ранить нормальные отношения или будем ненавидеть друг друга и все станет гораздо хуже, чем было до деревни?
– Мне кажется, мы идеально притерлись за эти три дня. И отлично подходим друг другу в постели. Комбо. – возражает Мирон упрямо.
Краснею, но надеюсь, что в темноте не видно.
Он… так четко все сделал, что я даже не сразу поняла, что произошло, настолько расслабилась в его руках. Работая в гинекологическом отделении, я столько всего наслушалась и насмотрелась, что мне, положа руку на сердце, было жутко страшно, когда я представляла себе свой первый раз.
Наверное, о таком первом разе, как у меня, можно только мечтать. Мирон был настолько нежен, что я испытала невероятное блаженство и ни грамма дискомфорта. Лишь немного саднило после. И я понимаю, что, будь на его месте кто-нибудь другой, все могло быть иначе. И впечатления остались бы совершенно другие.
И, пусть я злюсь на Мирона за то, что он в таком принципиальном вопросе не послушал меня, но… в то же время благодарна ему, потому что уже подумывала о хирургической дефлорации.
Возможно, мои средневековые принципы – это всего лишь страх перед будущим. Страх повторить судьбу мамы. Страх, что меня бросят. Страх перед мужчиной.
Прикрываясь свадьбой, я пыталась хоть как-то обезопасить себя от моральной и физической боли. Я уже сталкивалась с предательством. И, если бы не помощь отчима… Впрочем, все в прошлом.
Я растерялась. Просто, так, как было раньше, мне было спокойно и привычно. А теперь… я не знаю, что будет завтра. И мне нужно время, чтобы все осознать и обдумать. Но, Мирон снова не дает мне такой возможности.
– Мне не нравится, когда ты такая тихая, – усмехается он и я перевожу взгляд обратно на него.
Мирон нервничает. И я облегченно выдыхаю.
Я понимаю, что для него все это, похоже, тоже непривычно и странно.
Но, если бы не его напор и упрямство, я бы не почувствовала себя такой значимой… И я хочу поддержать его. Дать понять, что он не один.
– Знаешь, я до ужаса боюсь темноты. А рядом с тобой мне совсем не страшно. – улыбаюсь смущенно и шагаю к нему навстречу. – Даже наоборот. Может, так и во всем остальном будет? Можем повременить со свадьбой, правда. Мне больше не принципиально. Я и так верю тебе.
Утыкаюсь носом в голую горячую шею и судорожно вдыхаю аромат его кожи. Чувствую, как он кладет мою руку себе на грудь и, немного запутавшись в пальцах, все же надевает мне кольцо на безымянный.
– Мой ответ не нужен? – усмехаюсь тихо.
– Зачем? – он сжимает меня крепче в объятиях. – Брыкайся, сколько тебе хочется, все равно ты моя теперь.
– Твой отец удивится. – хмыкаю.
– Ммм… Я бы не был так уверен. Мне кажется, он лучше нас знал, чем это закончится.
– Ну, не свадьбой же за три дня, – пожимаю плечами, поглаживая большим пальцем кольцо и, кажется, еще не осознавая, что произошло.
– Можно подумать, они с Алисой Олеговной сильно дольше знакомы были.
– Ну, это же не значит, что так правильно.
– Все правильно, я считаю. Как только понял, что твое, – надо брать, пока другой не захапал. А дальше по ходу дела разберемся.
– А когда ты понял, что я – твое? – спрашиваю, а у самой по груди разливается приятное тепло от того, что он так спокойно говорит мне о своих чувствах.
– Наверное, когда ты меня искать ночью ходила. Я офигел от твоей смелости. А понравилась-то ты мне сразу, с первого взгляда. Шла такая высокомерная, нос в небо задрала. Сразу было видно, что стервозина. – смеется Мирон. – А я терпеть не могу, когда сюсюкаются и липнут.
– И ничего я не стервозина, – коротко улыбаюсь. – Ты просто на первый взгляд такой пафосный был, что бесил жутко. Прям мажор-мажор с дурацкими приколами.
– Ну, прости. – усмехается он. – Я тебя довожу, потому что мне очень нравится, как ты глаза закатываешь.
Закатываю глаза, не сдержавшись.
– Мирон Жаров, выпускник ясельной группы. – вздыхаю. – Сколько у нас Жаровых-то будет…
– Ну, вообще-то, я Царский. – закатывает Мирон глаза в ответ. – Тебе пойдет моя фамилия, кстати.
– Царская Забава? – усмехаюсь, отстраняясь и глядя на него с сомнением. – Это не имя, а издевательство.
– Ага, как и ты сама. Вы… гармонично смотритесь вместе. А теперь еще и фамилия будет подходящая. Вообще огонь.
Снова закатываю глаза и не могу сдержать улыбку. На душе уже совсем-совсем горячо. Кажется, снег вокруг нас скоро растает в радиусе нескольких метров.
– Я… тебя люблю. – выдыхаю, жмурясь и снова прижимаясь к Мирону крепче. Дыхание перехватывает от того, насколько сильно он сжимает меня в ответ.
Такие простые слова, а как трудно произнести их в первый раз. Но, Мирон смелый и искренний, и мне рядом с ним гораздо легче делать новые шаги в неизвестность.
– И я тебя люблю, – подхватывает он меня на руки и впивается в мои губы страстным, глубоким поцелуем.
Целуемся посреди ночной пустынной проселочной дороги, и я задыхаюсь от эмоций и волн желания.
Обнимаю его за шею сильно-сильно и прижимаюсь щекой к плечу. Закрываю глаза и слушаю биение наших сердец.
Можно, пожалуйста, нам, как в доброй сказке? Я с рождения сестры ничего для себя не просила. И не попрошу еще много лет, только с ним пусть сложится. Пожалуйста.
– Пойдем домой? – Мирон носом трется мне о щеку и разворачивается вместе со мной на руках. – Блять!
Он вскрикивает так резко, что я вздрагиваю и испуганно оборачиваюсь назад.
– Боже, – ахаю от неожиданности.
Вдали, над деревней, виднеется зарево.
38. Забава
Забыв про все на свете, мы бежим в сторону деревни. Бегом это назвать можно условно, потому что ноги то и дело разъезжаются в стороны.
Мирон без меня добежал бы быстрее, но он не оставляет меня одну.
– Твою ж мать, – устало выдыхает он, останавливаясь и опираясь на колени, когда мы, наконец, добираемся до места.
Стоим напротив полыхающего дома Рэма Алиевича. Огонь уже выбивается из-под крыши.
– Как же так? – хнычу от безысходности и понимания, что уже ничего невозможно исправить.
– Это я виноват, – смеется Мирон, взъерошив волосы руками и с каким-то растерянным выражением лица глядя на происходящее. – Я дверцу закрыть забыл.
– Тогда это я виновата, – вздыхаю, обнимая его. – Отвлекла тебя в неподходящий момент.
– Не начинай, – усмехается Мир, прижимая меня к себе. – Я тебя привез сюда без твоего желания.
Замолкаю, но все равно остаюсь при своем мнении.
– Сову жалко, – смотрю на дом и понимаю… что буду скучать по нему.
– Она улетит, – отмахивается Мирон.
– Да это понятно. Ей жить негде будет.
Мирон ухмыляется и разворачивает меня лицом к деревне.
– Вон, смотри, сколько свободных апартаментов. Найдет она, куда переехать.
– Твой отец нас убьет, – снова оборачиваюсь к нему и крепче жмусь к горячей груди. – Скажет, что у нас руки из жопы. Покрасить вместе не смогли, дом сожгли.
– Покрасим, – хмыкает Мирон. – Ну, сожгли и сожгли. Он все равно старый был. Главное, чтобы на соседние дома не перекинулся огонь.
– Тогда надо пожарных вызвать на всякий случай. – обеспокоенно смотрю на него.
– Ага. Вызывай. – усмехается он в ответ. – Связи нет. Ключи от машины я выкинул.
Стону от отчаяния и тут же получаю поцелуй.
Мирон обхватывает меня за шею холодными ладонями и глубже проникает в мой рот.
Целуемся на фоне горящего дома. В воздухе дымно и шумно, а я чувствую лишь привкус шампанского на наглом языке и пульс в ушах.
– Пойдем в баню погреемся. – отстраняясь, вздыхает Мирон.
– А если она тоже загорится? – шмыгаю замерзшим носом и кошусь на дом.
– Да она, вроде, далеко от дома, не должна. – успокаивает меня он и тянет за собой.
Тропинка, что мы протоптали за несколько дней проживания здесь, находится слишком близко к пожару, поэтому нам приходится заново прокладывать маршрут на удалении от опасного места.
Мирон гребет первым, как трактор, а я иду следом.
Обогнув по дуге огромный факел, наконец, добираемся до бани.
Света в ней нет, да и дров тоже почти. Холодно.
– Мы здесь умрем, – всхлипываю. – Два придурка.
– У тебя под боком столько тепла, – усмехается Мирон.
– Да мы к дому даже подойти не сможем, – судорожно вздыхаю.
– А я не про дом, – шепчет он и подхватывает меня под бедра. – Отец сказал греться трением. Послушаем умного человека.
– Мирон, – вспыхиваю, когда он скидывает с себя куртку, кладет ее на стол и сажает меня сверху.
– Что? – довольно мурчит он, пристраиваясь между моих ног и поглаживая бедра.
– Замерзнешь.
– Ты не дашь мне замерзнуть.
– У нас дом горит! – возмущаюсь, глядя на него.
Несмотря на темноту, из окна за моей спиной падает свет от пламени. Оно немного освещает предбанник и лицо Мирона, отражаясь в его глазах.
– Пусть горит, – шепчет он мне в губы, игриво покусывая их. – Новый построю. Веришь мне?
– Верю, просто…
– Ну вот и все. Грей меня скорее.
Взвизгиваю, потому что наглые ледяные руки забираются мне под куртку и дотрагиваются до голой кожи. Задыхаюсь от обжигающих прикосновений, а сама тоже ныряю ладонями под футболку Мирона. Он шипит сквозь зубы, резко втягивая воздух, и лишь плотнее прижимает меня к себе. Чувствую между ног его напряженный член и меня накрывает волной возбуждения.
Перед глазами тут же проносится кадрами наша близость.
– Мирон, – шепчу, когда его поцелуи плавно перемещаются на шею, а согревшиеся руки – под резинку штанов, – это не правильно.
– Тебе хорошо? – шепчет он в ответ мне на ухо, обдавая кожу волной тепла.
– Очень, – признаюсь и ахаю, закинув голову, потому что Мирон проводит пальцами по половым губам, раскрывая их и задевая чувствительное местечко.
– Тогда все правильно, – с будоражащей хрипотцой усмехается он. – А ещё, теперь ты – моя невеста. И я могу делать с тобой все, что захочу.