отношения ему нафиг не нужны. Может, и правильно?
Перестаю рефлексировать только когда мы останавливаемся во дворе дома. Оглядываюсь.
– Это не наш дом, – удивленно смотрю на сводного.
– Ну да, – пожимает Мирон плечами. – Это мой.
32. Забава
— В смысле? — растерянно хлопаю глазами, оглядываясь вокруг. — Почему мы приехали к тебе?
Мирон смотрит на меня с усмешкой, но по его взгляду и напряжённой позе я понимаю: он не шутит. Его пальцы нервно постукивают по рулю, а в глазах читается что-то между решительностью и сомнением.
— Подожди, — качает он головой, будто пытается собраться с мыслями. — Ты же хотела серьёзные отношения, да?
— Да, но… — растерянно тяну я, снова оборачиваясь на его дом. — Это же не значит, что нужно сразу жить вместе!
— А что для тебя тогда «серьёзные отношения»? — недовольно фыркает Мирон, скрестив руки на груди.
Я замолкаю, потому что, в принципе, для меня серьёзные отношения — это как раз жить вместе, строить семью, делить быт. Просто я не ожидала, что всё начнётся прямо сейчас. Словно он взял и перемотал плёнку нашей жизни на несколько кадров вперёд.
— Ты хоть знаешь, чего сама-то хочешь? — усмехается Мирон и глушит двигатель.
— Я знаю! — возмущаюсь, чувствуя, как щёки начинают гореть. — Я просто не ожидала… от тебя этого... так быстро.
— Хорошо, — вздёргивает бровь Мирон и со вздохом откидывается на сиденье. — С чего ты предлагаешь начать?
Что мне ему ответить? Погулять за ручки? Походить в театр? Это вряд ли про Мирона. Он больше из тех, кто действует нахрапом.
Я нахожусь в состоянии лёгкого шока. С одной стороны, мне приятно, что он не раздумывая привёз меня к себе, тем самым показав, что реально настроен серьезно. С другой — страшно. Страшно, что наши отношения не продлятся долго, и вся эта суета с перетаскиванием вещей будет выглядеть просто глупо.
— Было бы неплохо, если бы наши родители первое время не знали, что мы встречаемся, — осторожно говорю я, боясь, что он обидится.
— Почему? — хмурится он, и я вижу, как его брови сходятся в строгую линию.
— Ну, потому что мы сводные, — развожу руками. — Наверное, это немного неправильно — встречаться со своим, пусть и не родным, братом.
— Неправильно — встречаться с родным, — усмехается Мирон. — Ладно, допустим. Ты можешь просто сказать, что переезжаешь, но не говорить, что ко мне. Если я начну часто к вам приезжать, это будет выглядеть куда более подозрительно.
Я пожимаю плечами. На это возражений у меня не находится.
— Ладно, пошли, хотя бы поедим и я покажу тебе свою берлогу, — вздыхает Мирон, открывая дверь. — А дальше видно будет.
Мы поднимаемся на самый верхний этаж, и я замираю на пороге его квартиры. Просторная, светлая, с огромными окнами, она выглядит так, будто ее проектировал какой-то крутой дизайнер, но точно не как берлога.
Первое, что бросается в глаза, — чистота. Обувь аккуратно расставлена, нет лишних вещей, и, кажется, даже пыли взяться неоткуда.
— Вау, — не могу сдержать удивлённого вздоха. — Ты сам убираешься или к тебе приходит клинер?
Мирон закатывает глаза, но я вижу, что уголки его губ дрогнули в довольной улыбке.
— Я не настолько мажор, как тебе кажется, — усмехается он. — Не брезгую пылесос в руки взять. Проходи.
Пока Мирон ставит мой телефон на зарядку, я осматриваю квартиру. Это двушка. В ней есть большая спальня и огромная кухня-гостиная. Видно, что здесь живёт холостяк. Минимум вещей, приставка и явно дорогая техника в гостиной, а на кухне — настоящая барная стойка с полкой, уставленной бутылками.
— К тебе часто приходят друзья? — разглядываю коллекцию алкоголя.
— Бывает, — пожимает плечами Мирон. — Хочешь коктейль?
— Ты что, работал барменом? — улыбаюсь, садясь на высокий стул.
— Был такой опыт, — заходит за стойку Мирон и разглядывает свою коллекцию. — Одно время подрабатывал, когда копил на тачку.
— Днём — обычный бандит, а ночью — бармен? — смеюсь.
Мирон закатывает глаза.
— Сделай мне что-нибудь на своё усмотрение, — прошу его.
Наблюдаю, как он быстро и ловко смешивает ингредиенты в шейкере.
Через пару минут передо мной появляется бокал с коктейлем ярко-жёлтого цвета. Мирон делает себе то же самое. Мы чокаемся, и я отпиваю.
— Ммм, вкусно! Что это? — облизываю губы.
Мирон обходит стойку и обнимает меня со спины.
— «Секс на пляже», — шепчет на ухо, и я покрываюсь мурашками.
Его губы касаются моей шеи, и я чувствую, как всё внутри сжимается от смеси страха и желания. Но, почувствовав моё напряжение, Мирон останавливается и вздыхает.
— Я хочу жить с тобой вместе, — повторяет он, упрямо прижимая меня крепче. — Я не хочу, чтобы ты уходила.
— Почему? — шепчу, обняв его за руку.
Расслабляюсь в его руках и растекаюсь по мощной груди.
— Мне кажется, что ты передумаешь, — усмехается он, но в его голосе слышится лёгкая обида.
Я давлю в себе смешок. Такое ощущение, что в нас больше общего, чем мне казалось. По крайней мере, заморачиваемся мы с ним точно одинаково.
Задумчиво поглаживаю его руку, размышляя о том, что мне здесь нравится. Возможно, у нас не будет споров по поводу уборки и разбросанных вещей.
Но мне всё равно страшно. Теперь даже сильнее, потому что я боюсь, что не смогу соответствовать образу идеальной хозяйки.
— Мне не нравится, что ты молчишь, — отстраняется Мирон и идёт к холодильнику. — Наверное, надо что-нибудь перекусить, чтобы ты объелась, стала доброй и тебе было лень уходить.
— Мне кажется, за время твоего отсутствия еда в холодильнике могла испортиться, — морщусь.
— Для таких случаев у меня есть морозилка, — отзывается он, доставая пару замороженных готовых обедов. — Пюре с куриной грудкой и овощами подойдёт?
Я киваю, вспоминая свой суп из кильки, сало и гречку. Боже, как любитель овощей и грудки это всё пережил?
С одной стороны, смешно, а с другой — хочется приготовить на его красивой кухне что-нибудь такое, от чего он придёт в восторг.
И я уже мысленно вхожу в образ хозяйки, ловя себя на том, что мне это тоже нравится.
Мирон ставит в микроволновку разогревать еду, а сам снова подходит ко мне.
— Ты тут очень гармонично смотришься, — усмехается он, и я вижу, как он через силу сдерживается, чтобы снова не начать меня тискать.
А мне, несмотря на смущение, всё равно очень хочется его объятий и поцелуев. Поэтому я делаю еще пару больших глотков коктейля, оставляю бокал в сторону и сама притягиваю Мирона ближе. Коротко целую.
— Вау, — шепчет он, возбужденно усмехаясь, — так тебя, чтобы раскрепостить, надо просто подпаивать на голодный желудок?
— Дурак, — хлопаю его по груди и краснею, а он смеется и подхватывает меня со стула.
— Что ты делаешь? — взвизгиваю, хватаясь за его шею.
— Пока еда греется, хочу показать тебе, какой у меня клевый матрас.
33. Мирон
Забава смешно пищит, пока я несу её в комнату. А я зарываюсь пальцами в её волосы, прижимаю её золотую голову к себе ближе и вдыхаю глубоко. Пахнет баней, простым мылом и свежестью. И меня уносит. Ведёт, как пьяного, от её аромата.
Я сам себе подписал смертный приговор, согласившись терпеть воздержание. Потому что поторопился и наобещал того, что, кажется, выполнить не в состоянии.
Меня накрывает даже от простых взглядов на неё. Невероятное сочетание огненной внешности и сдержанности ледяной королевы сводит с ума. Эта девочка уникальная. Это было понятно с первого взгляда.
Когда она приехала ко мне на встречу вместе с моим отцом, я подумал, что это его очередная девка, но не мог понять, почему она меня внезапно так стала бесить. Осознать, что это ревность, на тот момент я был не в состоянии. Потому что я не ревнивый.
Я привык, что девчонки бегают за мной, а не бегают лишь те, кто просто заранее знает, что проиграет в конкуренции. И я ни одну не ревновал, потому что не испытывал и десятой доли того спектра чувств, который раскрывался у меня при виде Забавы. Обычно ревновали меня.
И когда я понял, что, кажется, попал, меня начало это жутко бесить.
Я понимал, что это нечто другое, совсем не то, к чему я привык. Я пытался отрицать, что Забава мне нравится. Пытался скрывать это за надменностью и издевками. И всё равно меня, как магнитом, тянуло увидеть, прикоснуться, услышать её голос.
Я не мог не думать о ней.
Есть в ней что-то особенное, что отличает её от других девушек в моём окружении. Она будто не от мира сего, я бы сказал. Загадочная. Неприступная.
И в то же время только тронь — как этот лёд тут же вспыхивает таким ярким пламенем, что прогревает до самой глубины души. А я не знал, что она у меня вообще есть. Обычно было плевать на всех.
Забираюсь на кровать, роняю на матрас Забаву и нависаю над ней. Смотрю в её глаза и перевожу дыхание, чтобы не натворить глупостей. Её расширенные зрачки говорят о том, что она тоже не против продолжить. Но как только я перейду к активным действиям, снова начнёт брыкаться. По инерции.
— Как тебе? — с силой несколько раз упираюсь в матрас руками, чтобы показать, насколько мягко он пружинит.
— Однозначно лучше, чем в деревне, — усмехается Забава.
Ложусь на бок рядом с ней и обнимаю за талию, притягивая ближе к себе.
— Оставайся сегодня на ночь. Ещё никто не знает, что мы вернулись.
Забава долго смотрит на меня и вздыхает.
— Нас не было целых три дня. У меня работа. Я волнуюсь за маму.
Чувствую, как по душе скребёт ревность. Я ревную её и к родственникам, и к работе. Я не хочу, чтобы она вообще отходила от меня ни на шаг. Понимаю, насколько глупо это будет выглядеть, но пока что ничего не могу с собой поделать. Я слишком долго хотел её, чтобы сейчас вот так отпустить.
— Я пил алкоголь, — вздыхаю. — Я не смогу тебя отвезти, но и одну не отпущу. А если мы поедем домой к родителям вместе на такси, то я останусь ночевать у тебя, потому что мне лень ехать обратно.