8 января (Одесса). Сегодня получил назначение (пойдя добровольцем в штаб обороны) членом в «Комитет народной обороны и охраны Херсонской губернии и города Одессы» – где входят 5 членов колонистов, 5 от волостей, 5 от думы и один от штаба обороны – я. Говорил с председателем доктором Флеммером, он сказал мне, что время сильно упущено, т. к. недели 2–3 назад можно было бы легко поднять колонистов и крестьян – теперь все стало труднее. Решили обсудить это завтра на заседании, изыскав средства исправить ошибку.
Хорош другой «Общественный комитет содействия обороне г. Одессы и одесского района» – социалистического типа (едва ли не склонен к большевикам) – туда входят представители от: Союза Георгиевских кавалеров, Кадеты, Домовые организации, Союз христиан приказчиков, Государственных служащих, Отдел пропаганды, Радикалов-демократов, Союз возрождения России, Партия Народных социалистов, Комитет помощи Добрармии, Херсонский земельный банк, Русское общество пароходства и торговли, Плехановцы, Трудовой крестьянский блок, кооперативы, железнодорожные рабочие и др. Председатель Богуцкий, товарищ его Одинец – председатель Союза Возрождения России и бывший министр Брестской Рады. Вот говорильня-то.
На фронте плохо. Каховка занята красными – следовательно, связь с Кубанью по Индо-Европейскому проводу у т р а ч е н а, а точных указаний от Ставки здесь так и не получено.
Наши части заняли Новомиргород, т. е. идут там, где нет противника, тот идет от Долинской на Николаев, т. е. там, где одним своим движением ликвидирует наш успех. Бессмыслица.
Большевики по своей сводке собираются взять Одессу к 1 мая, т. е. к 18 апреля. Они могли бы это сделать и раньше – не знаю почему они медлят.
Слухов без конца. Самый модный сейчас – обратное занятие Ростова и начало переговоров наших с большевиками по настоянию Англии. Якобы большевики провозгласили отмену смертной казни и лозунг, что «нет красных и белых офицеров – есть офицеры русские», все это, конечно, абсурд типа шкурной ориентации – только бы как-нибудь спасти свою шкуру.
Сегодня мне пришло в голову меткое сравнение для характеристики Деникина – лучшее его достоинство составляет главный его недостаток – это его честность.
Я думаю, что это правильно.
В деле обороны Одессы делается немало глупостей. Начальник обороны района Одессы (Николаев – Вознесенск – Дубоссары) граф Игнатьев, казалось бы, должен подчинить себе Комкора 2 Промтова, Начдив 7 Бредова и полковника …[149] с их отходом на зону обороны, а он, между тем, имеет права только на формирования. Схема его власти, приведенная выше, – непонятна.
Кроме того, в городе начальник обороны города, и е подчиненный Игнатьеву, и начальник гарнизона, не то подчиненный Игнатьеву, не то Стесселю (начальнику обороны города), этакая ерунда.
9, 10 января (Одесса). Человек предполагает… Вместо поездки на фронт для принятия полка я получил предписание немедленно выехать в… Константинополь. Дистанция огромного размера.
На меня возложен вопрос снабжения Одесской области углем, для чего дают офицера от В. Сообщений на случай нашего ухода под давлением, на что похоже, так как красные уже давят на Николаев. Ввиду того что Ставка совершенно не дает указаний, а связь с ней с занятием красными Каховки утеряна, ориентировка здешнего командования в том, что делается в Константинополе по нашему адресу. Само собой разумеется, что я поставил условием поездку Таты и Жени со мной – это удовлетворено, т. к. понятно, что сейчас оставить здесь семью можно только в случае поездки на Север, но не на Юг.
Задача нелегкая – денег дают всего 20 000 Романовскими, что равно 120 000 донскими – попробую, что выйдет из этого.
Был на съезде крестьян и колонистов по вопросу о необходимости создания обороны. Много было сказано хороших речей, но были и явно большевистские: один солдат – рабочий-колонист заявил, что с одной стороны толкают крестьянство негодные комиссары, а с другой гнилые генералы – надо золотопогонников поставить в первые ряды (а при Корнилове кто первый поднялся), а штаб разогнать и сесть самим (как будто это тоже не было проделано и не дало развала) – словом, большевик явный.
Нехорошо вел себя и пресловутый Кирста – он несомненный демагог и желает играть роль, взывает к крестьянам и заверяет их в необходимости поставить во главе того, кому «они доверяют», т. е. не его ли самого.
Но в общем благоразумная часть победила и решено было оборону создать громадным большинством, причем при обратной проверке протестующие не встали, что тоже показательно.
В общем, впереди масса дела. Итальянский корабль «Пиза», на котором я должен был ехать, – ушел.
11, 12 января (Одесса – пароход «Дюмонд Дюрвиль»). Весь день 11-го я метался по Одессе, чтобы получить паспорта и необходимые визы. День стоит того, чтобы его описать. Особенно важно принять во внимание, что это хлопоты офицера Генерального штаба, командируемого весьма срочно по приказанию высшей в стране власти Командующего.
Итак, мы на пароходе, до слез обидно, что мои дневники остались в Харькове, на случай неудачи они были бы нам средством к жизни, а так когда я их получу, да и уцелеет ли этот мой пятилетний труд.
Со слезами на глазах смотрел я на Россию, постепенно скрывавшуюся из глаз. Неужели же навсегда и начинается эмигрантский период жизни? Не дай Бог.
Документы А.А. фон Лампе
Начальник Штаба Копия
Командующего Войсками
Новороссийской Обл.
Константинопольскому Представителю
по Отделу Вооруженных Сил Юга России
Генерал-Квартирмейстера Генерал-майору Агапееву
января 10 дня 1920 г.
№. 0947.
г. Одесса
Ввиду отсутствия связи со ставкой и большой зависимости войск Новороссийской области в смысле снабжения от Константинополя, Командующий Войсками командирует в Ваше распоряжение своего представителя Генерального Штаба Полковника фон Лампе и при нем поручика Ляшковского.
Полковник фон Лампе снабжен авансом для оплаты содержания своего и названного обер-офицера. Размер содержания прошу установить, применительно к содержанию Вашей миссии.
(подпис.) Генерал-майор Чернавин
Генерал-квартирмейстер
Генерального штаба Полковник Даровский
С подлинным верно:
И.д. Штаб Офицера для поручений
Штабс-Ротмистр Третьяков
Генерального Штаба Полковнику фон Лампе
Предписываю Вам с получением сего отправиться в Константинополь в распоряжение Представителя Вооруженных Сил Юга России Генерал-Лейтенанта Агапеева в качестве моего представителя.
В Ваше распоряжение назначается Поручик Ляшковский.
Вам разрешается взять с собой семью.
Генерал-Лейтенант
Начальник штаба Шиллинг
Генерального штаба
Генерал-майор Чернавин
Статьи А.А. фон Лампе
Лучше смерть, чем плен!
С таким героическим решением четыре месяца тому назад покончил с собою опустившийся, вследствие порчи мотора, в расположение красных, военный летчик капитан Гибер фон Грейфенфельс. Преследуемый большевиками, после того как ему удалось сжечь поврежденный аэроплан, молодой офицер расстрелял все свои патроны и последним покончил с собой, прервав свою, драгоценную для России, жизнь.
Удивительно цельная натура был этот капитан Гибер.
Никогда не видав капитана Гибера, я много слышал о нем, и вот теперь, через четыре месяца после его героической кончины, хочется вспомнить о другом его подвиге, совершенном еще на внешнем фронте юным подпоручиком, во имя того же лозунга, с которым погиб он 15 июля под Царицыном.
Осенью 1914 года, когда наши войска, победоносно продвигаясь к Кракову, форсировали реку Сан, главным местом переправы группы генерала Крузенштерна была избрана деревня Брандвица. 89-й пехотный Беломорский полк должен был демонстрировать переправу ниже по Сану, у деревни Кемпа.
Какой из двух пунктов, избранных для переправы, будет главным, конечно, в войсках никто не знал.
И вот молодой офицер, бывший всего лишь младшим офицером в команде беломорских разведчиков, своим ясным пониманием долга делает из демонстративной переправы героический пример, на котором должны будут учиться солдаты, а не «товарищи», будущей Российской армии.
Переправу у Кемпа обороняли тирольские стрелки. Стреляя разрывными пулями, они развили настолько интенсивный и меткий огонь, что перебивали канат, на котором держался паром с переправлявшимися беломорцами.
Под градом пуль переправив на неприятельский берег из 500 человек менее половины, подпоручик Гибер окопался и… оказался совершенно отрезанным от своих, т. к. заградительный огонь подвезенной австрийцами артиллерии уничтожал всякую возможность подать ему людей, патроны и продовольствие.
Время шло. Положение маленького отряда становилось критическим. Не ранеными осталось не более 50 человек. Австрийские атаки отбивались все с большими и большими трудами. Люди устали, сменять их было некем, заснуть – значило погибнуть.
Но побуждаемые примером своего юного начальника, солдаты не теряли присутствия духа и умудрялись при отбитии атак захватывать пленных, которые и ухаживали за нашими ранеными, заряжали винтовки, т. к. защитники клочка берега не могли оторваться от бойниц, где стреляли из отбитых у противника австрийских ружей; русские винтовки, лишенные патронов, лежали около, они должны были отбить последнюю атаку.
Видя безвыходное положение русских, австрийцы предложили им сдаться.
Как же ответил подпоручик Гибер фон Грейфенфельс на это предложение, гарантировавшее ему жизнь?
Переплывший через Сан охотник принес краткое донесение начальника отряда: «Мне предлагают сдачу, я считаю ее позором. С 50 оставшимися людьми я буду пробиваться на соединение к нашим частям, переправившимся у Брандвицы.
В голове и хвосте “колонны” понесут фонари; прошу на всем нашем 4-верстном пути сквозь толпу неприятельского расположения помогать огнем нашей артиллерии.
Дай Бог победы родине! Лучше смерть, чем плен!»
Таково было приблизительно донесение, характеризовавшее геройский порыв молодого офицера.
С немым ужасом следили беломорцы с русского берега, как собирались на верную смерть их друзья!
Но попытка пробиться не удалась! Силы были слишком неравны, и маленькому отряду пришлось вернуться в свои облитые кровью окопы.
Раздосадованный неудачей подпоручик Гибер, в сопровождении одного лишь солдата, вновь «переходит в наступление» и благодаря тому, что у сонных австрийцев винтовки оказались без штыков, наши два героя уничтожают еще более 20 врагов!
Наступало утро. В австрийских окопах было заметно оживление, слышно было, как примыкались штыки, по-видимому, готовилась последняя атака, отбить которую уже не было сил!
Русские мысленно прощались с близкими, прощались с жизнью!
Наступал конец, о сдаче не было и речи.
Лучше смерть, чем плен!
Но вдруг в австрийском лагере все стихло. Атаки не последовало, а потом высланные вперед разведчики принесли ошеломляющую новость – противник отходит.
Обойденные с тылу переправившимися у Сандомира русскими войсками, австрийцы поспешно отступали. Судьба чудом спасла истерзанных беломорцев.
Это было в 1914 году.
Уцелевший среди невероятного огня подпоручик Гибер, у которого была пробита неприятельской пулей кокарда на фуражке, конечно, попал в Добровольческую армию и здесь погиб, оставшись верным все тому же лозунгу чести: «Лучше смерть, чем плен».
И это в то время, когда по всей Европе люди сдавались тысячами!
Да, много героев было в старой русской армии, но и среди них капитан Гибер фон Грейфенфельс был ярким исключением!
Жаль его!
Л.Г. Семеновский
Мобилизация офицеров
Наконец раздалось давно желанное слово! В Киеве, пережившем за последние два года десяток всевозможных окрасок, в Киеве, где бывшие русские офицеры появлялись в чуждой им форме украинской сепаратной армии, загнанные в нее голодом или ошибочно понятой целью постановки гетманской буффонады, в Киеве, где под красной тряпкой интернационала губили и убивали русских офицеров, в этом многострадальном городе русской властью объявлена мобилизация русских офицеров в русскую армию.
Слава Богу, кончилось время добросовестного и злостного заблуждения, кончилось время произвольного выбора места службы теми, кто от колыбели готовился занять одно только место в рядах русской армии на защиту Великой России.
Кончилось время произвольной продажи офицерского мундира, продажи боевого опыта оптом и в розницу, кончилось время, когда бывший командир корпуса, георгиевский кавалер, не желавший поступать в украинскую армию, должен был служить в том же Киеве сторожем в гараже Красного Креста.
Кончился нелепый период спекуляции на звание «бывшего» офицера, сменившего оружие на лакейскую салфетку и георгиевский крест на значок официанта.
Кончилось кошмарное время, когда звание «бывшего» офицера было лучшим патентом на мученическую смерть в стенах чрезвычаек во имя «свободы, равенства и братства», или на площадях города во имя торжества грязного красноармейского сапога.
Раздался мощный призыв: долой все пересуды, долой все крупные спекуляции – Русь призывает на свою службу тех, кто клялся ей в верности в былые светлые дни!
И нет места рассуждениям, нет места отговоркам – все, кто с честью носил имя русского офицера, кто недаром получил право носить так ненавистные красным разбойникам погоны, все те уже добровольно вступили в ряды армии, спасающей Русь; все, кто еще раздумывает и вспоминает старые, бессмысленные сказки и провокации о «неприемлемости добровольческой программы», на чем спекулировали упорно не желавшие рисковать своею драгоценною жизнью, теперь рискуют получить вполне «приемлемую» программу – полевой суд за дезертирство. Тот, кто рискует за счастье родины жизнью честных, не пожалеет и изменивших ей во имя личных интересов!
Довольно бредней, довольно хватанья за свое маленькое благополучие, купленное ценою отказа от офицерской чести – призывом свыше всем, кто имел когда-то честь носить погоны русского офицера, открыть широкий путь в ряды своих былых боевых товарищей, в ряды тех, что, презрев опасности, забыв родной кров, забыв свои семьи и личный покой, донесли из далекого, затерянного на Северном Кавказе Екатеринодара обагренное кровью Корнилова знамя русских добровольцев до измученного Киева, и кто донесет его чистым до стен уже недалекой Москвы!
Нет места сомнениям – все в ряды армии!
Л.Г. Семеновский
№ 48, 20 октября
Славные годовщины
«В этих потоках крови, в этих длинных списках павших на поле брани наиболее почетное место принадлежит великим страстотерпцам – русскому офицерству».
Из речи ген. Деникина 1 ноября 1918 года
Год тому назад, накануне первой годовщины существования Добровольческой армии, ее Главнокомандующий генерал Деникин в Екатеринодаре, на торжественном заседании Кубанской Краевой Рады в сильных и проникновенных словах подвел итоги всего совершенного армией за первый год ее жизни и со свойственной ему прямотой высказал свой взгляд на дальнейшие ее задачи, взгляд, который исповедовали тысячи добровольцев, бестрепетно следовавших за Алексеевым, Корниловым, Марковым и так же, как и в них слепо веровавших в их преемника, генерала Деникина, на долю которого выпал высокий и тяжелый жребий руководить восстающей из мертвых страной.
Слушавшим слова Главнокомандующего все прошлое казалось сном. Действительно, всего год назад Добровольческая армия насчитывала в своих рядах всего лишь 200 бездомных и голодных офицеров, а в кошельке призывавшего их на великий подвиг ген. Алексеева – всего лишь четыреста рублей. Со всех сторон на эту кучку людей, любивших Родину больше самих себя, больше своей жизни, бросалась грязь и клевета, сыпались проклятия со всех сторон, ложь обволакивала этих «контрреволюционеров», для которых слово Родина было много ближе и священнее, чем для тех, кто мнил себя истинным защитником народа.
Все прошлое казалось сном! Кучка людей, пройдя крестный путь 1-го и 2-го Кубанских походов, заплатив за успех драгоценными жизнями Корнилова и Маркова, достигла освобождения Кубани и, понеся потери свыше 30 000 чел. убитыми и ранеными, вновь стояла грозной силой, тревожившей народных комиссаров.
Это казалось сном! Полученное во время произнесения речи Главнокомандующим известие о взятии добровольцами затерянного на Северном Кавказе Ставрополя вызвало взрыв общего восторга, вызвало громадный подъем среди присутствовавших.
Прошел еще год, сколько событий поглотил он, как изменилась судьба руководимой ген. Деникиным Добровольческой армии, как выросла она в глазах всего мира, как далек теперь Ставрополь!
Сбылись вещие слова Главнокомандующего[150]: «Не должно быть Армий Добровольческой, Донской, Кубанской, Сибирской. Должна бы быть Единая Русская Армия, с единым фронтом, единым командованием, облеченным полной мощью и ответственным лишь перед русским народом в лице его будущей законной верховной власти».
Сбылось желание добровольцев – нет разрозненных сепаратных армий, есть вооруженные силы Юга России, растянувшие свой фронт поперек всей Южной России более чем на полторы тысячи верст.
События пошли дальше самых радужных ожиданий; армии тех, «что предательски отвернулись от своей Родины и вражескими штыками создали себе временное и призрачное благополучие», прекратили свое существование и влились в состав вооруженных сил Юга, подчинение которых Верховному Правителю России адмиралу Колчаку сделало эти силы той русской армией, о которой лишь мечтал год тому назад ее вождь!
За последний год Добровольческая армия плоть от плоти кровь от крови старой героической русской армии, созданная под руководством ее доблестных вождей, в числе которых были два русских Верховных Главнокомандующих, созданная «великим страстотерпцем русским офицером», развернулась в грозную силу, в мощный государственный организм, с которым считаются бывшие друзья и бывшие враги Великой России, стремясь залучить ее в свои потрясенные мировой войной ряды, и недалек тот час, когда исполнится мечта, высказанная генералом Деникиным – труды добровольцев доведут: «Ее – родную нашу, любимую, больную… до международного судбища, чтобы там она могла, хотя тихим и слабым голосом сказать, что требует русский народ».
«Да, требует», повторим мы слова ген. Деникина, заставившие год тому назад притихнуть Кубанскую Раду – именно требует – это сознали союзники, сознали всю неуместность отсутствия представителя России там, где с правом решающего голоса сидели представители чуть ли не Чили и Уругвая.
И мы будем требовать, – кровь добровольцев, положивших свою жизнь за это право, штыки уцелевших их боевых соратников дают нашей измученной Родине именно право требовать, а не просить – сбылась еще одна мечта ген. Деникина!
Прошло всего два года с момента, когда слабые руки маститого ген. Алексеева зажгли на южной окраине России слабый светильник, развернули слабыми руками захватанное грязной толпой русское знамя, – а созданная им Добровольческая армия стоит во главе русского народа и властно требует у всего мира права на существование своей Родины, грозно зовет к ответу захватчиков власти, истерически вопящих, как и год тому назад: «Все на южный фронт: работники, автомобили, орудия, винтовки»…
Ничего не поможет, армия добровольцев во главе со своими испытанными вождями, пройдя за минувший год с боями свыше 1000 верст по покрытому кровью Югу России, добьется освобождения всей ее территории из-под власти разнузданного хама и достигнет соединения всех частей, всех классов страны во имя возрождения Великой России, добьется уже потому, что «Добровольческая армия, ведя войну за самое существование России, не преследует никаких реакционных целей и не предрешает ни формы будущего образа правления, ни даже тех путей, какими русский народ объявит свою волю».
Исповедуя только одну мысль – возрождение России, имея лишь одно чувство – любовь к измученной стране, – Добровольческая армия не может не увлечь за собой исстрадавшийся под властью чрезвычаек русский народ на борьбу за существование Родины, и она увлечет его, поведет его к победе, поведет за широко развернутым русским трехцветным флагом, перед которым склонятся все партийные плакаты, как склоняются уже якобы государственные флаги нелепых окраинных образований.
Воссоздание родной страны, уничтожение зла анархии, «суровая кара палачам, милость заблудшим, темным людям и высокая справедливость в отношении массы безобидного населения, страдавшего в темные дни бесправия» – вот стимул, данный Добровольческой армии ее Главнокомандующим, и с этим стимулом добровольцы пойдут вперед, как шли и раньше, в «жару и стужу, переносили невероятные лишения, гибли тысячами… И только одна заветная мысль, одна яркая надежда, одно желание одухотворяло всех – спасти Россию»!
И будет одухотворять!
Л.Г. Семеновский.
Киевлянин. 2. № 1
Годовщины
Идут дни, мчатся годы! Есть годовщины, о которых помнят все – годовщины славы, чести, радости. Но есть мрачные, черные дни, при воспоминании о которых сжимается ужасом сердце, когда душа болит за то, что было содеяно людьми, которых имя тоже русские.
Если вчерашний день будет памятен России радостью сознания, что когда-то, в эту минуту, получили свободу те, кто встал за страну, те, которых вели на казнь, которых лишь случай вырвал из лап смерти, то сегодняшний день, день ужасных, кошмарных переживаний, черным пятном выделяющийся даже среди тех ужасов, которые выпали на долю России за последние два года!
Вчера минуло два года, как при явном содействии верховного главнокомандующего генерала Духонина бежали из Выховской тюрьмы герои первых шагов Добровольческой армии и ее теперешние вожди.
Сегодня день, о котором с ужасом вспомнит каждый верный – сегодня день мученической смерти ген. Духонина, день растерзания его грязной могилевской толпой по почину новых властителей России – матросов с «Авроры» во главе с пресловутым прапорщиком Крыленко.
Вознесенный случаем, бегством Керенского на должность верховного главнокомандующего, генерал Духонин не покинул до самой своей смерти доверенного ему судьбой поста и остался на нем до момента мученической смерти, пренебрегая возможностью уйти с другими, видимо сознавая, что случайный, но высокий жребий, выпавший на его долю, обязывает к исключительному неведению. И это он выполнил до конца.
Когда Россия увидела первую гримасу октябрьской революции, когда во главе миллионной армии был поставлен обозный прапорщик, военный ценз которого заключался лишь в растлевающей ее пропаганде, – генерал Духонин твердо ответил, что он не сдаст армии на поругание, не подчинится нелепому велению самозванного совнаркома.
Когда же все, кто обещал свое содействие, свою поддержку выступившему на защиту армии генералу Духонину, оставили его, малодушно забыв свои обещания, он, оставшись один, должен был уступить силе, но не согласился залить кровью русских людей занимаемого поста, не допустил защиты Славки верными ему ударными батальонами, и своей собственной кровью запечатлел и измену других, и свою верность.
Остался верным и получил ту награду, которую уже два года дает пресловутая «свобода» всему, что честно и чисто.
Погиб мучительной смертью, погиб под ударами кулаков, прикладов и сапог изуверствующего хама, погиб единственным видом смерти, которого он опасался, боясь «обратиться в кусок мяса».
И когда из него сделался этот кусок, когда он, погибший искупительной жертвой за бежавших быховских узников, уже был мертв – грязная толпа, забывшая, да и не знавшая о чести и долге, еще долго издевалась над мертвым изувеченным телом, кощунствуя над ним и не давая предать его родной земле, за которую умер покойный, виновный лишь в том, что верно служил ей, не боясь ни мучений, ни смерти.
Черная годовщина сегодня, мрачный день, но ни забыть, ни пропустить его не может никто. Такие дни надо знать, о них необходимо вспомнить, чтобы в ужасах прошлого учиться будущему, чтобы душа, содрогнувшаяся от черной бездны минувшего, инстинктивно потянулась бы к свету будущего.
Много жутких дней внес в историю России черный октябрьский переворот 1917 года, но не было дня чернее дня смерти генерала Духонина.
И здесь, в Киеве, над его могилой, которая долго скрывалась родными и близкими, напуганными ужасами расправы с живым, кошмарными издевательствами над трупом, мы должны вспомнить о том, кто сумел быть честным до конца.
Пусть его смерть, пусть пролитая темною обезумевшей толпой кровь будет искупительной жертвой за светлое будущее страны, и это сознание поддержит нас в теперешние тяжелые дни.
Л.Г. Семеновский
Прим. ред. Звери-люди, убившие ген. Духонина, были только гнусным, но слепым орудием в руках немцев. Толпой убийц руководил переодетый матросом немецкий офицер Таулер – он же и нанес первый удар. Когда германия одевается в траур ради постигших ее бедствий, – пусть напоминает об ужасных приемах, пущенных ею в ход против России. Кто пускает чуму в соседнюю страну, чтобы ее победить, пусть не забывает, что чума не признает ни границ, ни фронта. И прежде, чем мечтать о реванше и мести, следовало бы искупить свои преступления.