– Ты чего? – удивляюсь.
– Тяжело же, – фыркает он и выносит его на улицу самостоятельно.
– Одевайся и пошли, – командует, возвращаясь и ставя таз на место.
Накидываю куртку и надеваю ботинки. Мирон смотрит на мои ноги и хмурится, но ничего не говорит.
Иду за ним и отмечаю, что он даже расчистил дорожку до бани. Наверное, занимался этим все утро, и тут ещё я со своей гречкой. Хорошо, что хотя бы в этом разобрались.
Мирон открывает дверь и пропускает меня вперед. Захожу в небольшой предбанник с маленьким окошком. В нем стоит стол с лавкой, а на стене прибита вешалка.
В нос тут же бьет теплый воздух с ароматом жжёного дерева и листьев. Запах кажется приятным и очень уютным.
Мирон заходит следом и плотнее закрывает дверь. Скидывает куртку и сразу стягивает футболку.
– Ты чего? – отступаю от него, выжимаясь в стол.
– А что ты хотела? – хитро щурится сводный. – У нас мало дров. Будем мыться вместе.
У меня по телу тут же пробегает волна мурашек. Я вижу его пристальный взгляд и внезапно понимаю, что, если он решит приставать, то помощи ждать неоткуда. Набираю легкие побольше воздуха, чтобы сказать что-нибудь такое, от чего у него пропадает всякое желание.
Но в мысли не приходит ничего путного, кроме как уязвить самолюбие, а я боюсь, что это может спровоцировать его ещё сильнее.
– Да расслабься, я пошутил, – внезапно усмехается Мирон и кивает мне на лавку.
Там стопкой лежат простыни и какие-то нелепые шапки.
– Переодевайся и иди первая, а я пока постираю.
Непроизвольный выдох облегчения вырывается из моей груди.
– Выйди, я переоденусь, – прошу его.
– Ты выгонишь меня на мороз? – усмехается Мирон. – Я же уже разделся.
– Ну, не мне же переодеваться на улице, – возмущаюсь.
Сводный отворачивается к двери и тянется, демонстрируя мне свою идеальную трапецию.
– Переодевайся, я не буду смотреть, – бросает он небрежно и запихивает руки в карманы штанов.
Подозрительно кошусь на его расслабленную фигуру, и, вздохнув, стягиваю с себя вещи. Оборачиваюсь простыней и открываю дверь парилки.
– Куда без шапки? – Мирон захлопывает дверь обратно и натягивает мне на голову страшную войлочную серую шапку с вышитым серпом. – В парилку нельзя без головного убора.
Захожу внутрь и вижу, что это не парилка, а какая-то комнатка с тазиками. Наверное, здесь моются после бани — что-то вроде душевой. Мысленно возмущаюсь тем, что Мирон не сказал мне о ней. Ведь я могла бы переодеться здесь.
Открываю вторую дверь, и меня тут же обдаёт жаром. Внутри парилки несколько уровней лежаков, а в углу — печка с камнями и кадка с замоченными вениками.
Горячий воздух обжигает слизистую, и я начинаю дышать ртом. Сажусь подальше от печки, на самую нижнюю полку. Но даже там мое тело просто горит от высокой температуры. Выдерживаю буквально минуту и пулей вылетаю наружу.
В предбаннике перевожу дыхание, усаживаясь за стол.
– Что-то ты быстро, – Мирон дёргает бровями.
– Мне кажется, в аду не так жарко, как там, – усмехаюсь, прикладывая ладонь к полыхающим щекам.
– Я думал, это твоя стихия, – хмыкает он.
Закатываю глаза.
– Ну ладно, тогда я схожу, – говорит Мирон и, ни капли не смущаясь меня, стягивает с себя штаны.
Я отворачиваюсь к окну и смотрю на улицу, чувствуя, как мое тело понемногу начинает отпускать. Но не проходит и двух минут, как слышится хлопок двери, и ко мне вываливается раскрасневшийся сводный.
– Фух, блин, – выдыхает он шумно. – Реально горячо.
Мирон садится напротив меня, и я вижу, как его кожа блестит от влаги.
– Впервые мне хочется пива с соленой рыбой. – задумчиво произносит он, облокотившись на стену и прикрыв глаза. – Но у нас его нет.
– Наверное, тут здорово пить чай, – пожимаю плечами.
– Ну так давай принесу, – встаёт он.
– Сдурел? Ты весь мокрый! – возмущаюсь. – Так и заболеть недолго. Надо было раньше думать.
– Ну ладно, до Пасхи-то ещё не раз успеем повторить, – усмехается Мирон и садится обратно.
Не самая весёлая шутка, но я кисло улыбаюсь ему в ответ. Тимбилдинг, мать его.
Остыв, снова иду в парилку и выдерживаю там чуть дольше, чем в прошлый раз. Потом меняемся с Мироном местами. Делаем по очереди несколько заходов, и тело разогревается настолько, что уже прохладного предбанника кажется недостаточным для того, чтобы остыть.
– Слушай, а давай попробуем выйти на улицу и нырнуть в сугроб? Наверное, в этом есть кайф, раз так делают. – предлагает Мирон с азартом.
Пожимаю плечами. С одной стороны, ну нафиг эти эксперименты, а с другой – тимбилдинг же.
– Пошли, – Мирон тянет меня обратно в парилку. – Нужно разогреться хорошенько.
Мы сидим на нижней лавке и молчим, глядя перед собой. Оба в дурацких шапках. Я не могу до конца расслабиться в его присутствии, находясь в одной простыне, но все же стараюсь вести себя естественно.
В принципе, мы можем сохранять нейтралитет. В любом случае, это лучше, чем вражда. Потому что до Нового года осталось всего ничего, и мне совершенно не хочется встречать его здесь. Мы действительно должны сейчас стать командой ради одной единственной цели – выбрать отсюда, как можно скорее.
– Я больше не могу, – выдыхаю, чувствуя, что глаза уже печёт.
– Пошли, – Мирон встаёт и тянет меня за руку.
Мы быстро выходим из парилки, и он распахивает дверь на улицу. Из бани сразу вырывается облако пара. Мирон спускается по ступенькам и осторожно придерживает меня, потому что ноги немного скользят.
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Я не чувствую холода – снег приятно холодит стопы. И кажется, мы должны замёрзнуть, но вместо этого морозный воздух приятно охлаждает разгорячённую кожу.
Мирон на секунду притормаживает, а потом всё же падает в пышный сугроб. Из его груди вырывается громкий вопль.
– Что с тобой? – испуганно вскрикиваю, подбегая к нему.
– Кайф! – смеётся сводный и поднимается обратно. – Попробуй.
– Господи, как же это глупо – прыгнуть в сугроб, если ты не знаешь, что под ним. – с сомнением смотрю на его восторженную улыбку. – Нет, спасибо.
Мирон закатывает глаза и я понимаю, что он явно думает о том, что я зануда. Отворачиваюсь, чтобы уйти обратно в баню, как вдруг меня окатывает дождём из снега. Взвизгиваю, оборачиваясь.
Сводный внезапно оказывается слишком близко. Он хватает меня за талию и притягивает к себе. Склоняется, пристально смотрит в глаза. Из его рта вырывается пар, а на лице появляется загадочная улыбка.
– Прекрати, – хватаюсь за его шею, теряя равновесие.
Мирон подхватывает меня на руки и хитро щурится, улыбаясь еще шире.
– Только попробуй, – выдыхаю и тут же с визгом лечу в сугроб.
20. Забава
Ощущения – непередаваемые! Я задыхаюсь от эмоций и контраста температур.
– Ах, ты, гад! – выдыхаю, тяжело дыша. Мирон тянет мне руку и я принимаю его помощь, но как только встаю, тут же швыряю ему в лицо горсть снега.
– Забава, блин! – уворачивается он, но не отпускает мою руку, а, наоборот, дергает на себя и сердито хмурится. – Сейчас еще раз полетишь!
Хочется его подзадорить, но, боюсь, тогда он по-настоящему реализует угрозу.
Усмехаюсь, а потом только осознаю, что мы как-то слишком близко стоим. Соприкасаемся влажными телами. Отодвигаюсь немного.
– Пошли снова в парилку, – тянет меня Мирон.
Смотрю на наши руки и снова смущаюсь. Он ведет меня за собой, пропускает вперед и подхватывает на скользкой лесенке, когда я теряю равновесие.
И я покрываюсь мурашками от горячих ладоней на талии, чувствуя их сквозь тонкую простыню.
Оборачиваюсь смущенно, но Мирон уже заталкивает меня внутрь.
– Пошли, пошли, холодно уже!
Мы снова оказываемся вдвоем в парилке. Ароматное тепло приятно окутывает тело. Сажусь на настил, а Мирон достает из кадки распаренный веник и крутит его в руке.
– Ну, что? Попробуем порку? – он хитро щурится, глядя на меня.
Это вызов? Усмехаюсь и ложусь на настил. Подкладываю руки под щеку и кошусь на него.
– Если мне будет больно, то я тебя кипятком ночью ошпарю, – обещаю , пока Мирон спускает простыню с моей спины пониже.
– Фига се, ты кровожадная! – усмехается он. – Я девочкам делаю больно… только если они сами хотят пожестче.
Его провокационные разговорчики немного смущают, но когда веник прикасается к коже, разгоняя горячий воздух по телу, то из головы вылетают вообще все мысли.
Я просто растекаюсь по лавке и плаваю на волнах нирваны.
– Э, рыжая, ты жива? – чувствую, как Мирон склоняется ко мне.
– Угу, – отзываюсь, не открывая глаз.
Чувствую, как сводный задирает простыню на моих ногах повыше и продолжает парить меня дальше.
Волны тепла прогревают мою кожу, а когда Мирон начинает аккуратно похлопывать меня веником, то я непроизвольно покряхтываю от удовольствия. Тихий шорох листьев обладает каким-то медитативным эффектом и я готова так лежать бесконечно.
– Поворачивайся, – командует Мирон и я послушно переворачиваюсь на спину.
Он мочит веник, стряхивает с него лишнюю влагу и снова воздух под его ударами становится горячее. Если бы я знала, что это такой кайф, я бы ходила в баню при каждой возможности. Непроизвольно постанываю.
– Да у нас с тобой тантрический секс, практически, – усмехается сводный и я недовольно приоткрываю глаз.
– Слушай, я поняла, в чем у нас с тобой проблема, – ворчу, еле ворочая языком.
– И в чем же? – усмехается Мирон, паря меня сквозь простыню.
– В твоем голосе, – продолжаю.
– А что не так с моим голосом? – хмыкает он недовольно.
– То, что он есть. Если бы ты был немым, мы бы могли подружиться, – вздыхаю.
– А, может, я не хочу с тобой дружить? – фыркает он, останавливаясь. – Все. Твоя очередь.
– Нуууу, – нехотя приоткрываю второй глаз.
– Твоя о-че-редь. – повторяет он по слогам с демонстративно каменным лицом и я тяну ему руку.