ижение, растут «русские хунгузы». Это движение грозит смести и нас, и большевиков, и оно охватит всю Россию, доведя ее до иностранного вмешательства и протектората.
Грустно сказать, но у меня порой является ужас за то, что мы, может быть, лишние, что наша идея для России неприменима – неужели же это так?
20–21 ноября (Киев). Вчера опять был день тяжелых переживаний. С четырех с половиной часов утра меня потребовали на телефон и Штейфон сообщил мне, что части, оборонявшие с севера Киев, ушли на Наталку, т. е. на Подол. На вопрос, что у нас есть, чтобы парировать удар, – ничего.
Словом, положение веселое. После долгих переговоров с Штейфоном, его адъютантом, Бредовым, я уяснил себе, что ничего особенного не произошло и что все сильно преувеличено, но дело было сделано – Тату я поднял, а она собрала все, и в том числе и Женюшку, которой сегодня 6 лет.
День прошел очень тревожно. Противник давит на северный сектор на фронте Ирпеня. Части сосредотачиваются к Боярке медленно. Перепутались полки, словом, была ерунда солидная.
А к вечеру восторжествовала моя идея выслать из Киева нашу тыловую часть и семьи. Последнее хотя и было налажено мною, но доставило мне немало хлопот и тяжелых минут – и не хотелось расставаться с Татой, и страшно было оставить их здесь в предвкушении обстрела и похода пешком.
Но дело сделано. Сегодня наших погрузили. Не успели сделать этого, как пришло известие о восстании в Василькове, т. е. на пути поезда. Сначала задержали поезд, а потом оказалось, что это просто организованное ограбление казначейства и кожевенного завода.
Бог даст, я буду прав, что не оставил моих здесь, – хотя и тоскливо будет, но зато для них безопаснее, а в этом суть моего существования.
На фронте работа идет вяло. Наступление, назначенное на сегодня (как раз в наш праздник), развивается очень медленно. Не нравится мне Бредов – его система управления с затыканьем дыр, а не маневрированием.
Телеграммы
20 ноября. Вчера весь день в городе слышна артиллерийская стрельба, нервирующая население, шли бои в секторе между Днепром и желдорогой на Ковель, противник потеснил наши части, приблизившись на севере к самому городу. Сегодня положение восстановлено перешедшими в наступление нашими частями, вообще красные имеют, по-видимому, задачу овладеть Киевом, наступая против него с востока и запада. Красные грозят также гребенковскому желдорожному узлу, наступая на Пирятин. Управлением внутренних дел ассигнован кредит киевской городской управе 10 000 000. Умер от тифа деятель украинской кооперации Осадчий, освобожден из-под ареста министр Рады по еврейским делам Зильберфарб, арестован гетманский министр путей сообщений Бутенко, известный неудержимой украинизацией на желдорогах. Отправляются поезда на Харьков и Одессу, на последнюю предположен прямого сообщения. Из Варшавы выехал польский представитель к Колчаку Тарговский.
21 ноября. Противник отброшен сильным ударом за реку Ирпень, наше наступление продолжается интенсивно. На левом берегу Днепра противник продолжает теснить наши части к Киеву, по-видимому, выполняя поставленную командованием 12-й советской армии задачу давления на Киев с двух сторон, это парируется контрударом на правом берегу совместно с галичанами, атакующими Бердичев, который они должны занять в силу договора. Возле станции Белозерье, близ Бобринской, бандиты, напав на поезд, расстреляли на месте двух офицеров и двух солдат добровольцев и одного железнодорожного агента и увели с собой 12 раздетыми в одном белье и босиком, без шапок, судьба их неизвестна. Сегодня в Василькове банда в 200 человек ворвалась в милицию, убила пристава, разграбила вещественные доказательства, казначейство и кожевенные заводы. По-видимому, ничего политического, хотя громилы именовали себя петлюровцами. Только что нами с боя захвачено селение Вышгород близ Киева, грозившее городу непосредственно. Положение городского трамвая катастрофическое, из 200 вагонов исправных 25 и ежедневно выбывает из строя один. События на Кубани встречены печатью спокойно и с полным удовлетворением даже «Киевской жизнью», приветствующей в передовой изменения конституции. Присутствие городской управы ассигновало Александровской больнице 100 000 на гробы, так как там скопилось 80 трупов. Сведения о польской армии: аполитична, дисциплинированна, исключение – солдаты Галлера, которые избалованны, есть некоторый успех большевистской пропаганды, численность 500 000, хорошо вооружена и снаряжена, готова к борьбе с большевиками, что задерживается политическими соображениями. Наши части подошли к Староконстантинову.
Сегодня случилось следующее: упрямство Драгомирова наскучило всем. Шуберский, Бреслер, Мельгунов уговорили сначала Вахрушева воздействовать на Драгомирова – поговорили и поручили мне составить доклад. Я написал без бланка, адреса и подписи. В момент доклада мне предложили подписать написанное – ну ничего не поделаешь – я подписал, а на докладе, с молчаливого согласия Вахрушева – доложил (кстати – диктовал я его удивительному писарю – 15 минут).
Абрам закинулся. Во главу угла он ставил, что Киев падет с его отъездом, а с другой стороны, он говорил, что это лишит нас печатаемых здесь денег. Я возражал, что все равно надо быть готовым к тому, что это может случиться через несколько дней.
В результате мой доклад успеха не имел, но все же я не сомневаюсь, что мысли Абрама пошли по тому направлению, куда я его толкнул. А это тоже успех с таким человеком – увидим, какие плоды будут. Я ему, кроме того, сказал, что совершенно не верю в успех Бредова на левом берегу. И это увидим.
Как-то будет дальше. В тылу повстанческое движение растет. По отношению к офицерам оно определенно враждебное. Вот выписка из донесения: «Не удовольствовавшись ограблением и расстрелом 2-х офицеров, двух солдат и одного железнодорожника на месте – бандиты увели с собой 12 человек офицеров, среди которых наш поручик Федоров. Крестьяне видели, как их вели раздетыми, в одном белье, босиком, без шапок в сторону селения Малая Бузунь…»
Да, нам всем несладко. А повстанческое движение растет и растет с каждым днем и оно захлестнет нас и большевиков.
НАЧАЛЬНИК
оперативного отд.
20 ноября 1919 года
№
г. Киев
ДОКЛАД
Фронт Вооруженных Сил Юга России за последнее время медленно, но безостановочно отходит от достигнутых летом и осенью 1919 года рубежей. Насколько можно судить по последним оперативным донесениям всех Армий, движение это, несмотря на принимаемые меры противодействия, в ближайшее время едва ли остановится.
В связи с этим положение Киевской области, обнимающей собой оба берега реки Днепра, становится все более и более затруднительным – количество войск на левом берегу Днепра, а также и отход левофланговых частей Добровольческой армии, неизбежно приводит к заключению, что клин, вбиваемый противником между Добровольческой Армией и Войсками Киевской Области, постепенно будет проникать все глубже и глубже.
При дальнейшем развитии наступления красных, а также при хронической малочисленности наших войск, левобережный участок грозит обратиться в ближайшем будущем, ни более ни менее как в ряд предмостных позиций: у Киева, Канева, Черкасс и Кременчуга.
В этот момент район области, ограничиваясь с востока линией Днепра, с юга и запада указанными директивой Генерал-квартирмейстеру штаба войск Киевской области Главкомом разграничительными линиями, а с севера – линией фронта, весь перейдет исключительно лишь на правый берег реки, где и сосредоточится центр тяжести войск области, оперирующих против красных.
Операции же на левом берегу реки, возможные при сохранении указанных выше предмостных позиций, при наличии ничтожных сил, едва ли отразятся на положении фронта Вооруженных Сил Юга, так как, даже при успехе, удары эти будут настолько неглубоки, что едва ли остановят противника в его стремлении на юг, облегчаемом наличием соединяющихся с ним повстанческих банд, а может быть, и центром их – екатеринославским гнездом махновцев.
Все вышеизложенное заставляет остановиться на том обстоятельстве, что в связи с обстановкой данного момента, а также и перспективами ближайшего будущего, пребывание Центра Управления Киевской областью в Киеве, как в военном, так и в гражданском отношении едва ли соответствует обстановке.
В военном отношении, если смотреть на линию фронта Вооруженных Сил Юга, Киев и в данную минуту представляет собою передовой пункт, выдвинутый к северу. Положение это, благоприятное для нанесения фланговых ударов на все стороны, парализуется, однако, упомянутым выше недостатком сил.
В гражданском – пребывание центра управления области на крайнем северном участке ее, подверженном всем случайностям и переживаниям, свойственным линии фронта, едва ли облегчает работу всех высших учреждений области.
Базирование на одну лишь железнодорожную ветку Киев – Фастов поневоле заставляет задуматься также и о прочности подобного положения. В самом деле, малейший неуспех на ближайших к Киеву боевых участках неизбежно заставляет думать о необходимости своевременной эвакуации как грузов, так и учреждений, дабы аппарат военного и гражданского управления мог быть своевременно перемещен в новое, безопасное от боевых переживаний место.
Надо полагать, что такое положение вещей неизбежно отражается и на продуктивности работы, если не военной, то гражданской части управления.
Вместе с тем пребывание центра командования войсками области на выдвинутом в сторону противника передовом пункте неизбежно привлекает внимание командования к мелким перипетиям ближайших боевых участков, вместе с тем оставляя без должного внимания всю остальную, весьма длинную линию фронта[146].
Все вышеизложенное заставляет прийти к заключению, что несмотря на несомненное политическое значение Киева как центра Юго-Западного Края, его положение, в силу создавшейся боевой обстановки, совершенно не соответствует тому положению, которое он должен иметь в силу пребывания в нем центра военного и гражданского управления области.