Я знаю – ЗНАЮ – это не он. Точно не в моем доме. Исключено.
Спокойно. Вдох-выдох.
Сигарета, наверное, сто лет провалялась в подвале – рабочий уронил. Все это ясно и понятно. Правда. Однако мне мерещится угроза…
Даже поднять ее и выбросить выше моих сил.
Мне противно прикасаться к треклятой сигарете, черт бы ее побрал!
Из-за него.
Бежать, бежать… Подальше от дома… Подальше от гребаных мыслей!
Я захлопываю дверь и защелкиваю замок.
Ключи, пальто, сумка. Сгребаю вещи в охапку, выскакиваю на порог и бегу к окутанному тьмой автомобилю.
Захлопываю дверцу, нажимаю на кнопку центрального замка, завожу двигатель. Лучи фар озаряют дом, словно прожектора. С сильно бьющимся сердцем я выворачиваю с подъездной дорожки. Куда еду? Сама не знаю.
Хвала небесам за круглосуточные супермаркеты!
Я бреду между рядами, складывая в металлическую тележку ненужные мне вещи. Есть что-то успокаивающее в ярко сияющих лампах, в аккуратно разложенных товарах на полках. Глянцевые упаковки навевают мысли о приветливых поварах и улыбчивых девушках.
Застегнутое под горло пальто прикрывает пижамные брюки лишь до колен, так что между шерстяным подолом и жесткими кожаными ботинками трепещет мягкий розовый хлопок.
Мимо, поскрипывая резиновой подошвой, проходит женщина в белых парусиновых туфлях и голубой униформе. Видимо, сиделка. Она смущенно, немного заговорщически мне улыбается – странно ведь, что мы обе торчим в супермаркете среди ночи.
Когда все ряды пройдены и набирать в тележку уже нечего, я разворачиваюсь к кассе.
– Заработались допоздна или только собираетесь на работу? – весело спрашивает девушка-кассир, сканируя покупки.
Пижаму она, к счастью, не заметила. Приняла меня за тех добропорядочных ночных покупателей, что трудятся в неурочное время. Слава богу, не отнесли к категории, которая обычно ищет спасения в теплом магазине среди красиво освещенных витрин – или любом другом убежище.
– Заработалась, – с улыбкой отвечаю я.
– Тогда желаю хорошо отоспаться.
Я выгружаю покупки на пассажирское сиденье, сажусь за руль и блокирую дверцы.
Страх рассеялся, на смену ему пришла разбитость, нахлынув, словно тяжелая волна. Из пакета торчит французский багет, я отламываю хрустящую горбушку и начинаю жевать. Сухомятка, неплохо бы размочить хлеб. Я открываю молоко и отпиваю большой глоток прямо из упаковки.
Как же уютно в объятиях теплого пальто… Я запрокидываю голову и закрываю глаза.
Под веками пульсирует усталость, постепенно меня окутывает дремота. И вот на залитой светом парковке супермаркета, в запертой машине я, наконец, забываюсь глубоким сном.
У окна автомобиля, в считаных дюймах от меня, маячит мужское лицо. Гремит ручка, он хочет открыть дверь.
От неожиданности я испуганно вскрикиваю, пытаюсь отпрянуть – но с водительского сиденья далеко не убежишь, особенно если пристегнут ремнем безопасности.
Спустя несколько секунд я осознаю, что сижу в собственной машине. День уже в разгаре.
Мужчина приветливо машет, что-то говорит.
Я жмурюсь, тру глаза. До меня наконец доходит: через стекло со мной разговаривает Билл!
Непослушными пальцами я жму кнопку центрального замка, отстегиваю ремень и, открыв дверь, выхожу из автомобиля под солнечные лучи. Я пытаюсь изобразить улыбку и придать лицу более-менее нормальное выражение.
– Вот, увидел твою машину по пути на работу, – говорит Билл – свежий, гладко выбритый, в отличном темно-синем костюме. – С тобой все хорошо? Ты… спала?
– Да так… – мямлю я. – Отдыхала.
Щеки мои горят, пальто усеяно хлебными крошками. Я отряхиваюсь.
Билл окидывает меня растерянным взглядом.
– Ты… в пижаме? – с недоуменной полуулыбкой произносит он.
– Да, решила сразу в магазин. Лень было переодеваться.
– Надеюсь, за тобой не охотятся папарацци. А то насочиняют историй о твоих писательских привычках…
Я выдавливаю улыбку.
Судя по тому, как внимательно Билл меня рассматривает, ответы звучат неубедительно.
– Эль, у тебя правда все нормально?
Я энергично киваю.
– Лучше не бывает.
– Ну, хорошо… – говорит он с сомнением, затем желает отличного дня и крепко обнимает меня могучими руками, выжав из легких весь воздух.
Добравшись до дома, я ставлю пакеты с покупками на кухонную стойку и открываю дверь в винный погреб. Сердце даже не екает. Иду вниз, в холод. Вовсе здесь не страшно, ничего общего с гробницей. Обычный винный погреб.
Для пущей убедительности поднимаю сигарету, разламываю ее пополам и спокойно выбрасываю в урну. Все. Сигарета – это всего лишь сигарета.
При свете дня мои ночные приключения кажутся нелепыми. Раздула из мухи слона!
Однако ночью дом какой-то другой.
Да и я другая…
На телефоне пищит напоминалка – через пятнадцать минут у меня очередной литературный эфир в «Фейсбуке».
Глотая черный кофе, быстро наношу толстый слой макияжа, скорее напоминающего маску.
В назначенный час я сижу перед включенной камерой и с улыбкой приветствую слушателей:
– Я писательница Эль Филдинг, веду эфир из своего кабинета. Сегодня поговорим о неожиданных поворотах в сюжете.
Во время монолога я наблюдаю за своим лицом, отображающимся на экране, за движением губ. Глаза блестят, взгляд оживленный. Нас как будто две: расслабленная, уверенная в себе писательница и я – странная особа, которая бодрствует по ночам, спит на парковке супермаркета и носит полдня пижамные штаны, благо они не видны под столом.
И эта вторая я медленно сходит с ума…
«Как вскрыть замок?» Поисковик выдает сто девять миллионов ссылок за ноль целых пятьдесят девять сотых секунды. Потрясающая оперативность! Просто щелкаешь на первую ссылку – и ты на сайте, где подробно описано, как вскрыть замок и какие инструменты понадобятся.
Итак, я в твоем кабинете.
Всюду свет, океан, небо – комната наполнена их дыханием. Стоишь на деревянном полу – и, кажется, что взлетишь. Это пространство создано для творчества. Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Хоть смутно догадываешься?
Я направляюсь к письменному столу. Так вот где все происходит… Я сажусь на стул с изящными патинированными ножками и подлокотниками, вытягиваю под столом ноги и смотрю на море.
Какой вид!
Пальцы скользят по гладкому краю столешницы. Ноутбук ты забрала с собой, но на поверхности осталась легкая потертость в том месте, где он обычно стоит, куда ты его сдвигаешь.
Под столом лежит старый тезаурус в переплете – наверное, служит подставкой для ног. Красивый кувшин для воды густого кремового цвета оплетен сетью трещин, имитирующих старину, и украшен простым узором в виде черной папоротниковой ветви. Я начинаю лучше понимать твой вкус, принцип подбора вещей. Тебе нравятся как состаренные натуральные материалы, так и современные элементы минимализма в сочетании со сдержанной пастелью. Все это радует глаз, успокаивает.
Поразительно – раньше у тебя почти ничего не было, а теперь такая роскошь!
Я кладу руки на стол. Посижу здесь немного, попробую вообразить, каково это – быть тобой.
Глава 17Эль
Пишите. Даже если кажется, что исчерпали себя до дна. Не останавливайтесь. Доведите себя и свою историю до предела возможностей. Лишь тогда повествование оживет и заиграет красками.
Время то тянется, то летит, неделя проходит как в тумане: то бессонница, то муки творчества. День неотличим от ночи – все слилось, все смешалось.
Пальцы выжидательно зависают над клавиатурой. Я зажмуриваюсь, чтобы ни монитор, ни серебряное мерцание моря меня не отвлекали. Нужные слова где-то рядом. Вот только что вертелись в голове, секунду назад.
Вспомнить бы, какие слова…
Слегка приоткрыв глаза, перечитываю на экране половину предложения в надежде, что мысль вернется. Увы! Растаяла как дым.
Со скрежетом отодвигаю стул и выбираюсь из-за стола.
Запрокинув голову, я издаю низкий разочарованный горловой рык. Весь день просидела за ноутбуком. Текст не ложится, не собирается воедино. Будто каждое слово, каждое предложение надо уговаривать, задабривать и умасливать, заманивая на страницу.
Пока у меня пятьдесят тысяч слов – половина романа. Приближение срока сдачи ощущается почти физически: точно стоишь по пояс в прибывающей воде, а она поднимается выше и выше, еще чуть-чуть – и дышать будет нечем.
Я подхожу к стеклянной стене и открываю форточку. В кабинет врывается холодный соленый ветер, по коже бегут мурашки, но даже свежий морской воздух не в силах разогнать туман в моей голове.
Проклятая бессонница! За время жутких ночных бдений я прочла уйму неутешительных статей о том, как разрушительно она влияет на умственные способности. Для консолидации памяти требуется хороший ночной сон, а без консолидации ничего не вспомнишь. Вот-вот у меня снизится скорость реакции, замедлятся движения, жизненные процессы, повысится тревожность – и здравствуй, депрессия. Да, мне все это известно, но что я могу сделать?
Я хочу спать, безумно хочу спать.
Чтобы писать, чтобы довести роман до конца, надо хорошо высыпаться.
А может, это очередное оправдание? Проблемы с ремонтом дома. Разъезды на презентацию книги. Развод. Бессонница.
Может, дело не в них, а во мне?
Работая над первой книгой, я умудрялась выкраивать время на бегу: писала в обеденный перерыв в машине, уложив блокнот на руль; в не очень загруженные смены сочиняла диалоги героев в уме; даже по ночам, когда уличный шум не давал уснуть, в голове роились тысячи идей. Не было ни контрактов с издательством, ни сроков сдачи, никто от меня ничего не ждал, в том числе повторения успеха. Я писала для себя, а потому чувствовала свободу.
Но с этой книгой все совершенно по-иному.