Эта ночь — самая жаркая из всех, что были между нами. И самая честная. Именно поэтому мне так не хочется, чтобы она прекращалась. Да-да, вообще никогда.
То, что сейчас происходит между мной и Вэлем, стократ сильней меня, умнее меня и куда глубже.
Наверное, я могла бы сказать, что это не мое бесстыдство и сейчас не я творю все эти чересчур откровенные вещи. Не я, глупая, переполненная слишком многими страхами и предубеждениями, касаюсь сейчас тела Вэля. Не под моими губами вздрагивает его живот, нет, не мой язык чертит по гладкой коже извилистую сложную дорожку вниз, туда, куда еще месяц назад мне и взглянуть было страшно. Можно было бы придумать что-то красивое, как-то оправдаться, но это как раз последнее, что я хочу сделать.
Неплохо прятаться в свою скорлупу от чужих, но от себя-то зачем? А мне смертельно надоело прятаться, молчать и бояться. Я схожу с ума по этому мужчине и не желаю больше наступать на собственное горло. Тем более сейчас, когда между нами больше не осталось никаких препон. Ни страхов за его жизнь, ни досадных помех, и последние тени моих обид, последние тени моих страхов растворились под напором любви моего мужа, его алчного желания. И кажется, что все, что было до, — было недостаточно сильно, слабо, будто я и не любила свое чудовище по-настоящему. Не так, как он этого был достоин. Не на равных.
Так что нет, я не буду оправдываться, это именно я люблю своего мужа всеми известными мне средствами. Стыдно ли мне? Ни капельки!
Эту ночь на Ками мне будет очень сложно забыть. И не только потому, сколько непотребства и страсти видели звезды и Близнецы, ставшие свидетелями нашего с Вэлем безумства. Я на забуду эту ночь по очень многим причинам на самом деле.
Утро над Ками слегка прохладное, но не для дракона. Дракон не замерзнет из-за такой ерунды. Я, честно говоря, даже не замечаю этой прохлады, даже с учетом того, что этот рассвет мы с Вэлем встречаем обнаженными. Так и не поднялись с белого песка Ками, так и не оделись. Хватит и того, что мы просто сидели в обнимку, чуть успокоившиеся, временно насытившиеся друг дружкой, и смотрели, как над недалеким Камарханом просыпается солнце, окутанное слегка полупрозрачной розовой дымкой. Хотя можно ли вообще замерзнуть? Когда рядом Вэль, горячий, как самый жаркий летний день? Что-то я сомневаюсь. Я вообще подозреваю, что он сам может солнцем подрабатывать по выходным, только он за это спросит деньгами, и столько у всего Джанха не найдется.
Я даже иногда удивляюсь, насколько легко Вэль распустил на мне тугой корсет пуританского воспитания. Вот сижу я сейчас голышом, опустив затылок на плечо моего мужа, тесно переплетаясь с ним пальцами, и мне совсем не стыдно. Мне вообще вдруг почему-то кажется, что всему Джанху одна ночь отроду, а я и Вэль в нем единственные люди — до того тихо, пусто и хорошо сейчас в моей душе. Волшебное ощущение.
— Знаешь, и все-таки я не устану себе напоминать, что я — редкостный кретин… — вдруг произносит Вэль, и его пальцы скользят по моему животу абсолютно невинно, без претензии на близость, но его руки вообще редко могут подолгу быть спокойны. — Ведь столько времени потеряно из-за того лишь, что начал я с тобой именно так, как начинать не следовало. Как мне магия не оторвала ничего за это — ума не приложу.
— Ты меня спас. Наверное, именно поэтому она тебе ничего и не оторвала, — спокойно заметила я, прижимаясь к мужу еще крепче. Хорошо, что не оторвала. Иначе как бы Вэль успокаивал бы мою безумную жажду по нему?
— А моя отважная леди не смогла не броситься возвращать мне долг? — усмехнулся Вэль. Он такой спокойный, такой надежный, что я даже слегка не верю, что этот удивительный мужчина — мой муж.
Рассвет хорош, невинен и прекрасен, но если мне хочется взглянуть на мужа — никакой рассвет не выиграет мое внимание.
— Я не могла иначе, — тихо произношу я, разворачиваясь, чтобы лишний раз окунуться в синюю темень его глаз. Ведь я и вправду не могла. Не могла его потерять. И я обо многом жалею, но не о том, что готова была убить Эвора, чтобы Вэль остался жив. Для меня, можно сказать, в нем заключалась жизнь сейчас. И ради него я была готова очень на многие жертвы.
Смешно. Всю жизнь мечтала вырваться на волю из четырех стен отцовских ограничений, а ради этого несносного чародея, ставшего драконом, готова согласиться даже на большие ограничения. Впрочем, ему это не нужно. Я знаю. И более свободной, чем сейчас, я себя не чувствовала.
Вэль как-то костенеет, глядя на меня. Причем отнюдь не в лицо, а на мою грудь.
— Иногда мне страшно становится от твоей ненасытности, заветный мой, — шепнула я, больше кокетничая, чем действительно переживая. Я любила его страсть. И ее я готова была кормить собой досыта.
— Метки, Фэй, — тихо произносит Вэль, и его голос внезапно звучит слегка слабо. Я даже сначала не понимаю, о чем речь. Лишь спустя пару секунд, когда Вэль недоверчиво касается пальцами моей кожи, — гораздо выше, чем если бы это прикосновение было бы порывом желания — вот тогда до глупой драконихи и доходит.
Метки…
Материнские метки…
Те самые появления, которых я ждала последние несколько недель, и жутко переживала, потому что чем больше времени проходит со дня двадцатилетия — тем меньше шансов, что драконихе удастся забеременеть первенцем.
Наверное, будь метки чуть повыше — я бы их не заметила. Но… Их было сразу пять, пять светло-коричневых пятен, продолговатых, аккуратных, круглых.
— Девочка, — тихо произнес Вэль, все никак не найдя сил, чтобы отвести взгляд от меток. — У нас с тобой будет девочка, душа моя…
Да, пятна мальчиков более ассиметричные и более яркие.
— Ты хотел наследника? — тихо спрашиваю я. Мой отец хотел. Нет, он, конечно, не сожалел о моем рождении. Ну… Почти не жалел.
— И наследник у нас с тобой будет, я уверен, — слабо улыбается Вэль. — Наследница ничуть не хуже.
Я не успеваю вздохнуть от облегчения, когда Вэль сгребает меня в объятия. Так крепко, что даже вдохнуть невозможно. Впрочем, счастью своего мужа я сопротивляться не намерена, я готова растаять от его напора.
— Звездочка моя, — он шепчет это раз, другой, третий — и всякий с такой удивительной нежностью, что мне хочется свернуться на его коленях как кошка и звонко замурчать, выражая высочайшую степень собственного расположения. А ведь простые слова, до чего приятно они ласкают душу. И хочется раствориться в этом удивительном мужчине еще сильнее, чем я была до этого.
— Удивительно, сколько всего произошло… — пробормотала я, когда сумела вообще что-то пискнуть. — Эвор. Твоя магия. Метки… И все примерно в одно и тоже время, забавно, да?
— Если боги награждают — они не скупятся, — тихо рассмеялся Вэль, — насыпают все и сразу. И побольше-побольше.
Ага, а предварительно подложат тебе какого-нибудь вепря, чтоб божественные дары вкуснее показались. Мне вот подложили Лэрви. Вэлю — подложили меня, с уникальным талантом к причинению боли. И если он меня простил, то я себя простила не очень.
И все-таки от количества хороших новостей у меня даже слегка кружится голова. Так удивительно символично. Мой долг нашел меня именно тогда, когда я и думать забыла о его исполнении. Будто этот месяц мне давали на дегустацию моего мужа. И… Спасибо, Кхат, я распробовала. Каждую нотку. Настолько, что мне почему-то хотелось совершить нечто совершенно безумное сейчас. И именно с Вэлькором, ни с кем другим.
— Вэль… — осторожно пищу я, потому что да, Вэль все еще не расплел свою хватку, а она у него крепкая, будто он и не чародей вовсе, а борец тролльего реслинга.
— Да, звездочка, — негромко спрашивает Вэль, чуть ослабевая собственную хватку.
— Скажи, а где здесь самое ближайшее Святилище Солнцеликого?
— А тебе сейчас оно зачем? — бархатным шепотом интересуется Вэль.
— Секрет! — я коварно улыбаюсь.
Впрочем… Это я делала довольно самонадеянно. Вэль, не мудрствуя лукаво, валит меня снова на песок и путем нехитрых, мучительных, но таких сладких пыток заставляет меня “развязать язык” довольно быстро. Я выдаю ему свой секрет. Тот самый секрет, исполнения которого я хотела лет в пятнадцать, когда была очень юной и романтичной драконихой…
Глава 48. Уверенная
— М-милорд?
От такого напуганного тона простого священнослужителя Вэль даже слегка призадумался о своем образе, как правителя, который наверняка имеется у его подданных. Потому что когда жрец скромного Святилища при виде своего лорда и его жены начинает нервно заикаться — это немножко странно. Особенно если учесть, что виноватостью от жреца вроде как не веяло, то есть бояться ему было нечего, но трепет все равно имел место быть.
Вот обдумал Вэль вопрос трепета, обдумал и понял, что ничего-то он делать не будет. Образ этакого добренького мягкосердечного идиота он все-равно придерживать не сможет. Может, им еще налоги понизить? Нет уж. Пусть народ трепещет при мысли о своем лорде и дальше, тем более что к чародейскому могуществу Вэля сейчас приложилось и драконье. Это наверняка тоже должно впечатлить его подданных. Ну и, разумеется, поднять их на уровень выше над подданными соседних земель. У них-то там в князьях и лордах либо маги, либо драконы, и только у Дернхельма — дракон-чародей.
Святилище, в которое они явились, было довольно небольшим и скромным. Обычное деревенское святилище, чистый небольшой алтарный зал, бронзовая статуя Кхата с обращенной к солнцу мордой.
Да и жрец — простенький парнишка, молодой, еще не очень опытный, а при виде Фэй он так и вовсе теряется, как любой простоватый неопытный мужчина, перед которым вдруг появляется красивая девушка. Нет, жрец не настолько дерзок, чтобы взглянуть на беременную жену лорда — а положение Фэй очевидно, хоть даже по материнским меткам, очевидным в вырезе платья, если уж на обручальное кольцо коситься и может быть неохота. Мальчик все-таки не настолько идиот, чтобы не заметить, кто перед ним. Драконица. С обручальным кольцом на правой руке. В компании лорда.