— Я прекрасно себя чувствую, милая, — Вэль ни словом не покривил душой. Вопреки тому, что ему пришлось пройти через неприятный сеанс выяснения отношений с тестем, настроение действительно было хорошим. Даже приглушенным, пострадавшим и ослабевшим чутьем Вэль ощущал, как ее нежность ластится к его коже. И она сама прижалась к нему, обвивая его шею руками. Нет, Вэль точно ценил ее недостаточно…
— Вы прибыли только для того, чтобы заняться моим воспитанием, ваша светлость? — Вэлькор осторожно опустил голову, чтобы убедиться, что кровь все-таки унялась. — Или останетесь у нас на какое-то время?
— Все зависит от вас, лорд Гастгрин, — невозмутимо откликнулся Джалкин. — Мы прибыли незваные, без назначения, так что могу допустить, что у вас есть другие дела. Но я с удовольствием проведу время с дочерью, если вы разрешите мне позлоупотреблять вашим гостеприимством хотя бы до вечера.
Фэй шевельнулась в объятиях Вэля. Шевельнулись и её эмоции. Не сказать, чтобы Вэль почуял много, но почуял, что она хочет. Соскучилась по отцу и сестре. Ну если соскучилась, то точно грешно отказывать Джалкину в подобной мелочи.
Если бы Вэль знал, чем закончится его дальнейшее заявление, он бы, наверное, не стал бы так торопиться и подумал бы пару раз дополнительно, чтобы так необдуманно бросаться подобными заявлениями. Но он не знал и сейчас выглядел настолько мирно, насколько это вообще было для него возможно.
— Даже если бы я что-то имел против вас, Джалкин, я бы нашел, что Вэрштайр довольно велик, и мы в нем с вами легко разойдемся, но я ничего не имею, так что даже искать ничего подобного не буду, — произнес Вэль. — Так что оставайтесь на обед и ужин, если хотите — можете и неделю у нас пробыть.
Глава 38. Раненая
На неделю Лэрви и отец, конечно, не остались. Во-первых, это было бы слишком, так злоупотреблять гостеприимством моего мужа без какого-либо предупреждения. Во-вторых, отца в Элвиане ждали неоконченные дела. Но с согласия Вэлькора мои родные попросились погостить в Вэрштайре пару жалких дней. Что можно было успеть за пару дней? Ничего толком. Это всего лишь два обеда, два ужина и один завтрак. Вынесем из внимания, что мои ночи продолжали принадлежать Вэлькору, и после них я вообще-то еще пыталась успеть выспаться, а позже — наболтаться с Лэрви. Сутки прошли быстро, а я так и не наговорилась с сестрой вдосталь. А ведь и рассказывать, и расспрашивать было о чем.
У Лэрви в жизни ничего особенно не менялось. Она по-прежнему капризно морщила носик, пытаясь определить, какой же из списка ее родовитых женихов ей больше нравится. Как приемная дочь князя она вообще могла себе позволить эти капризы. Но все же… Родовитые — не всегда красивые. Красивые — не всегда хорошие маги. Хорошие маги — редко родовиты.
— Не всем так везет как тебе, Фэй, — без особого веселья вздохнула Лэрви, глядя куда-то в сторону. — Не за всех выходят драться красивые и сильные волшебники-лорды против красивых и сильных драконов-князей.
Мы с ней прогуливались сейчас по одному из многочисленных коридоров Вэрштайрского замка, силясь потеряться, но получалось у нас с ней это довольно паршиво. Не так и много тут было закоулков.
Повезло ли мне? Ну все-таки да. Все-таки Вэлькор оказался приручаемым чудовищем. Не могу себе представить, что было бы, если бы он не был моим Запечатлением. Вряд ли бы мне удалось добиться хотя бы половины тех уступок, что он для меня сделал.
И все-таки мне с мужем очень повезло. Честно. Ну и с отцом тоже.
Честно, я не ожидала отцовского заступничества в принципе. Вот так вот бывает, всю жизнь растешь в твердой уверенности — ты некогда очень сильно провинилось перед отцом, родившись мало того что девочкой, так еще и драконом, лишив его, феодала, возможности на рождение долгожданного наследника. Да, ему полагалось право перерождения. Но все равно это же не могло ему компенсировать эту жизнь, в которой он не смог получить то, что желало его сердце.
И все же отец меня любил. Даже честь мою отстаивал. Поздновато, конечно, но… Ладно, я не капризная, мне и сейчас уже было не нужно. Я же понимала. Долг есть долг. И мой долг — он же не столько перед моим отцом, сколько перед Джанхом.
И все равно Лэрви я бы не пожелала аналогичного везения. Пусть ее счастье придет к ней сразу, не заворачивая ни в один темный уголок.
— Знаешь, после свадьбы я вообще меньше всего замечала, что Вэль хорош собой, — я пожала плечами, — я тогда смертельно боялась, что он меня возьмет и придушит за одно только упоминание имени Эва.
— Все настолько плохо? — осторожно спросила Лэрви. — Ты уверена, что это не стоит рассказать отцу?
— О чем? — я усмехнулась. — О вражде Эвора и Вэля? Отец в курсе. Со дня свадьбы вообще-то.
Да, Лэрви не было на поединке, она попросту не в курсе. Держу пари, она и про подчинение-то не очень понимает, в чем собственно корень моего недовольства. Пока не ощутишь, каково это, когда твое тело тебе не подчиняется, когда даже твои чувства почти целиком — чужие, навязанные, не твои — и только жалкая кроха твоей бьющейся в истерике от страха действительно принадлежит тебе — тут и не поймешь толком. Ну, подумаешь, подчинение, так ведь?
Но когда ты и так двадцать лет своей жизни живешь в четырех стенах, общаешься только с теми, с кем разрешит отец, и все, что есть у тебя — те крохи свободы, которые ты иногда умудряешься украсть у своей жизни, подчинение — это самый страшный кошмар. Потому что не остается даже этих крох.
— Отец сказал, что вернет мать из ссылки, когда придет время активировать метки реинкарнаций, — вот это была новость, так новость. Признаться, я и Лэрв уже отчаялись надеяться, что отец в принципе согласится простить маму и вернуть ее ко двору. И это у меня было преимущество, я могла за час метнуться к матери и обратно, Лэрви же виделась с ней, только когда отец ей это дозволял. Редко, в общем.
— Ты там как, кстати, — с легкой надеждой поинтересовалась Лэрви. — Все еще нет?
Я вздохнула, касаясь пальцами ямки между ключицами — там должно было появиться самое первое материнское родимое пятно. Каждое утро я подходила к зеркалу, надеясь на то, что ну вот сегодня, ну вот сейчас проступит уж точно, но нет.
И было страшно. Ужасно страшно. Что я все-таки не успею. Времени не так уж и много. Я моргнуть не успела, а с моей свадьбы прошло больше месяца. Ровно одна двенадатая из отмеренного мне для зачатия срока. Что, если я не смогу? Что, если Вэль не сможет исполнить свой обет и магия перестанет его хранить и спросит уже за невыполненное обещание? А у меня ничего и никого не останется, я просто потеряю своего любимого мужчину и останусь ни с чем. Без запечатления, без семьи и без ребенка. Долг, Джанх — это, конечно, тоже грустно, что не получится ни выполнить, ни помочь, но… О своей личной выгоде мне думалось гораздо проще. О своей семье, которую я ужасно хотела сохранить.
— Передай мужу, чтобы начинал уже стараться лучше, — ворчливо буркнула Лэрви, тихонько вздыхая. — Иначе я до свадьбы даже года с мамой не проживу.
— Знаешь, Вэлькору наверняка понравится этот совет, — я не удержалась, хихикнула.
Уж что-что, а это ему два раза предлагать не нужно.
— Стой… — Лэрви вдруг сжала мой локоток и вслушалась. — Сюда кто-то идет…
— Удивительно, замок ведь абсолютно пуст, в нем нет дворни… — фыркнула я, лишь удивляясь дерганности сестры. Впрочем, она действительно была права — из-за поворота коридора действительно доносились два негромких мужских голоса.
— Это не слуги, — Лэрви дернула головой влево-вправо, продолжая настороженно слушать. — Это отец. И твой муж. Давай сюда…
Ниши в замковых стенах часто использовались для хранения всяких ненужных вещей. Подарят тебе верные вассалы какую-нибудь ужасно ценную, по их мнению, вазу, а тебя перекосит от ее неказистости — вот и прячешь ты ее чуть выдастся случай в какую-нибудь нишу за каким-нибудь гобеленом. Лет через триста для благодарных потомков это будет старинный артефакт Эпохи Согревания Солнца, и стоить он будет кучу денег, и вот это и будет его звездный час. А до той поры никому и видеть сие безобразие не надо.
Иногда, конечно, подобные ниши в коридорах делают про запас, про запас же завешивают, чтобы потом время не тратят, и часто подобные “секретики” стоят себе пустыми, но вот эта конкретная, к которой меня притащила Лэрви, все-таки была занята какой-то статуэткой. Не очень большой, но все-таки довольно громоздкой.
— Что ты делаешь? — удивленно спросила я, пока Лэрв разглядывала этого укротителя единорога, размышляя, что с ним делать.
— Я погляжу, ты стала ужасной занудой, сестрица, — Лэрв глянула на меня искоса, с лукавым весельем. — Уже забыла, как мы прятались от отца, во время его переговоров? Кажется, даже в этом году это было.
Да… Было. Дурацкое развлечение — спрятаться от серьезных “политических мужей”, подобрать эмоции за эмоциональную границу так плотно, как только можно, дождаться, пока они пройдут мимо, а после вывалиться из места, где пряталась, радостно хихикая от того, что тебя не заметили и не ощутили. Уж отец-то надрал бы уши, если бы замечал.
— Дурацкая затея, — сообщила я, но шагнула к Лэрв. — Вэль нас почует.
— Кхат всемогущий, вот это будет провинность, — усмехнулась Лэрви, отодвигая укротителя единорога в сторону и вскакивая в нишу рядом с ним. — Тебя накажет твой же муж. Страшно представить, как именно он это сделает…
Ну… Не то чтобы страшно… Скорей очень-очень волнующе…
— Эмоции подбери, — прошипела Лэрви, когда мы обе скукожились в этой нише, пытаясь не напороться на рог стоящего между нами единорога.
— Свои подбери, — телепатически отрезала я, но тем не менее границу провела. Нет, безумие предполагать, что это все удастся провернуть. У Вэля же очень высокая чувствительность, он ощущает меня даже с границей. Ну… Ну и ладно. Ну отец поворчит, но я-то буду рада дать Вэлю лишний