Его секретарша трижды притаскивала мне кофе и крайне недовольно на меня зыркала.
Под конец он даже предложил мне пересесть на диван и сам развернулся ко мне от стола, продолжая пристально меня разглядывать.
Боже, как я не хотела его разочаровать, воистину по-девчоночьи, впрочем, девчонкой я тогда и была. Девчонкой, в первый раз пришедшей на свое первое собеседование.
Яр столько говорил об отце — да и в университете о воистину потрясающей изворотливости Олега Германовича ходили легенды. Кто с ним только не сталкивался.
— Ну что ж, у вас блестящие теоретические знания, Виктория, — прохладно заключает мой будущий свекр, — но даже на самые младшие должности в моем агентстве не могут претендовать студенты. От моих работников мне нужен практический опыт и умение работать с клиентами.
Я помню, как тогда забурлила в моей крови обида, вкупе с подтверждающимися подозрениями. Я ведь ему говорила…
Понятно, что отец его к себе устроил и гонял, воспитывал наследника все-таки. Мне, девочке с улицы, делать тут было нечего.
Не вскочила и не ушла я в основном и потому, что так ронять свой образ в грязь мне не хотелось.
— Впрочем, — все также пристально меня разглядывая, пробормотал тогда Олег Германович, — в некоторых правилах можно сделать исключения. Если вы готовы с благодарностью отнестись к моей снисходительности, конечно.
Потом, будучи взрослой, мне уже мерещился в этих словах скрытый подтекст. Тогда же я категорически не хотела выходить из кабинета будущего свекра с озвученным отказом.
Я не успела сказать, что да-да, я готова быть благодарной, из кожи вон выпрыгну, чтобы оправдать возложенную на меня ответственность…
Именно в эту секунду и вломился в отцовский кабинет потерявший терпение Яр.
— Отец, оставь мне от моей девочки хоть один живой кусочек. А то мне кажется, ты тут её ешь, так долго с ней возишься.
— А, так это твоя девочка... — это Олег Германович происнес уже гораздо суше. Будто бы даже разочарованнее.
Боже, как я хотела пнуть своего парня тогда. Я же просила не влезать! Не портить!
Должность мне дали. Не крутую, но для тогдашней студентки — даже она была заоблачной высотой.
Вот только чем дольше я работала у Олега Германовича, тем острее с каждой неделей ощущала — я ему не нравлюсь. Как девушка его сына — не нравлюсь. Еще как обычная его сотрудница я, возможно, его бы устроила. А вот как будущий член семьи...
С чего я это взяла? Да хоть даже с того, что я четко заметила закономерность — если Яр случайно оговаривается при ком-то из сотрудников, что у нас, допустим, особые планы на вечер — я всегда огребаю в эти дни лишнюю кучу дополнительной работы, и сомневаться в том, что организовывает мне эту работу Олег Германович, было сложно. Чаще всего задания исходили именно от него, и отчитываться тоже надо было ему лично... Ему про все докладывали.
Я могла бы сказать Яру, но... Это казалось такой слабостью. И на что жаловаться? На то, что мне, о боже, дают слишком много работы? И чего я от него дождусь?
Детка, давай ты вообще не будешь работать, я нас обеспечу.
Так бы он и сказал! Я знала и работала. Наши планы с ним все-таки переигрывались.
— У нас с Олегом Германовичем не клеилось, мягко говоря, — Владу я пытаюсь объяснить кратко и полно, но все равно приходится пояснять, — он меня терпел. Принимал как немыслимую придурь Яра. Но все сквозь зубы. Я была мелкая, надеялась, что раз я прошла его проверку — значит, он будет относиться ко мне лояльнее, но… Это не походило на лояльность вообще никак.
Тьфу. И зачем я это вспомнила? Сразу хочется передернуться, чтобы сбросить с себя это неприятное воспоминание.
— Проверку? — Влад, как назло, цепляется именно за это, ключевое в предложении слово. — Ты о чем вообще? Расскажешь?
Мне не хочется. Совершенно. Из всех трех лет с Яром, безумных, переполненных нашей взаимной зависимостью и бурными, как волны двух горячих рек, чувствами, это — то единственное, что я предпочитала даже не задевать. Не шевелить. Но все же, здесь и сейчас интересна только полная моя откровенность. Да и... Плевать. Это осталось позади. Восемь лет назад. И эта моя
Влад выжидающе ждет, и я тихо выдыхаю, укутываю Плюшку в одеяло потеплее и начинаю, стараясь свести свой рассказ к минимуму.ошибка уже осталась в древности и прошлом.
44. Тайна — это вкусно только на слух
Мы были идиоты.
Молодые, безмозглые, уверенные в собственной искушенности и отваге. Пробовали все в первый раз, и все казалось особенным, уникальным. Сейчас смотришь на это все и смеешься. Хотя, пожалуй, тот раз в личном кабинете декана юр.факультета действительно был исключительным.
У нас было двенадцать минут, пока декан дойдет до учебной части и обратно… Никто не ушел без оргазма. Жаль, декан не допер, что за такое усердие нам хорошо бы выдать дипломы с отличием до защиты этих самых дипломов… Только смотрел на наши чудовищно праведные морды и подозрительно щурился.
Экспериментировали по-разному, по-всякому, исследуя внутренние границы безумства друг дружки. Безумные друг для друга, готовые абсолютно на все...
Поэтому и было абсолютно объяснимо то, что мы в результате решили надругаться и над конторой Олега Германовича. Ну… Я решила.
Эй, не надо меня осуждать, я ведь не в кабинете отца Яра решила предаться непотребству. Нет. У моего жениха был личный маленький кабинетик, выделенный ему в честь первой серьезной победы.
Для остроты ощущений — провернуть все хотелось именно в разгаре рабочего дня, задыхаясь от необходимости не издавать ни звука, ведь за тонкими стенами кабинета по-прежнему было кому стучать — а Олег Германович всегда негативно реагировал на наши “шуры-муры” на рабочем месте. Это было личное, конечно, на поцелуйчики и переглядки других сотрудников он не обращал внимания. Его бесила именно я, и никто другой.
Поэтому я и старалась действовать действительно незаметно. Даже переодевалась в то самое заветное, заранее подготовленное для этого платье, уже заперевшись в кабинете Яра и закрыв от постороннего наблюдения жалюзи стеклянных блоков.
Много было не надо. Чёрный шёлк платья, чёрные чулки, чёрные туфли на шпильке, на которой нереально было ходить, только надевать для соблазнения...
У Яра была сложная неделя, еще более сложный, чем предыдущий, процесс. Отец не особенно с ним церемонился, практикуя самый древний способ обучения плаванью — просто пни жертву в озеро, полное пираний, и заводи мотор своей лодки, чтобы отплыть подальше…
Он должен был вернуться после процесса, непременно заглянуть в свой кабинет, и тут его и ждала бы я, коброй устроившаяся на его рабочем столе… Неужели не нашел бы на меня времени? Так можно его и припугнуть, что у нас роспись через две недели, и я могу и передумать...
Конечно, я иронизировала. Тогда я абсолютно не сомневалась в Яре, я верила ему настолько полно, что была абсолютно уверена, какие именно эмоции увижу на его лице. И люто вожделела темного огня, полыхающего на самом дне ультрамариново-синих глаз.
Ну, не зря же он так неосторожно “забыл” запасной ключ от своего кабинета настолько на видном месте?
Мы будто играли в игру, не озвучивая друг для друга никаких правил.
Я хорошо подгадала время, относительно сброшенной мне СМС — “Устал зверски, возвращаюсь”.
Когда заворочался замок в ключе, я даже заскучать не успела. Лишь поизящнее выгнула спину и прикрыла глаза.
Я любила вот так, вслепую, когда он просто входит, смотрит, и без лишних слов вступает в игру на роли ведущего. Как его пальцы смахивают с моего плеча тонкую бретельку, а после этого места касается длинный язык…
Запах был другим. Другая туалетная вода, да даже энергетика мужская была совершенно иной.
Как только я это осознала — я распахнула глаза и напуганно шарахнулась в сторону, не окунувшись в беззаветно-обожаемую ультрамариновую синь, а со всего размаха приложившись о блекло-голубой лед.
Он вошел.
Наверное, глупо было предполагать, что в его агентстве у него нет ключей от каждого кабинета…
— Не меня ждала? — он понял это сам, вот только я смутно припоминаю и то, что он зачем-то запер за собой дверь кабинета.
— Олег Германович, я вам все объясню, — уже представляя размах разноса, который мне устроит будущий свекр за непотребное поведение в стенах его агентства, я хотела было оправдаться, не успела. Сухие пальцы стиснулись на моем подбородке, и сам отец Яра только качнулся вперед, накрывая мой рот своим. По крайней мере — мне явственно померещился этот жест.
— Вы что делаете? — я снова дернулась в сторону, уворачиваясь. — Олег Германович, вы не в себе?
Он был не в себе, так тогда казалось. Во всем, от лихорадочно блестящих глаз, до суетливых рук, которые пытались лезть ко мне под платье, пока я усиленно этому сопротивлялась.
Я даже подумала, что он где-то перебрал чего-то особенно крепкого, но… Алкоголем не пахло. А вот страхом — моим — в кабинете Яра был пропитан воздух.
— Я не обижу тебя, крошка, не бойся.
Еще долго после мне будут сниться в кошмарах эти подрагивающие ладони, скручивающие вниз резинки моих чулок. И хриплое дыхание тоже...
— У тебя все будет, все, крошка, только пожелай. И не бойся…
Я его лягнула. Куда нога прилетела — а с перепугу она прилетела в солнечное сплетение мужчины, от удара тут же сложившегося пополам.
Соскользнула со стола Яра, метнулась к двери, неожиданно метко попала в замочную скважину ключом…
Я сама не помню, как оказалась дома у мамы. Сидела, смотрела в одну точку, стучала зубами об край чашки с чаем и не могла отпить ни глотка. У меня в сумке надрывался телефон, а я не придумала ничего умнее, чем вырубить его к чертям собачьим.
— Ты не сказала об этом Яру? — так странно, но голос Влада не звучит даже мало-мальски удивленным. — Побоялась?
Наверное, действительно нужно было сказать: твой отец пытался меня поиметь, милый. На твоем рабочем столе. Да-да, твой отец, которому ты смотришь в рот и на которого так отчаянно равняешься. Хоть ты не озвучиваешь этого вслух, но у меня же есть глаза, я же вижу...