Перед отъездом был у Врангеля. Принял он меня очень любезно, много говорил о нашей газете, о необходимости руководства ею с моей стороны, словом, полное забвение моих обид на почве неназначения Генквармом и полное желание использовать меня во всех смыслах. Обещал вернуться чуть ли не через месяц – что же и он обещал мне должность Генкварма – оба не сдержим своего обещания.
Судя по его настроению, дела на фронте поправляются – на прощанье облобызались, словом, расстались друзьями.
Хорошо, что мы уехали 11-го – начинается эвакуация лазаретов, т. к. все они у нас без колес – все же надо заблаговременно принять меры – мы едем в последнем поезде прямого сообщения с Новороссийском. Хорош бы я был, если б ждал – одна пересадка извела бы – у нас 14 мест.
А Ростов до сих пор не удосужился ответить по поводу вагона для меня – этакая рвань, можно отказать, но зачем же бесцельно тянуть, все делается, как в мирное время.
13, 14 августа (Новороссийск). Доехали мы в двое суток, т. е. очень скоро, но все же я довольно сильно измучился.
Женю застали и здоровой, и не здоровой – у нее два месяца расстроен желудок и она очень похудела, у нее развилось сильное малокровие, но чувствует она себя, видимо, хорошо. Доктор объяснял это жарой, но жары уже нет. Получается заколдованный круг – от малокровия ее нужно питать, а питать не дает желудок, и бедная девочка худеет.
Славная она по-прежнему, хотя здесь сильно распустилась и своевольничает – ну это ничего, понемногу выправим.
На фронте нами взята Одесса – прорвавшейся в тыл дивизией конницы заняты Тамбов, Козлов и Грязи; все это и в особенности второе очень меня радует. Нам необходим Курск и Воронеж.
15 августа (Новороссийск). Писать не могу – нарыв на правом мизинце мешает. Живу, ем, поправляюсь – по мере сил вожусь с Женей, очень она похудела. Кончаю на этом, больно.
16 августа (Новороссийск). Все то же. Нарыв на мизинце вскрыли, сейчас мешает писать перевязка – слишком большая.
17 августа (Новороссийск). Все то же; никого не вижу, ни с кем не говорю, весь мой кругозор – это «Утро Юга», дальше точка.
Палец проходит, скоро запишу вовсю.
23, 24 августа (Новороссийск). Ничего нового, никого не вижу, ни о чем не думаю – поправляюсь.
25 августа (Новороссийск). Ровно год тому назад я явился к генералу Алексееву, прибыв в Добровольческую армию. Я был 62-м офицером Генерального штаба – как теперь все изменилось!
Сегодня пришел ответ Плющевского, что я опоздал просьбой о назначении в Новороссийск – назначен генерал Абутков. Думаю, что это просто так говорится, все равно он ничего бы не сделал.
27-го еду в Таганрог – думаю попробовать устроиться где-либо, не знаю, удастся ли мне это, в Кавармию возвращаться не хочется.
А впрочем… и там можно дела делать и дойти до Генкварма.
Сегодня только узнал о злой судьбе, постигшей Л.Л. Родцевича-Плотницкого. Он, оказывается, при занятии большевиками Харькова остался там и служил у них, а потом каким-то образом попал в руки Добрармии и был военно-полевым судом присужден к каторге и подал о разрешении ему рядовым загладить свою вину. Жаль мне его, он, конечно, не большевик – сыграла несчастную роль безусловно его жена, из-за которой он остался в Малороссии. Жаль его – молодой генерал с Георгием – как все проходит легко, а я ему когда-то немного и завидовал.
Стоит ли теперь к чему-нибудь стремиться!
Итак, завтра второй год моего фактического пребывания в армии, а по приказам я уже 17 месяцев, а армия существует 21 – т. е. я пропустил 4.
26 августа (Новороссийск). Сегодня 10-летие нашей супружеской жизни, большой прошел срок. Как-то не верится, что все это было так давно, годы прошли со скоростью дней, несмотря на все пережитое.
Сегодняшний день я праздную только благодаря Тате, которая вызволила меня от тифа.
Если б не эта бестолковая жизнь – я бы сейчас был счастливым человеком. Моя семейная жизнь сложилась на зависть каждому.
Чувствую себя совершенно здоровым, только ходить могу плохо.
27 августа (Новороссийск). Пришли газеты с описанием успеха у… Царицына. Врангель и Улагай взяли до 7000 пленных.
Штаб в Новороссийске прошел мимо меня. Сейчас мне предлагают штаб 2-й дивизии в Сочи у генерала Черепова – не хочется уходить на эту линию командира полка, не хочется уходить и с фронта.
Не знаю, на что решаться. Попробую проехать в Таганрог (связь с Царицыном) и в Харьков (связь с Киевом), нельзя ли там что-либо найти.
28 августа (Новороссийск). Выехали в Ростов. В вагоне встретили Гильберта, который рассказывал о зеленых. Их количество растет по мере увеличения бездействия властей. Назначенный специально для борьбы с ними Ген. Добророльский, кажется, больше занят опереточной дивой Пионтковской.
Зеленые – просто разбойники-дезертиры. Грабят, прикрываясь громкими фразами о борьбе с генералами – вешальщиками пролетариата. Свою работу прикрывают офицерской формой. Есть слухи, что они субсидируются Грузией и в связи с кубанскими самостийниками – оттуда и их живучесть.
9 августа (Ростов н<а>. Д<ону>.). Проскользнуть на поезде в Таганрог в вагоне Агапеева не удалось. Централизация доведена до совершенства – пришлось идти в Управление военных сообщений и добиться передачи вагона мне.
Устал до чрезвычайности – все пешком, извозчики недоступны, а трамваи заполнены. Встретил Лисового и Гагмана. Очень мне нравится наружный вид Ростова, даже довольно чисто.
30 августа (Ростов). Целый день в редакции «Великой России». Старые только Львов, Зинаида и Кинг. Встретили радостно, но все это не то. Чувствуешь, что дело, которым я жил, живет и без меня и не по-моему.
Не выдержал и написал «Халкинцы» – возможен конфликт с командованием, т. к. оно их в Армию приняло, а я иду против них.
Материальные дела хорошо – я рассчитывал всего на 15 000 и считал это великолепным. Оказалось, что новое издательство выдало всем сотрудникам за два месяца (я 4000) и нам троим 25 000 (я 8300), а кроме того ликвидация даст 20 000 и, если армия сбросит 71 000, то нам по 2000 еще.
Совсем хорошо, хотя деньги и дешевы.
Слыхал о Колчаке. У него развились мелкие интриги, каждый старается свалить другого. Говорят, что личной воли Колчака мало для того, чтобы сдержать этих мерзавцев, что там дела плохи. Южная группа потеряла 12 000 пленными и 15 000 неизбежно сдадутся, очищая совдепам путь на Туркестан и всемирно-азиатской революции – по-моему, предприятие им не по масштабу и не по силам.
Скверно, что нам самим придется свергать совдепы, на Колчака надежды плохи.
За последний период к нам было переброшено 160 000, а выбито у большевиков 190 000, теперь еще поддадут от Колчака и с Севера. Против 70 000 Колчака (из 180 000) у советских 40 000 и все же он отходит. Нехорошо.
Говорят, что Колчак написал Деникину письмо, что в случае, если последний первым войдет в Москву, он в свою очередь признает его Верховным Правителем России. Вот беспримерная скромность у людей, идущих к власти. Или уж очень она тяжела сейчас. И это возможно.
События в Киеве вырежу из газет – они изложены верно. Наши части верст на 50 за Киевом, готовятся соединиться с поляками, а последние мечтают о Смоленске.
Будут и с ними недоразумения.
31 августа (Ростов – Таганрог). Съездил в Таганрог. Плющевский говорит, что Врангель очень вяло говорил обо мне и упоминал о необходимости получить старого генерала. После этого он с Шатиловым представил трех кандидатов (без меня). Все это для меня ново и Плющевский отчасти прав, что я не был правильно ориентирован. Может, это и не так, но на Врангеля это похоже.
Формируются Новороссийский (Одесский) и Киевский военные округа. В первый я идти не хочу, а во второй заявил свою кандидатуру – это меня бы устроило. Может, что и выйдет. Обещали помощь.
На фронте хорошо, плохо только у Царицына. Штаб уже перешел в поезд. Смертельно ранен Савельев – начальник Астраханской дивизии.
Подчертков мне рассказывал о своей поездке в Париж. А. Драгомиров к Фошу не пошел, был принят у Клемансо, и тот спросил, почему мы так плохо относимся к французам, на что Д. ответил, что после Одессы другого отношения и быть не может.
Англичане всюду безмерно любезны. Жиды, ворочающие Америкой, а с нею всем светом, только теперь повернулись к нам – это приписывают влиянию митрополита Платона в Америке.
Получал 11 100 франков в день, комната стоит 30 франков, т. е. 360 рублей. Значит вся наша дороговизна – результат падения рубля. Донские деньги за границей не идут вовсе.
В Киеве, окруженном фронтами, вследствие отсутствия подвоза – голод. Фунт хлеба 120 р., обед без хлеба 500 p.
1 сентября (Ростов). Сегодня в первый раз повели Женюшку в кино – восторг полный. Она обнаружила недюжинную сообразительность в рассказе потом всего того, что видела.
Все полно рейдом Мамонтова. Он обкладывает Воронеж, который предполагает держать 5000 сформированными им в тылу красных пехоты с 2-мя бронепоездами. Этот рейд станет историческим примером (скверно только, что это гражданская война) – тыл красных против Дона совершенно разорен, власти разогнаны, коммунисты уничтожены, склады сожжены, мобилизованные распущены по домам.
Да, все забываю записать характерную фразу самостийно-большевистского Макаренки в Кубанской Раде – «Штаб Добровольческой армии пришел к нам с котомками, а уехал на 48 поездах» (ограбили-де Кубань).
Как иногда много значит фраза. Конечно, она тенденциозна, лжива и неправильна, но на известные слои впечатление произведет.
А освобождение Кубани, а миллионы донских денег, оставленных армией на Кубани, и т. д. Этакая сволочь.
Сегодня, обещав прицепить мой вагон к 7-часовому поезду, его прицепили к 5-часовому – конечно, мы опоздали и возвращали вагон из Новочеркасска – едем в Харьков только сегодня. Путешествуем как пошехонцы.