
Наташа не поняла его:
— Какое небо?
— Синее, подружка, синее.
Голос ее наполнился обидой.
— Не зови меня подружкой. И в театр мы пойдем.
Они вошли в прихожую. Бильбао попытался было обнять ее, но она увернулась:
— Нет. У нас мало времени.
Прошла с коробками на кухню, по пути включив телевизор. Передавали новости.
«Как только что стало известно, преступники среди бела дня, буквально час назад, ворвались в квартиру крупного чиновника российского правительства господина Когана, убили его жену и тяжело ранили дочь. Милиция, вызванная на место преступления соседями, приехала с опозданием, воры успели бежать, и по горячим следам никто из них не задержан».
Наташа спросила:
— Ты что, знал эту семью?
— Да.
— Сейчас грабят каждый день. Надо поставить металлическую дверь и купить надежные замки. Так мы идем в театр?
— Нет.
— А как же билеты? И потом, мы можем уже не увидеть этот спектакль…
— Иди одна. Я не могу, поверь мне. Хочешь, с тобой пойдет мой брат?
Наташа лишь сердито вздохнула.
Он снял трубку, поговорил с Сироткой. Сиротка в театр идти тоже отказался:
— У меня через час деловая встреча. И потом, я спектакли терпеть не могу. Какой конкретно театр?.. Тем более!
О гибели Якова Яковлевича сообщили к исходу следующего дня. Его с затененными стеклами машину милиция обнаружила на автостоянке одного из универсамов. Коган и водитель лежали в салоне с простреленными головами. Версия убийства была проста и правдива. Когда Коган утром выходил из дому, водитель уже сидел на заднем сиденье под дулом пистолета. Когана втолкнули в салон и… Дальше, как говорится, дело техники.
Журналисты недоумевали: кому помешал скромный служащий со средним для Москвы окладом? И потом, зачем в тот же день кто-то влез в его квартиру? Как оказалось, ценностей в ней было не очень-то много, но даже шубки, золотые цепочки и серьги остались на месте. Грабители копались в бумагах. Ради них убили женщину. Какие же документы стоили крови?
Журналисты ответа не знали. Милиция на их вопросы, во всяком случае публично, тоже не отвечала.
Бильбао сидел в своем кабинете, обложившись утренними газетами, и второй час кряду накручивал номера телефонов.
О Викторе Ивановиче Муратове, сокурснике Когана по институту Губкина, он не знал абсолютно ничего.
Муратовых в Москве было много, даже с такими именами-отчествами.
«Виктор Иванович? Вы выпускник Губкинского? Нет? Простите…»
Восьмой по телефонному справочнику, услышав про институт, неуверенно спросил:
— Толик, ты?
— Нет, но тем не менее я хотел бы с вами встретиться, Виктор Иванович.
— Сашка? Степанов, да?
— Не будем гадать. Но увидеться хотелось бы.
— Степанов! Ты проездом через столицу? Записывай адрес моей конторы, я прямо сейчас туда бегу. Рассказываю, как к ней лучше добраться. У нас тут чепэ, не знаю, слышал ли ты…
Через сорок минут Бильбао входил в кабинет Виктора Ивановича Муратова. На двери висела табличка с его фамилией, должность не указывалась, но, судя по красивенькой секретарше и дорогой мебели в приемной, пост он занимал немалый. Секретарша сначала не хотела Сергея к нему впускать, и пришлось от нее звонить Муратову уже по внутреннему телефону:
— Это я хотел с вами встретиться.
— Не валяй дурака, Степанов, входи!
Бильбао вошел.
На маленьком журнальном столике, стоявшем в углу, белой салфеткой был накрыт поднос. Кремлевской башенкой поднималась на нем под тонкой тканью бутылка. Муратов, стоя посреди кабинета, непонимающе смотрел на Бильбао, улыбка медленно сходила с его лица, мясистого и алого, как невызревший помидор. Густые волосы Муратова были совершенно седыми.
— Это я хотел с вами встретиться, — повторил Бильбао.
— Зачем? И кто вы?
— Я Калганов, Сергей Александрович.
По реакции хозяина кабинета Бильбао понял, что Коган успел переговорить со своим бывшим однокашником и эту фамилию Виктор Иванович услышал сейчас не впервые. Он вернулся к столу, сел в кресло, жестом пригласил гостя занять место напротив.
— Не знаю, Сергей Александрович, успел ли вам сказать Яша… Яков Яковлевич о нашей устной договоренности… Консультации в таких делах вещь важная, но я просил всего ничего — два процента, и он согласился. Правда, сказал, что последнее слово будет за вами.
— Я пришел решать другие вопросы, — сказал Бильбао.
Муратов вскинул брови.
— Вы учились вместе с Коганом, были друзьями, и у него, возможно, не было от вас секретов.
— Насколько я знаю, и вы с покойным были почти друзьями, — осторожно заметил Муратов.
— Да. Я просто не успел у него узнать, какое отношение имеет к нашему общему делу некто Благой и где его можно найти.
Нефтяник запустил короткие пальцы в свою роскошную белую шевелюру, откинулся на спинку кресла:
— Другое дело. А то, думаю, человека еще не похоронили, а он — денежные вопросы решать. Хотя в наше время, конечно…
Муратов встал, подошел к журнальному столику, пригласил то же самое сделать Бильбао:
— Давайте, Сергей Александрович, помянем нашего товарища. Пусть земля ему, как говорят, пухом…
Он налил в рюмки водку. Не чокаясь, выпили, закусили бутербродами. Только после этого Муратов продолжил разговор:
— Благой, говорите? Даже не слышал о таком. Я ведь чистый отраслевик, и меня интересует только узкая тема. Все остальное… — Он развел руками.
— Вам Яков Яковлевич показывал подписанные нами позавчера документы?
Муратов кинул быстрый взгляд на Бильбао:
— Насколько я понял, Коган их не подписывал. Под ними — ваша подпись.
— Не только моя, Виктор Иванович. Их подписывали еще двое. Кто они и как мне выйти на них?
Муратов удивленно покачал головой:
— Однако… Вы, значит, подписывали, руки друг другу жали, обмывали сделку, причем такую сделку… И хотите сказать, что эти люди вам не знакомы?
— Так получилось. — Если Коган не сказал всю правду своему сокурснику, подумал Бильбао, то и сейчас нет резона открывать карты. — Они еще в Москве?
— По крайней мере, один из них — точно. Джафаров, из Тюмени. Тоже заканчивал наш институт, правда, двумя годами позже. А вот о втором знаю мало. Семенов Константин Георгиевич, представитель банковской сферы. Денежный мешок, так сказать. Но ни где конкретно работает, ни телефона его — этого не знаю.
— Давайте координаты хотя бы одного Джафарова.
Виктор Иванович не спешил с ответом. Поставив пустую рюмку на столик, он стоял теперь, чуть раскачиваясь, покусывая губу. Наконец спросил:
— А зачем все это вам, товарищ Калганов? Бумаги, как я понимаю, в полном порядке и при вас, Яшу уже не вернуть, если есть проблемы по договору, я помогу.
Бильбао еще и сам не отдавал себе точного отчета, чего конкретно он хочет. Пока ясна была первая цель — найти Благого.
— Так где я могу видеть Джафарова, Виктор Иванович?
— В морге. Две пули в сердце, одна в голове. — Муратов перестал раскачиваться, в упор посмотрел на Бильбао. — Не знаю, сколько в магазине «макарова» пуль, но, думаю, не три, думаю, там они еще остались. И не стоит… — Он замолчал, опять причесал пятерней свои белые вихры, пошел к столу. — Не стоит испытывать судьбу, — сказал, садясь. — Впрочем, какого черта я вмешиваюсь, да? Если что узнаю, как с вами связаться?
Бильбао положил перед ним визитную карточку.
Наташа сидела в кресле и говорила по телефону. Она лишь чуть кивнула, когда вошел Бильбао.
На кухне его ждал суп из концентратов с мелкой вермишелью, которую Сергей терпеть не мог. Все же он съел полтарелки, поковырялся вилкой в уже остывшей жареной картошке и сказал жене, наконец-то закончившей телефонный разговор:
— А не поужинать ли нам в ресторане? Закажем шашлык с красным вином!
— Ты так богат?
Она посмотрела на него очень серьезно, и он, поначалу подумав было отделаться шуткой, принял ее тон:
— Мы так богаты. В той степени, в которой на еде не экономят.
— Прости. — Она бросила взгляд на кастрюлю с супом. — Я привыкла жить на рубль в день. Отвыкать, оказывается, трудно. Я со страхом хожу на рынок: там такие цены…
— Мы ведь уже говорили на эту тему: отвыкай.
— Стараюсь. Подружку уже себе завела. — Она кивнула на телефон. — В театре познакомились. Ты дал мне денег на одежду, и я договорилась пробежаться с ней по магазинам. Одной трудно выбирать. И еще: завтра чудесный спектакль, все звезды играют…
Завтра вечером Бильбао должен быть у врача, смотрящего за Захаром. Оттуда он поедет в другую больницу — где лежит Инна Коган. После сложной операции ее впервые можно будет навестить. Он представляет, какой тяжелой будет эта встреча, но что делать — надо.