тановилась весьма сомнительной вследствие того, что подготовлялось заключение мира между Эстонией и Советской Россией. Тыл армии опирался на новую эстонскую границу; большое влияние на судьбу армии имели англичане, которые обещали ей всяческую помощь, до содействия их боевого флота включительно, но уже в предвидении этой помощи вмешивались в чисто русские дела. В этом направлении английский представитель дошел до крайности, так как он позволил себе поставить ультиматум генералу Юденичу, требуя от него образовать правительство области… в 40 минут. Естественно, что подобные меры не улучшали ни русско-английские, ни русско-эстонские взаимоотношения, а все результаты такого положения раньше всего отражались на многострадальной русской армии.
В октябре 1919 года обстоятельства требовали спешного перехода в наступление, хотя для этого далеко еще не все было подготовлено. Повсеместно, на всех белых фронтах добровольцы должны были своею кровью восполнять недостатки политики и стратегии. Так же было, конечно, и на Западном фронте. Приближалась зима – несчастное население Петрограда, жестоко страдавшее от террора большевиков, должно было страдать еще и от голода. Подвоз необходимого пропитания был возможен только морем, которое могло замерзнуть, – надо было спешить. Противобольшевисткие элементы, которые уже сорганизовались в самом Петрограде и впоследствии заплатили тяжелыми муками и самой своей жизнью за их жертвенность, просили о скорейшем продвижении. Эстония стояла перед заключением мира с большевиками. Армии генерала Деникина победоносно продвигались к Москве, отвлекали на себя внимание большевиков, англичане определенно обещали помощь своего флота левому флангу молодой армии. На обоих флангах белых стояли союзные эстонские полки. Дух молодой армии требовал наступления и героических действий, надо было решаться на последний удар, надо было напрячь все силы, чтобы достигнуть решения главной задачи, которая стояла перед полками армии генерала Юденича – занятие Петрограда, что было бы тяжелым моральным ударом для врага.
13-го октября Северо-Западная армия перешла в наступление, которое еще в сентябре было заботливо подготовлено рядом боевых столкновений.
Наступление велось с большим воодушевлением и разворачивалось с успехом. Колонны Белой армии наступали вперед и во второй половине октября достигли района бывших летних стоянок русской Императорской армии и заняли: Павловск, Царское Село, Красное Село. Солдаты уже видели купола петроградских соборов, казалось, что преследуемая армией цель уже настолько близка, что она без сомнения будет достигнута. Полки горели желанием сражаться, жители занимаемых и освобождаемых городов и деревень встречали их с восторгом. Но всякое напряжение сил имеет свой предел… и это обстоятельство становилось заметным. 23-го октября один из полков в центре боевого фронта не выдержал и отошел… Силы других полков сдали, они тоже начали отходить, резервов у белых не было и они не могли их иметь все, что имела белая армия в своих рядах, было уже брошено в бой. Инициатива перешла к красным, которые имели в своем распоряжении неисчерпаемую массу запасов в человеческом и материальном снабжении всей России и ранее всего имели в своем распоряжении бронированные поезда, которые, действуя в богатом железнодорожными путями при Петроградском районе, были для белых очень опасны. Предоставленные белым англичанами танки были попросту старой рухлядью – с их слабыми моторами, они не были в силах действовать на мокрых осенних дорогах. К присланным теми же англичанами орудиям кто-то еще в Англии «позабыл» прислать замки, без которых, конечно, стрелять они не могли.
Образ действий эстонского правительства при первом же намеке на неуспех белых становился определенно неприязненным. Расположение эстонских полков на обоих флангах белой армии делало положение этих флангов малонадежным и даже угрожаемым. Нельзя не вспомнить одного боевого эпизода на крайнем левом фланге белых, эпизода, который, вероятно, послужил одним из оснований поражения белых. Гарнизон советского укрепленного пункта «Красная горка» уже некоторое время вел переговоры с белыми и готовился перейти на их сторону. Как раз в момент решительного наступления белых – он послал к ним депутацию для окончательных переговоров. Однако депутация эта попала не к русским, а к эстонским войскам – депутация соглашалась, чтобы гарнизон сдался только русским; эстонцы на это не соглашались, и попытка окончилась тем, что эстонцы просто расстреляли депутацию. Эта бессмысленная жестокость потрясла гарнизон и в самый трудный для большевиков момент сохранила им укрепленный пункт. Английское правительство, которое определенно обещало содействие своего флота на море, что весьма затруднило бы положение большевиков, не только не выполнило своего обещания, но, напротив, английский флот не был даже в состоянии подавить огонь красных судов, которые помогали своему фронту и наносили значительные потери белым… В то же время красное командование сосредоточило, используя все средства страны, все свои резервы на флангах белых и ввело в бой все свои силы, до курсантов, которые, конечно, защищали советскую власть, включительно; путем террора мобилизовало красноармейцев, понуждая их к наступлению пулеметным огнем в их спины… так наступила неизбежная перемена и в начале ноября началось отступление белых на запад… К 14-му ноября белые не имели в своем распоряжении ни одного города и были прижаты к эстонской границе… началась мучительная агония белой армии.
Расположенные к белым элементы в эстонском правительстве были к этому времени заменены элементами шовинистическими, которые принятыми ими мерами превратили поражение армии в трагическую катастрофу. Прижатая к границе белая армия была еще перегружена наличием при ней семей бойцов и гражданским населением, присоединившимся к армии, чтобы избегнуть большевистского террора, она жестоко страдала от холода и голода и шла к уничтожению вследствие свирепствовавшего в ее рядах сыпного тифа… Командование должно было соглашаться на все условия эстонцев, как бы они тяжелы ни были. Северо-западная армия прекратила свое существование и умерла в страшных муках. Пропущенные на эстонскую территорию бойцы были вынуждены работать на лесных работах, и в невероятных условиях поплатились они своим здоровьем и своими жизнями только за то, что они не изменили своей родине, остались ей верными до конца и во имя ее спасения приняли на себя страдания и смерть.
Январь 1919 года принес объяснение непонятному поведению эстонцев. 3-го января было заключено перемирие между красными и эстонцами – мир был предрешен, и это, конечно, лишало эстонцев всякой заинтересованности в судьбе белых; конец января принес с собой ликвидацию всех учреждений Северозападной армии. Это достижение совпало с заключением Совето-Эстонского мирного договора в Юрьеве. В ликвидации Северозападной армии, при невозможности использовать ее где-либо для продолжения борьбы против большевиков, решающую роль играла Эстония.
VII. Крым
Так сражались русские верные, или, как их в России называли, «белые», не думая ни о себе, ни о своих семьях, на всех границах России за счастье родины, стремясь спасти ее из рук узурпаторов, слуг III Интернационала. Они сражались с бесконечными трудностями, не имея достаточно даже боевых средств, в то время, как красные имели в своем распоряжении все запасы, собранные еще императорской властью. Судьба всех фронтов, добровольно объединившихся под властью Верховного Правителя России адмирала Колчака, признанного в этом звании представителями государств Антанты и потом ими же преданного, была исключительно жестокой. К началу 1920 года все эти фронты были на пути к полной ликвидации, и конец февраля закончил их существование. Пролитая большевиками кровь адмирала Колчака как бы подчеркнула конец белых в России.
Но все же на одной границе России, на юге, в Крыму, сопротивление белых еще не было прекращено, и потому большевики еще не могли праздновать полную победу.
На маленькой территории Крымского полуострова в начале 1920 года сконцентрировались собравшиеся со всех гаваней Черного моря полуодетые и почти не вооруженные остатки армии генерала Деникина.
Громадные запасы одежды и снаряжения были брошены в Южной России, и не было никаких средств одеть и снабдить голую и почти безоружную армию. Было достаточно ружей, но не хватало пулеметов и пушек. Почти все танки, бронированные машины и аэропланы были оставлены в руках противника. Небольшое число спасенных бронеавтомобилей не могло быть использовано, так как бензина вообще не было. Огнестрельных припасов, а в особенности снарядов, могло хватить только на короткое время.
Нельзя было перевозить орудия, так как не было лошадей. Природные конники-казаки были вынуждены перед переездом в Крым собственной рукой убивать своих лошадей, чтобы их боевые товарищи не стали добычей красного врага. В бедном лошадьми Крыму не было никакой возможности пополнить конский состав, в особенности ввиду приближения весенних полевых работ… Почти все воинские части, которые были переброшены в Крым, – потеряли свои обозы. Остатки армии были сильно деморализованы, и даже командование стояло перед серьезными сомнениями… Сам генерал Деникин, который стоял во главе армии в Крыму, по-видимому, потерял энергию для дальнейшей борьбы и не имел веры в свою армию. Армия платила ему тем же – она потеряла веру в своего вождя… Положение было катастрофическое, нужен был человек, который обладал бы особыми качествами и сильной волей, чтобы спасти армию от полного развала и уничтожения силами Красной армии, которая стояла перед входами в Крым… И такой человек нашелся – это был генерал барон Петр Врангель.
Генерал Деникин правильно оценил создавшееся положение и пришел к заключению, что он обязан сложить с себя верховное руководство армией. Он созвал военный совет для выбора себе преемника. Но члены военного совета отклонили выборы, как систему, которая сыграла исключительно отрицательную роль в разложении старой Русской Императорской армии. Они указали генералу Деникину, что единственным человеком, который, по их мнению, может спасти положение, является генерал Врангель. Генерал Деникин подчинился их решению и, назначив своим приказом генерала Врангеля своим преемником – Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, – удалился в Англию.