Я вообще писала чертов роман? Или… воображение разыгралось?
Безумная мысль вызывает у меня смех. Разумеется, писала! И вчера писала. Я жила в нем. Дышала им. Сидела на этом самом месте, добавляла сцены, редактировала, тянула сюжет к концу.
Я написала книгу. И она исчезла.
Мейв. Мысль о ней прогремела в голове как выстрел.
Когда она требовала не рассказывать Фиби о Люке Линдене, в ее голосе звенел металл. Не она ли удалила рукопись?
Ради мужа Мейв сфальсифицировала алиби и смешала мое имя с грязью. На что она способна ради дочери?
В библиотеке я на несколько минут отходила от ноутбука – Мейв успела бы прочитать пару сцен и сделать вывод, что роман публиковать нельзя.
Я с силой прижимаю к глазам ладони. Думай, думай… Может, это Мейв арендовала дом под именем Джоанны с фейкового профиля? Не замешан ли тут ее муж, капитан полиции Стивен Карт? Мысли крутятся быстрее и быстрее, однако логичная цепочка не выстраивается.
Надо поговорить с Мейв. Немедленно.
Я бегу вниз по лестнице, сую ноги в ботинки, сдергиваю с крючка пальто, торопливо продеваю руки в рукава и, запахивая на шее воротник, нащупываю пальцами плотный, мягкий комок.
Черт, что там?
Дом оглашает мой истошный вопль.
Я лихорадочно расстегиваю пуговицы, рву с себя пальто, выпутываю из рукавов руки, толкаю входную дверь и выбрасываю его за порог. Смятая ткань безжизненно падает на крыльцо.
Захлопнув дверь, с колотящимся сердцем, обхватив руками горло, я замираю в прихожей.
К пальто был приколот мотылек – мертвый, со сложенными, усеянными пыльцой крылышками.
Из горла вырывается отчаянный крик, дрожащие ноги подгибаются. Я вжимаюсь в стену – и тут же испуганно оборачиваюсь на непонятный шелест. Никого. Лишь мое всхлипывающее, прерывистое дыхание.
Взгляд скользит по зеркалу – я бледна как привидение. Да и лицо изменилось: скулы торчат, глаза запавшие. Трогаю лоб: нет ли температуры? Нет, холодный.
Кстати, на собрании книжного клуба мое пальто вешала на деревянную стойку Мейв. Не ее ли рук дело? Или кого-то другого из присутствующих? Всему клубу известно о моей моттефобии.
Я зажмуриваюсь. Может быть, это разыгравшееся воображение? В голове один за другим всплывают мои недавние промахи: забытые записи на выступлении в библиотеке, льющаяся вода в ванной, опоздание на похороны, ситуация с якобы запертым на ключ кабинетом…
Я открываю глаза. Ну же, иди! Смелее! Пальцы поворачивают дверную ручку. На ступеньке лежит испачканное пальто. Осторожно, очень медленно я нагибаюсь, словно опасаясь, что оно внезапно оживет. Воротник завернут. Необходимо убедиться, что мне не померещилось. Я поддеваю ткань ногой, присматриваюсь.
Вот он, на воротнике, мертвый мотылек – тускло-коричневые крылышки, черно-розовое тельце. Приколот булавкой в то самое место, где раньше была брошь.
Это не разыгравшееся воображение.
Это реальность.
Глава 32Эль
– Можешь приехать? – шепчу я в трубку.
– Еду! – Ни колебаний, ни вопросов.
Спустя пятнадцать минут на пороге стоит Фиона с моим пальто через руку.
– Разбираешь гардероб?
Я пячусь в глубину прихожей.
– Взгляни на воротник.
Сестра подносит пальто к глазам и морщится.
– Что за чертовщина?
– Кто-то прицепил это.
– Не болтай ерунды… – Заметив выражение моего лица, она осекается.
– Оставь на улице, – распоряжаюсь я.
Затащив ее в дом, я торопливо рассказываю историю об исчезнувшем черновике. Выпаливаю на одном дыхании – и сама понимаю, насколько нелепо звучат объяснения.
Наконец Фиона вскидывает руки, останавливая мой поток слов.
– Мне надо самой посмотреть. Покажи компьютер.
С наморщенным лбом сестра глядит в монитор, изучая пустые документы, еще недавно заполненные текстом.
– Не понимаю… – бормочет она.
Наконец-то доказательства налицо – другой человек видит то же, что и я.
Покачав головой, она недоуменно произносит:
– Я просто не понимаю…
– Ну и как такое могло случиться?
Мы спускаемся вниз.
Уже сгустились сумерки, но в кухне почему-то чересчур светло – да все чересчур: и стук моих шагов по доскам полов, и тиканье часов, и грохот волн за открытым окном.
Я говорю и хожу, хожу и говорю.
Фиона молча за мной наблюдает.
– Завтра срок сдачи, а у меня нет книги. Даже завалящей главы из книги нет! – В ужасе мотая головой, я перечисляю последствия: – Роман должен выйти летом. Уже назначен выпускающий редактор, разработана программа по выпуску. Команда художников на низком старте, готова заниматься обложкой. Получается, время и деньги потрачены впустую! В издательстве не захотят иметь со мной дела. Разорвут контракт. Я потеряю дом. Да все потеряю!
Сестра тем временем достает из холодильника молоко, потом вынимает из нижнего шкафчика миску. Собирается приготовить горячий шоколад, как когда-то в нашем детстве мама.
– Садись!
Я послушно опускаюсь на табурет. Фиона звенит посудой, высыпает в миску шоколадный порошок, роется в ящичке в поиске деревянной ложки… Это так умиротворяет.
– Как, по-твоему, что вообще происходит? – спрашиваю я наконец.
Мне хочется, чтобы сестра развеяла тревогу своими фирменными язвительными шуточками, но она отводит глаза. Только теперь до меня доходит…
– Ты мне не веришь! – Голос дрожит, я цепенею.
Медленно обернувшись, Фиона внимательно глядит мне в лицо, словно пытается в нем что-то высмотреть.
– Ты думаешь, я сама приколола к пальто дохлого мотылька?! Сама удалила рукопись? – Я вцепляюсь в гранитную стойку так, что белеют кончики пальцев.
После короткой паузы сестра говорит:
– Эль, а зачем? Зачем кому-то делать тебе гадости? – И выжидающе смотрит.
«Потому что я этого заслуживаю», – проносится у меня в голове.
На глаза наворачиваются слезы.
– Я не хочу здесь сегодня ночевать.
Фиона понимающе кивает.
– Я постелю тебе на диване.
– Спасибо.
Она отправляет Биллу короткое сообщение, предупреждая, что намечается гостья, и кладет телефон на стойку.
– Поедешь на моей машине?
– Нет, на своей, следом. Нужно кое-что упаковать.
– Эль, все будет хорошо.
Я согласно киваю и сглатываю комок в горле.
Она передает мне деревянную ложку.
– Помешай пока. Я в туалет.
Прислонившись к большой плите, я меланхолично мешаю шоколад. От тепла и чудесного аромата на меня накатывает усталость, хочется просто закрыть глаза, уснуть – и гори оно все огнем.
Кухню оглашает громкий телефонный звонок – Фионин мобильник.
– Я отвечу! – кричу я, проводя пальцем по экрану. – Алло?
– Это номер Фионы Хенли? – осведомляется незнакомый женский голос.
– Да, я ее сестра, Эль.
– Эль, которая хозяйка дома на вершине скалы?
– Она самая…
– Это Джоанна Элмер. С сайта аренды недвижимости. Я собиралась…
– Джоанна?! – переспрашиваю я. Меня переполняет неописуемая радость: Джоанна и правда существует! – Я пыталась с вами связаться, – выпаливаю я. – Писала вам, но аккаунт оказался заблокирован.
– Да. Меня взломали. Крайне неприятно.
У нее прекрасное, четкое произношение хорошо образованного человека – голос идеально подходит фотографии из профиля. Мрачные мысли о загадочном незнакомце-арендаторе улетают на своих черных крыльях прочь. В моем доме останавливалась Джоанна со своей семьей!
– Я рада, что удалось с вами связаться, – говорит она, но в ее тоне сквозит напряжение. – Мои друзья часто пользуются этим сайтом аренды жилья, они объяснили, что я напрасно оставила за дом всю сумму. Мне не хочется создавать проблем… Разумеется, надо было думать раньше, но столько всего навалилось разом, что мысли переключились на другое. Я уверена, вы поймете. Словом, я перечитала условия аренды. Там четко сказано, что при отмене брони за двадцать четыре часа до заезда пятьдесят процентов суммы возвращается. – Она глубоко вздыхает. – Мы отменили бронь даже раньше, за двадцать шесть часов, если уж быть точным. Я проверила.
– Отменили бронь? – У меня падает сердце.
– Да. Когда я позвонила, ваш управляющий даже не упомянул о частичном возврате оплаты.
Я непонимающе гляжу в миску, кончик деревянной ложки облеплен молочной пенкой.
– То есть вы не заезжали в дом на вершине скалы? – уточняю я.
– Я все объяснила вашему управляющему, – с едва заметным раздражением повторяет Джоанна. – Невестка попала в больницу с аппендицитом, и нам пришлось ехать в соседнее графство присматривать за ее детьми, а…
– И вы рассказали об этом моей… Фионе?
– Да. Она ответила, что ничего страшного, и вообще была очень любезна. Однако она ни словом не упомянула о возврате денег. Перенести даты тоже не предлагала. А я и не спросила – столько неприятностей обрушилось. Только сейчас думаю, что это… э-э… не очень честно.
Я холодею от ужаса. Если Джоанна с семьей сюда не заселялась, почему Фиона ничего не сказала? Она присвоила деньги за аренду себе?
Нет, конечно, нет. Оплата поступила прямиком на мой счет, я видела перевод в онлайн-выписке.
Тогда почему?
В тот вечер, когда я вернулась из Франции, дом выглядел практически таким же, каким я его и покинула – в чистоте и порядке. Осталось только кое-что из вещей семейства Джоанны: детский крем от потницы, игрушечный жираф и воск для волос. Если Джоанна там не останавливалась, чьи это вещи?
– Возврат денег? – Я сосредотачиваюсь на звонке – Джоанна ведь ждет ответ. – Да… разумеется, вы можете получить сумму обратно. Сейчас же займусь переводом.
Звонок завершен. Я кладу телефон сестры на стойку.
Над головой раздается стук Фиониных шагов. Разве она не в туалете? Над кухней туалета нет – только спальня. Моя спальня.
Шаги шелестят по лестничной площадке, спускаются по ступеням. С бешено колотящимся сердцем я стою у барной стойки.
– Кажется, телефон звонил? – На кухню заходит Фиона.