— Уверена, что там будет про железные башмачки, так что нет, — пожимаю плечами.
— А ты попробуй. Не устроит — поднимешь знамена.
Вздыхаю.
Как бы ни была теперь крепка моя крепость и уверены в себе защитники, этот день выпил меня досуха. Я чувствую себя аленьким цветочком, с которого упал последний лепесток… А чудовище?
Чудовище так и не превратилось в принца.
Он не дожидается ответа — не в манере Каримова ждать. Подходит ко мне и передает какую-то записку.
— Приезжай по этому адресу… — смотрит на свои дорогущие часы на загорелом запястье, — через два часа. Заходить даже не обязательно.
Я отрицательно качаю головой, но записку беру. Просто чтобы он не начал впихивать ее мне в руку. И уже держусь за дверную ручку, когда слышу.
— Следующее условие узнаешь, когда выполнишь первое.
— Не интересует, — отвечаю спокойно.
Только в лифте позволяю себе привалиться к стенке и зажмурится. Я одновременно переполнена самыми разными эмоциями и опустошена, а это не самое удачное сочетание, чтобы держать лицо. Но из лифта на первом этаже выхожу ровно.
Записка жжет руку, и я, поколебавшись, читаю незнакомый адрес.
А потом выкидываю бумажку в урну.
Глупости… не собираюсь снова играть по его правилам!
2
Я чувствую себя идиоткой, стоя возле пятиэтажки в спальном районе — но у меня есть причина так поступать.
Каримов… в какой-то мере он честен. И если ценой беспроблемного развода, ценой того, что больше мы не увидимся, будет этот идиотский квест — я попробую. Если у меня есть возможность избавиться от него, вступив в эту странную игру — я попробую. Воевать с ним у меня элементарно не хватит ресурсов, даже если подключить к этому отца.
И потом… почему-то после его слов я почти уверена, что условием будет что-то, связанное со мной. С моей жизнью. С тем, что обязательно эту жизнь испортит.
Илья из тех, кто скинет тебя молча с самолета, если ты не решаешься прыгнуть с парашютом и сделать шаг в бездну сам.
Интуиция меня не обманывает.
Я уже даже почти не удивляюсь, когда вижу машину Дениса, выруливающую к одному из подъездов. В некотором ступоре смотрю на часы — ну да, рабочий день… обычный рабочий день закончен, конечно, но Денис ведь так часто задерживается на работе из-за важных клиентов и дел.
Я даже знаю, что увижу. И все равно это больно. Очень-очень больно видеть его, помогающего выйти из машины светловолосой и довольно миленькой девушке, а потом и вытаскивающего пакеты с продуктами.
Чтобы прикрыть эту боль, в голове начинают крутиться какие-то глупости. Например, что я даже не знаю — до сих пор не знаю — как реагировать на такое. Подскочить к ним с воплями и вцепиться сопернице в лицо?
Уехать домой, порезать все его вещи на лоскутки и ворохом выкинуть их в окно?
Или достать дробовик с заднего сиденья своего пикапа и на хрен разнести здесь все? Хотя у меня ни пикапа, ни дробовика…
Я довольно долго смотрю на подъезд, где они скрылись.
Снова на часы.
У меня достаточно времени. Если вспомнить, во сколько обычно Денис приезжает домой.
Чувствую тошноту. И снова маскирую внутреннюю горечь — теперь горечью кофейных зерен из кофейни на остановке. А потом выхожу прогуляться по окрестностям. Осторожно расспрашиваю бабулек и мамочек на площадке, чувствуя себя то детективом-недоучкой, то обманутой женой. Не сказать, что мне сразу выдают все сведения, но я наталкиваюсь на один понимающий и сочувствующий взгляд и полная девушка с двумя погодками отводит меня в сторону и рассказывает все, что знает.
Всё…
— Год, Денис. Твою ж мать, минимум год… — это первое, что слышит мой… очередной бывший, когда в ступоре замирает, видя меня возле его машины. На данный момент и последнее — несмотря на жадно-осторожное внимание половины двора, устраивать здесь спектакль я не собираюсь.
Прима и так на сцене каждый день, может же у нее случиться выходной?
Он бледнеет, садится в машину, стискивает руль, порываясь заговорить, но быстро умолкает, когда осознает, что я не скажу ни слова, пока мы не попадем домой.
Домой лучше, чем в аварию. Да.
А есть ли у меня дом?
Пытаюсь вспомнить, на кого заключен договор аренды, но всё ускользает и расползается… как и воспоминания, что когда-то я чувствовала себя рядом с ним спокойной и счастливой. Или у меня, как у обиженной стороны, есть преимущество? И купленный вскладчину диван остается тому, кто делил этот диван только с одним мужчиной? Меня передергивает при мысли, что он мог водить её…
— Нет, — говорит Денис хрипло.
Я что, сказала это вслух?
Мы заходим в нашу маленькую прихожую и я, не раздеваясь, прохожу на кухню и щелкаю чайником. Для меня это всегда символ того, что день закончился. И я очень-очень хочу, чтобы этот мой день завершился уже и не повторялся никогда…
— Скажи мне… кто был первым? — спрашиваю у него и опускаюсь на стул, приваливаясь затылком к стене.
Медлит. А потом говорит тихо:
— Она.
— То есть любовница… это я? — начинаю тихонько смеяться. Но это и правда смешно… фарс, в который давно превратилась моя жизнь.
Или ложь.
Какая-то мысль мелькает на краю сознания по этому поводу, но тут же пропадает, потому что Денис встает передо мной на колени и, заглядывая в лицо, начинает говорить.
— Прости, Майя. Прости меня. Я был не прав, но… Я запутался. У нас были с Катькой отношения… да, были. Какие-никакие, мне тогда казалось, что все серьезно. А потом я встретил тебя. Ты оказалась совсем другой. Яркой, светлой, какой-то не от мира сего… Я влюбился! — последнее звучит с вызовом. — Но у Кати случилась задержка, и я метался между вами…
— У вас что, ребенок?!
— Нет, не подтвердилось. Просто… был сложный период. Повышение, Катя, которая уже чуть ли не примеряла свадебное платье, ты, с которой у нас происходило что-то настолько потрясающее, что я готов был все бросить…
— Что ж не бросил? — спросила язвительно.
— Я… не смог. Слабак, да? Ну и хрен с ним, слабак. Ты меня таким и считала всегда.
— Ты еще давай, обвини меня в чем-нибудь!
— Да я ни в чем не обвиняю! — рявкает, встает и начинает ходить по кухне. — Да, я не сделал что должен был! Не смог принять решение! У нас все только начиналось, и я решил подождать… А потом… все как-то устаканилось.
— А потом просто оказалось так удобно, что есть и та, и эта?
— Майя… — выдыхает несчастно.
— Эта твоя Катя… тоже ничего не знала?
— Догадывалась, но…
— Сказать, как было на самом деле? — я вдруг чувствую леденящее спокойствие. Забавно, но с каждым разом, с каждым ударом судьбы оно возникает все легче и становится все сильнее — как-будто в одно мгновение нажатием кнопки на мне, как на супер-герое в мультике, появляется броня. — Ты всегда был амбициозен. А твоя Катерина, наверняка, простая девочка?
Я встаю и смотрю на него, а когда вижу подтверждение моих слов в его глазах, усмехаюсь.
Скидываю верхнюю одежду прямо на стул, и поворачиваюсь к чайнику, начиная методично заваривать свой любимый чай.
Заварник.
Хрупкие коричневые листики.
Горячая вода.
Мята…
— А потом ты встречаешь меня. На приеме. И думаешь, что если поведешь себя должным образом, то вполне можешь завоевать мою симпатию. И симпатию моего отца — а значит перед тобой откроются все двери. Ты не мечешься между двумя женщинами, в которых влюблен, нет, ты как дерьмо в канализации, плывешь по течению… И если сложится, то тебя занесет в богатый дом. Вот только я не тороплюсь помогать, да? Не выпрашиваю у отца несметных богатств, хорошей должности, он не дарит мне — а заодно и моему избраннику — квартирку и миленькую машинку… Я даже не пользуюсь счетом в банке и не поддерживаю твоего намерения влезть в какие-то проекты. Будь все так — давно бы ты свою Катерину бросил. Но ты все пережидаешь, ждешь, когда же меня вдруг потянет в мир больших денег — и никак не можешь понять, почему же я туда не хочу.
Наливаю себе чашку ароматного чая и снова поворачиваюсь к нему.
— Скажи, Денис, тебе хотя бы не приходилось представлять другую, когда меня трахал?
Он выглядит шокированным.
О да… такую он меня не знает. Я сама себя такую не знаю… хотя очень приятно познакомиться.
— Майя…
— Достаточно. У тебя было достаточно шансов. Мы можем часами рассуждать и выяснять все нюансы, но видишь ли какое дело — все это имело бы смысл, если бы мы спасали отношения. Нечего спасать — их просто не было. Уходи.
— Не правда, — упрямится.
— А мне плевать, что ты по этому поводу думаешь.
— Майя, послушай… у тебя только черное и белое, неужели ты не понимаешь…
Господи, да это когда-нибудь закончится?
Я просто хочу остаться одна…
— Это ты послушай, — говорю твердо. — Бери свои вещи — с какими ты там ездишь в свои «командировки», сумка у тебя всегда с собой — и сваливай прямо сейчас. В квартире этой я жить не буду, противно. Но мне нужно время чтобы собраться, значит это время у меня будет. Дальше сам решай, что с квартирой делать. А будешь возражать и что-то пытаться… знаешь, ради наших отношений я к отцу за помощью не обращалась, а вот ради того, чтобы тебя не видеть больше — легко. Вылетишь из Москвы, как пробка из бутылки, понятно?
Отшатывается и бледнеет.
— Ну что, вся любовь позабылась? — кривлю губы.
Денис силится что-то сказать, но сдувается, и торопливо идет за вещами. Только у входной двери останавливается.
— Можешь мне не верить, но я и правда в тебя влюблен.
— Не думаю, что это было так сложно, — усмехаюсь. А потом спохватываюсь. — Ответь только на один вопрос. Мариша невзлюбила тебя потому, что подозревала что-то?
— Твоя говноподружка пристала ко мне чуть ли не при знакомстве, а я ее послал, — передергивается.
Как ни странно — я ему верю. И почти равнодушно переспрашиваю, не обращая внимания на внутренности, залитые кислотой:
— А чего послал? Тебе же не впервой спать с разными девицами?