Он повернулся к Геннадию и приподнял шляпу.
— К сожалению, мистер Стрейтфонд, мы вынуждены сейчас с вами проститься. Вам нужно в центр города… Белгрейв-сквер, двенадцать, не так ли? А мы с этим механическим джентльменом, — он бесцеремонно ткнул Чанга пальцем в живот, — направимся в противоположную сторону по Хиллингдон-роуд. Прошу меня простить, Джин.
— Неужели мы больше никогда не увидимся, мистер Буги? Сэр! — воскликнул Геннадий. — Мне хотелось бы ещё поговорить с вами о вашем славном предке. Может быть, вы дадите мне свой телефон или адрес?
— Обязательно увидимся. — Буги протянул руку. — Я позвоню вам сам.
Геннадию ничего не оставалось, как направиться к стоянке такси.
Возле стоянки он оглянулся. Буги и Чанг распоряжались погрузкой в «роллс-ройс» кованых сундуков с перьями.
— Выезжай из ряда, — услышал он за спиной знакомый голос. — Главное не прозевать, когда они тронутся с места.
Он обернулся и увидел, что из ближайшего такси за Буги и Чангом напряжённо следят суженные глаза старшего стюарда самолёта «ПАН-АМ». Рядом с ним сидел ещё какой-то мужчина, но лица его в темноте не было видно.
Огромный жёлто-красный автобус с надписью на боку «Польский бекон — лучший в мире» медленно выехал в коридорчик между стоянкой такси и машиной Буги. Геннадий мгновенно принял решение. Он юркнул за автобус, подбежал к «роллс-ройсу» и быстро проговорил:
— Мистер Буги, там против вас затевается что-то недоброе.
Словно испуганный хищник, Буги отпрыгнул в сторону и мгновенно сунул руку за пазуху.
— Что? Что ты говоришь?
— Там… трое в такси… хотят вас преследовать, — сказал Геннадий.
— «Анаконда»! — взвизгнул не смазанными шестерёнками Чанг.
— Молчать! Быстро в машину! — скомандовал Буги. Он бросился за руль. Чанг обежал «роллс-ройс» с другой стороны. Ни секунды не раздумывая, Геннадий открыл заднюю дверь и упал на пол автомобиля.
Со второго этажа, из кафе, смотрели на площадь командир корабля Аллигейтер и инспектор Интерпола Румпельштильцхен.
— Слава богу, всё кончилось благополучно, — устало вздохнул инспектор.
— Ты доволен? — спросил лётчик.
— Ещё бы.
— Но ведь ты никого не поймал, Румпель.
— Хорошо, что они нас не поймали…
В темноте моргали стоп-сигналы выезжающих на автостраду машин.
Геннадий не знал, видели ли Буги с Чангом, как он прыгнул в «роллс-ройс». Лёжа на полу, он не слышал ни одного их слова: переднее сиденье было отделено от задних перегородкой из толстого стекла. Он почувствовал, что «роллс-ройс» идёт на сумасшедшей скорости, не меньше 150 километров в час. Следовательно, они едут в сторону от Лондона, по большому городу так не поедешь. Оторвались ли они от погони? Во всяком случае, дело принимало неплохой оборот. «Я решил быть с вами до конца, мистер Буги, — скажет он. — Спина к спине у мачты, сэр…»
Скорость вдруг резко упала. Машина сделала поворот и поехала по боковой дороге. Блики большой автострады перестали мелькать по стенкам. Машина остановилась, открылась передняя дверь, голос Буги прогудел:
— Слышал, Чанг? Они проскочили мимо. Сейчас мы смоемся, а потом рассчитаемся с ними на островах Кьюри…
Он захлопнул дверь, развернул машину и поехал назад к автостраде. Перед выездом был небольшой подъём. Буги включил вторую передачу, и вдруг машина дёрнулась, взревел мотор.
Почувствовав неладное, Геннадий поднял голову и увидел, что передний отсек «роллс-ройса» наполнился голубоватым светящимся дымом, в котором, словно припадочные, бились Буги и Чанг. Судороги продолжались несколько мгновений, потом Буги и Чанг уронили головы. Геннадий увидел двух подбегающих мужчин в странных масках. В руках одного из них было короткое ружьё с широким, будто бы стеклянным стволом. Второй распахнул дверку машины, нажал на тормоз, выключил зажигание. Светящийся газ мгновенно испарился. Нападавшие сняли маски, деловито приступили к обыску бесчувственных Буги и Чанга. Геннадий заметил, что широкоствольное ружьё лежит рядом с машиной на асфальте. Он выскочил из машины, схватил ружьё и, увидев изумлённые физиономии старшего стюарда и его дружка, нажал спусковой щелчок; мелькнул узенький язычок огня, «роллс-ройс» вновь наполнился голубым дымом. Геннадий бросился прочь и упал в кювет — носом в мокрую траву.
Когда потомок великого императора Рокера I очнулся, он увидел над собой ясные, доброжелательные глаза Джина Стрейтфонда.
— Что произошло? — заплетающимся языком пробормотал Буги.
— Всё в порядке, сэр. Они связаны, — бодро ответил мальчик.
— Откуда ты взялся?
— Всегда с вами, сэр. До конца. Спина к спине у мачты.
Ричард Буги со стоном приподнялся, увидел связанных врагов, икающего Чанга и расхохотался:
— Ей-ей, ты мне по душе, малый!
Глава 11
После соревнований в Кракове (Польша) в жизни Наташи Вертопраховой произошло значительное событие: её портрет в полный рост и с обручем был напечатан на обложке журнала «Смена». Неизбежное следствие таких публикаций — поток писем. Наташа даже и не представляла, как велик в нашей стране интерес к художественной гимнастике, этому эстетическому виду спорта. Ей писали школьники всех возрастов, юные и зрелые спортсмены, просто любители прекрасного, курсанты суворовских и нахимовских училищ… Большую часть своего свободного времени Наташа посвящала теперь разбору писем и ответам на них.
Была уже довольно глубокая ночь, когда она приступила к двадцать седьмому за этот день ответу. Она писала пожилому пенсионеру из города Тишинска, книголюбу и рыболову.
«Уважаемый Олег Михайлович! Вы интересуетесь моей жизнью, учёбой и успехами в спорте, Вы не пропускаете ни одного соревнования по художественной гимнастике. Большое вам за это спасибо!»
Зазвонил телефон. Удивлённая столь поздним звонком, Наташа сняла трубку и услышала усталый голос телефонистки:
— Вертопрахова? Поговорите с Лондоном.
Вслед за этим что-то щёлкнуло, немного погудело, потом затараторило на ста языках сразу, а потом в тишине женский голос сказал:
— Мисс Вертопрахова? Джаст уан момент, плиз!
«Неужели уже до Лондона докатилось? — подумала с некоторым волнением Наташа. — Неужели и в Лондоне заинтересовались художественной гимнастикой?»
И вдруг она услышала невероятно знакомый, спокойный голос:
— Наташа, здравствуй. Это я, Гена.
— Кто? — закричала изумлённая Наташа.
— Гена Стратофонтов. Я звонил нашим, но никто не ответил. Вероятно, все на даче. Тогда решил… к тебе…
— Откуда ты? Что за глупый розыгрыш? Тоже мне — Лондон, Лондон…
— Я действительно звоню из Лондона.
— Да ну тебя, Генка! Вечно ты что-нибудь выдумаешь!
— Послушай, Наташа. — У Геннадия был такой серьёзный голос, что Наташа сразу же забыла своё раздражение. — Слушай внимательно и передай всё моей бабушке Марии Спиридоновне. Я сейчас в Лондоне, куда прилетел с Больших Эмпиреев, по очень важному делу. Скоро возвращаюсь на архипелаг. Пусть не волнуются. Подробности я сообщу письмом. Это всё. Запомнила?
— Да, — тихо проговорила Наташа.
Она вдруг сквозь весь свой спортивно-популярный туман вспомнила, что Генаша розовым невским вечером что-то лепетал об архипелаге Большие Эмпиреи, о каком-то судне, вообще какой-то вздор. Может быть, всё это не такой уж и вздор? Сердце её вдруг пронзила какая-то неясная тревога.
— Гена! — закричала вдруг она.
— Доллис! — вдруг закричал он.
— Что такое? — поразилась Наташа. — Как ты меня назвал?
— Прости, Наташа! Как было в Кракове?
— Первый приз!
— Поздравляю!
— Я всё передам твоей бабушке! Когда ты вернёшься?
— Надеюсь управиться до начала учебного года. Пока, Наташа!
Внизу в холле леди Леконсфильд весёлым старческим голосом напевала какой-то романс. Винстон фонировал низким утробным воем.
Старая дама была счастлива. Её юный спаситель, русский «хрустальный дельфинчик», был выше всякой критики. Он называл её «гранни» и часами вёл с ней задушевные серьёзные беседы. Она уже подумывала, не отчислить ли ему ещё процентов пять из доли Винстона, хотя Геннадий вторично самым категорическим образом отказался от её капиталов как человек, воспитанный в принципиально другой системе.
Во избежание случайностей Геннадию пришлось приоткрыть старой даме завесу тайны. Леди Леконсфильд ещё со времён зубопротезной деятельности своего мужа научилась держать язык за зубами. Надо ли говорить о том, что она была потрясена мужеством и самоотверженностью своего «хрустального дельфинчика».
— О, Джин, ты рискуешь жизнью ради спасения столь малой народности! О, нет-нет, ты — святой! Не спорь, мой мальчик, я вижу над тобой ореол святости!
Геннадий сдержанно объяснил ей вздорность всяких религиозных предрассудков, а также сказал, что на его месте любой советский пионер повёл бы себя так же, ибо советскому пионеру не безразлична судьба как больших, так и малых наций.
Геннадия волновало то, что Ричард Буги вот уже двое суток не давал о себе знать. После столь чудесного спасения и пылкой клятвы в верности мистер Буги доставил мальчика в Лондон, а сам укатил в неизвестном направлении, пообещав в самое ближайшее время объявиться. Геннадию оставалось теперь только ждать. Он был уверен, что завоевал симпатии Буги и что рано или поздно ему удастся проникнуть в его логово. Но вот прошли уже два дня…
Часы на столе перед потрясённой Наташей Вертопраховой показывали 21.30, часы на столе перед озабоченным Геннадием Стратофонтовым показывали 18.30. Такова разница во времени между Ленинградом и Лондоном. Вдруг Геннадий услышал прямо под своим окном автомобильный сигнал, напоминающий первые такты из оперы Россини «Сорока-воровка».
Вот оно! Геннадий одним прыжком достиг окна, выглянул. Да, под окном в открытом двухместном вишнёвого цвета «феррари» сидел, ухмыляясь в усы, мистер Ричард Буги. Большим пальцем правой руки он показал Геннадию на свободное сиденье, а затем указательным постукал по часам: давай, мол, в темпе!