Ночной воздух был напоен ароматом жасмина. Мать Скотта обожает запах этих цветов. Он шел вместе с Рейн по тропинке, крепко прижимая ее к себе.
Рейн шла молча, закусив губу, и даже не смотрела на него.
— Я устала.
— Устала от меня? — спросил Скотт. Он боялся этого. Боялся, что, будучи самим собой, он утомил ее. Он ведь мог сыграть более привлекательную роль, стать для нее кем угодно.
Рейн остановилась.
— Нет, Скотт. Я устала от себя. Устала от одних и тех же бесконечных мыслей в голове.
— О чем ты? Может быть, я смогу помочь?
Рейн покачала головой.
— Мне надо самой во всем разобраться.
— Могу я попросить тебя подняться ко мне и забыть о своих проблемах?
Рейн повернулась к нему. Лунный свет озарял ее лицо.
— Да, мне кажется, именно этого я и ждала.
Скотт наклонился и поцеловал ее. Он никак не мог насытиться ее ртом. Ему хотелось развеять всю печаль, которую он чувствовал в ней, и заменить ее… Чем? Он не может быть в ответе за счастье другого человека, и не важно, как сильно он этого хочет.
Скотт достал из кармана ключи.
— Мой номер 2435. Поднимайся, я скоро приду.
— А ты куда?
— Позвоню юристам, разузнаю о фотографиях и сразу поднимусь в номер.
— Спасибо, — тихо произнесла Рейн.
— Дорогая, я не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль.
— Это правда, Скотт?
— Я не стану лгать тебе, Рейн. Конечно, мы мало знаем друг друга, но ты слишком много значишь для меня, чтобы я лгал тебе.
Рейн немного отступила от него.
— Я рада слышать это. Думаю, вряд ли я когда-нибудь смогла бы простить человека, который солгал мне.
Рейн пошла прочь, а Скотт вдруг почувствовал всю тяжесть своего поступка и своих слов. Он знал, что ему придется рассказать ей о пари. Но ему надо время, чтобы прочнее привязать Рейн к себе. И здесь романтических свиданий будет недостаточно. Он завоюет ее тело, а потом — сердце и душу.
Рейн поднялась к Скотту и ждала его там. Его номер был больше ее собственного, с видом на водопад и бассейн. Здесь были две комнаты и небольшой балкон. Рейн обошла комнаты и убедила себя в необходимости продолжать играть роль, которую она для себя выбрала. Роль женщины, влюбившейся в мужчину, который слишком хорош, чтобы быть настоящим. Если только, конечно, это была роль, а не настоящая жизнь. Она знала, что ей надо отбросить в сторону все сомнения и довести свою игру до конца. Но Рейн отказывалась врать себе — она влюбилась в Скотта с того самого момента, как встретилась с ним. Номер был роскошно обставлен. Рейн провела пальцем по кожаной обивке дивана в гостиной и вышла на балкон. Как ей хотелось, чтобы он честно признался в том, что сделал! Это помогло бы ей определить искренность его намерений. Ведь он мог просто играть одну из своих блистательных ролей.
Рейн вцепилась пальцами в холодную металлическую решетку, которая ограждала балкон, и уставилась невидящими глазами на фантастический мир отеля. Мир, который помогал посетителям забыть о повседневных делах и заботах и погружал их в мир фантазий.
Рейн услышала, как открылась дверь в номер, но осталась стоять на балконе. Ей пока не хотелось встречаться со Скоттом. Она слышала его шаги, вот он задержался у балконной двери, потом шагнул на балкон.
— Мои юристы принимают меры, думаю, мы вмешались вовремя.
Рейн не повернулась и не посмотрела на него. Ей надо притвориться, что это все настоящее, что здесь, в мире иллюзий, они нашли нечто, во что можно верить.
— Дорогая?
Ей не хотелось разговаривать. Она хотела еще раз забыть обо всем в его объятиях. Снова поверить в ту сказку, которая была так похожа на реальность, пока они не вернулись сюда.
— Скотт, люби меня.
Он подошел к ней сзади и обнял. Руки скользили по ее телу, касались груди и напряженных сосков. Рейн положила голову ему на плечо и поцеловала его в шею.
Скотт поднял ее футболку и стал ласкать обнаженную грудь. Рейн дрожала от его прикосновений и от прохлады ночного воздуха. Его губы путешествовали вдоль шеи к ключице. Добравшись до нежно-розового соска, они жадно сомкнулись на нем. Рейн пробормотала его имя и, повернувшись в его объятиях, встала на цыпочки и поцеловала его. Потом она дернула на нем рубашку, пуговицы посыпались на пол, и она стянула ее с его плеч. Он нужен ей прямо сейчас, она хочет ощущать тепло его обнаженной кожи.
Обхватив ладонями ее упругие ягодицы, Скотт с силой прижал ее к себе, так что она ощутила его напряженно выступающую плоть. Дрожь пробежала по ее телу, она судорожно глотнула воздух. Скотт осторожно взял ее на руки и перенес в спальню. Здесь он медленно раздел Рейн и помог ей раздеть себя. Вся в огне, не в состоянии пошевелить и пальцем, вымолвить слово, она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Скотт лег рядом с ней и нежно гладил и целовал ее тело, бормоча слова любви. Все слилось в одну страстную симфонию ласки. Он, казалось, знал до мельчайших подробностей, как довести ее страсть до предела.
Рейн вскрикнула — так ей хотелось вобрать его в себя целиком. Скотт опустился на нее, припав к ее губам. Она, изнемогая, ощущала нарастающие волны желания. Их движения ускорялись в ожидании неминуемого взрыва. Безмерные радость и блаженство уносили их в немыслимом кружении и заставляли парить в невесомости.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Следующие недели Скотт полностью посвятил тому, чтобы сделать Рейн счастливой. «Инкваэрэр» сделал еще три его фотографии, но он предусмотрительно держался на публике от Рейн на расстоянии. К ней в номер Скотту приходилось проникать только поздно ночью. Или Рейн проделывала то же самое. Он победил в своей серии игр, и впереди была еще неделя съемок с другими чемпионами.
Рейн все время проводила в Лас-Вегасе, и Скотт присутствовал на площадке в ее съемочные дни. Он доставил сюда на самолете своих родителей, чтобы познакомить их с Рейн, и они провели выходные в его доме на озере. Рейн прилетела туда вместе с Кайли и Шелби, чуть позже появились Дикон и Хайден, поэтому опасений, что их с Рейн сфотографируют наедине, не было.
Рейн сразу поправилась матери Скотта. Мать даже сказала сыну, что, если он ее упустит, она ему этого не простит. Скотт очень нуждался в дельном совете, и его отец как раз мог бы дать такой. Но Скотт, который всегда был хорошим сыном, не мог рассказать родителям о пари и просить совета, как преподнести эту новость Рейн. Сегодня вечером наконец все закончится. Сегодня за ужином он решил во всем ей признаться.
Хайден ждал его в холле отеля.
— У нас большие проблемы, — сказал Хайден.
— Что ты имеешь в виду?
— У входа — толпа папарацци, они ждут тебя и Рейн.
— Нас обоих? Но почему?
— Слухи со съемочной площадки попали в прессу, и «Инкваэрэр» напечатала ту фотографию, которую ты изъял несколько недель назад. Потом один из игроков распустил слух, что ты спишь с Рейн, чтобы оставаться в шоу. И Стиви проговорился, что вы заключили пари на пятьдесят тысяч долларов, что ты уложишь Рейн в постель.
— О боже…
— Сэл пытается вмешаться, я позвонил Дикону и другим владельцам отеля, чтобы найти какую-нибудь крупную фигуру в городе, которая поможет снять напряжение вокруг вас двоих.
— И как, успешно?
— Нет. Газеты уцепились за эту историю, потому что на этой неделе больше ничего интересного нет.
Скотту хотелось провалиться сквозь землю. Он слишком долго ждал, чтобы объясниться с Рейн, и вот теперь уже слишком поздно.
— О чем ты, черт возьми, думал? — резко спросил Хайден. — Ты знаешь, что Стиви не может держать язык за зубами.
— Я не думал, я знал только, что мне нужна Рейн, и ничто не могло остановить меня…
Хайден сжал его плечо, и, хотя он не произнес ни слова, Скотт знал: его друг сделает все возможное, чтобы помочь ему. Он с трудом сглотнул.
— Я успел перехватить Рейн, прежде чем она спустилась в холл.
— Где она?
— В моем офисе. Я включил мониторы, поэтому мы можем присматривать за папарацци.
Они поднялись в офис. Хайден распахнул дверь, но Скотт не вошел. Рейн сидела, съежившись, и пила что-то горячее. Он никогда не видел ее такой беззащитной и растерянной, как сейчас. Скотт начал ненавидеть себя. Он чувствовал, что сам убедил Рейн играть по самой высокой ставке. И она проиграла.
Он никогда даже мысли не допускал, что у них может быть что-то другое, кроме счастливого конца. В конце концов, так в его жизни было всегда. А теперь Скотт стоял практически рядом с папарацци, которые хотят сфотографировать женщину, из-за которой он проспорил пятьдесят тысяч долларов.
Рядом с Рейн находилась Шелби, но Рейн, и Скотт это ясно видел, вся ушла в себя. Скотт не знал, что делать. Он всегда был любимчиком прессы. И вот теперь попался в ее лапы.
— У нас есть минутка, Хайден? — спросил Скотт.
— Не знаю, как это сказать, но мне кажется, что ты выбрал не самый подходящий момент, чтобы побыть наедине со своей женщиной.
Скотт знал, что Хайден прав, но теперь его это не беспокоило.
— Пригласи, пожалуйста, прессу сюда. Скажи, что я хочу сделать заявление.
Хайден сделал несколько звонков, и все сразу пришло в движение. Рейн по-прежнему не смотрела на него и не произнесла ни одного слова. Жена Хайдена, Шелби, бросала на Скотта злобные взгляды.
— Я не уйду, — твердо сказала она.
Скотт слепо кивнул ей. Рейн все так же не поднимала на него глаз, и Скотт знал, что ему нужно срочно что-то предпринять. Он вышел из офиса Хайдена и позвонил родителям.
— Отец, мне нужно, чтобы вы с мамой прилетели в Лас-Вегас сегодня вечером.
— А в чем дело?
— Я все испортил, отец. Я сделал больно Рейн. У нее нет такой семьи, как у нас, поэтому я хочу, чтобы вы с мамой прилетели.
— Скажи мне, что случилось? — настаивал отец.
И Скотт рассказал. Он просто объяснил свой глупый поступок. И закончил тем, что в отеле собрались папарацци.
— Увози ее оттуда, Скотт, а мы встретим ее в твоем доме на озере.