– У меня будет должность выше. Зарплата побольше. И работа интереснее. – Внучка вовсе не верила в сказанное, но аргумент был бабушке понятен.
– Раздевайся, – Зоя Степановна отступила в глубь заставленного книгами коридора.
– Бабушка… – Тоне очень хотелось спросить про тетю Веру, но она не рискнула. Остановилась перед большой фотографией деда в генеральской форме. – Дедушка часто носил мундир? Мы с Дашей мало что про него знаем.
– Что за праздное любопытство, Антонина! Я от тебя этого не ожидала, – недовольно поджала губы Зоя Степановна.
Тоня вовсе не считала свое любопытство праздным, но спорить с бабушкой опять-таки не рискнула.
– Твои предки были талантливыми и образованными людьми. Ты должна гордиться своей семьей.
– Я горжусь, – покорно согласилась Тоня, протягивая ей файловую папку с описанием нового медицинского препарата. Как же она жила с дедом, если и в молодости была такой же?
– Садись. – Зоя Степановна опустилась в кресло, кивнув Тоне на стоящий рядом стул. – Я хочу тебе кое-что сообщить. Дарья уже знает. Я завещаю свою квартиру и все свое имущество вам, моим внучкам, тебе и Дарье. Я поступаю так, потому что считаю моих дочерей недостойными памяти их отца. Елена вышла замуж вопреки моей воле и сразу после смерти Александра. Я считаю это недопустимым. Она не имеет права на наследство.
Тоня молчала, она любила родителей и считала их брак на редкость удачным.
– Она вышла замуж за человека, не способного обеспечить семью…
Это было правдой и неправдой. Папа отличный специалист, имеющий множество научных статей и изобретений, и сейчас очень прилично зарабатывает, родители даже приобрели ей квартиру, правда, путем обмена с доплатой. Но в перестройку их семье пришлось несладко, это верно.
– Твой дед никогда не одобрил бы их брака.
А вот в этом Тоня была вовсе не уверена.
– Татьяна же… Иметь троих мужей возмутительно для женщины! Это просто безнравственно, она превратилась в содержанку и вычеркнула себя из членов нашей семьи.
Как же они жили с дедом, если бабушка и в молодости была такой же?
– Я хочу, чтобы ты знала о моем решении и отнеслась к этому серьезно. Вы с Дарьей должны сохранить традиции нашей семьи, воспитывать своих детей умными и интеллигентными людьми.
Тоня слушала бабушку и отчаянно ее жалела. У нее почти не было подруг, с соседями она только здоровалась, дочери и внучки навещали ее нечасто, дядя Гоша тоже. А когда навещали, особой радости Зоя Степановна не выказывала, вот как сейчас.
Как же она живет в полном одиночестве?
Очень хотелось спросить про тетю Веру, но об этом нечего было и думать.
Поцеловав холодную морщинистую щеку, Тоня дождалась лифта и, выходя из подъезда, столкнулась в дверях с пожилой женщиной.
– Тонечка! – обрадовалась та.
– Галина Сергеевна! – узнала Тоня.
Галина Сергеевна была бабушкиной соседкой, учительницей мамы и тети Тани, потом директором школы. Мама часто ее навещала на День учителя и иногда брала с собой Тоню. Навещая бабушку, Тоня изредка встречала Галину Сергеевну, с радостью и удовольствием беседовала с ней ни о чем.
– Галина Сергеевна, вы давно живете в этом доме?
– Всю жизнь, – засмеялась старая учительница.
– А дедушку моего вы хорошо знали?
– Конечно. Мы же учились в одной школе и играли в одном дворе. Почему ты вдруг заинтересовалась своим дедом?
– Сама не знаю.
– Пойдем ко мне домой, – пригласила Галина Сергеевна. – У меня и фотографии есть. Пойдем, не здесь же стоять. Чайку попьем.
Бабушка чаю Тоне не предложила.
Тоня отключилась. Колосов повертел телефон в руках, бросил его на заваленный бумагами стол. Ему никак нельзя оставаться без Тони. Он пропадет без нее, нужно только ей это объяснить.
Ночью он почти не спал, ворочался, стараясь не разбудить Асю, под утро поплелся на кухню, долго пил кофе. Услышав шум – Ася встала, – быстро оделся и, чмокнув жену в щечку, несмотря на мороз, пошел на работу пешком, а потом неотрывно наблюдал из окна за входом в институт.
Желание увидеть Тоню стало нестерпимым. Колосов запер кабинет, прошел мимо охраны, спустился в метро.
Тоня вышла из подъезда, когда он входил во двор. Дом можно было обойти с двух сторон, она быстро направилась в другую, противоположную. Он уже собрался окликнуть ее и догнать, когда заметил припаркованную за углом дома собственную машину.
Тоня скрылась за заснеженными ветками растущего вдоль дома кустарника, а он тупо и молча наблюдал, как жена, выбравшись из «Хонды», направилась к Тониному подъезду. Он нагнал ее, когда она уже нажимала кнопки домофона.
– Что ты здесь делаешь? – Колосов еще не предполагал ничего кошмарного, он действительно не понимал, что делает здесь Ася.
Она отступила назад, испуганно замерла, пряча от него глаза.
– Ася, почему ты здесь?
Она попыталась убрать за спину конверт, который держала в руке. Колосов выхватил его, в нем оказались фотографии женщины и ребенка.
– Что это?
– Митя, я ни в чем не виновата!
Тоня спрашивала его про машину. Заметила Асю у своего дома? Что, черт возьми, происходит?!
Стоять у чужого подъезда было глупо и нелепо. Колосов двумя пальцами взял жену за плечо, подтолкнул к машине. Он видел ее каждый день на протяжении многих лет, но только сейчас заметил, что след от проколотого когда-то носа виден до сих пор.
– Залезай, – кивнул он, не глядя на жену.
Она покорно полезла в салон. Колосов сел за руль, посмотрел по сторонам, мягко выехал из двора. За всю дорогу до дома он ни разу на Асю не посмотрел, но чувствовал, как она наполняется страхом, и от этого сам тоже наполнялся страхом и ненавистью к жене.
Остановив машину у собственного дома, он молча пошел к подъезду, открыл дверь, по привычке едва не пропустив жену вперед, но не сделал этого, потом остановился, дожидаясь лифта. Ася покорно плелась за ним, покорно вошла в лифт, потом в квартиру.
– Рассказывай!
Колосов повесил пуховик. Ася тоже скинула шубку, робко на него глядя. Шубу жены Колосов вешать не стал, обошел несчастную Асю, прошел в комнату и уселся на диван.
Ася еще какое-то время возилась в прихожей, Колосов ее не торопил, ждал, закинув руки за голову, и не сразу на нее посмотрел, когда она наконец перед ним появилась.
– Ну рассказывай, рассказывай, – кивнул он. – Только не вздумай врать, я все проверю.
Она виновато смотрела, смахнула одинокую слезинку и молчала, кусая губы. Колосов, медленно поднявшись, подошел, посмотрел на нее секунду-другую и наотмашь ударил ладонью по лицу. Старался бить не сильно, но щека у жены мгновенно покраснела, она прижала к ней руку, отшатнулась.
– Я слушаю!
– Митя…
– Я слушаю.
– Я случайно встретила одну женщину… Понимаешь, у нее сын, но это не ее ребенок…
Она говорила, и с каждым ее словом его все больше заполнял тоскливый ужас, превращаясь в безнадежную панику.
Квартира у Галины Сергеевны была небольшая, гораздо меньше, чем у бабушки, и очень уютная.
– Жилплощадь здесь моя мама получила, – объяснила хозяйка, видя, как Тоня разглядывает старые картины на стенах. – Она была заслуженным учителем. В нашем доме, да ты, наверное, знаешь, кто только не жил: и артисты, и ученые, и художники. Кстати, архитектор, который проектировал это здание, тоже жил здесь. В соседнем подъезде.
– Да, – кивнула Тоня, – мама рассказывала.
– Пойдем, Тонечка, – учительница провела ее на кухню. – У меня сегодня чудесный торт. Сама печь ленюсь, в соседнем магазине покупаю. Я сладкое люблю.
– Я тоже. Спасибо.
– Наш дом отличался от соседних не только архитектурой. – Галина Сергеевна захлопотала, подавая на стол чашки, коробку с тортом, варенье. – У нас все квартиры были отдельные, ни одной коммуналки, в отличие от соседних домов. Ты знаешь, что такое коммуналка?
– Знаю.
– Ужас. Теснота, ссоры с соседями и никакой надежды на нормальное жилье. Сейчас даже страшно представить. Все-таки жизнь меняется к лучшему, – учительница отчего-то вздохнула. – Парадоксально, несмотря на то что жизнь меняется к лучшему, бескультурья стало больше. Я сейчас ехала в метро, отгадай, кто уступил мне место.
– Человек с неславянской внешностью, – уверенно сказала Тоня.
– Точно. С одной стороны, вроде бы все в церковь потянулись, а с другой… Вера начинается не с крестин и куличей, а с божьих заповедей, в том числе с уважения к старшим и друг к другу, а этого как раз и нет. Вкусный торт?
– Очень. И чай у вас тоже вкусный, – похвалила Тоня.
– Китайский. Мне тоже нравится, я теперь никакого другого не покупаю. Конечно, если норма – «пилить» государственные деньги или устанавливать себе зарплату в полмиллиарда, откуда же возьмется понятие совести. Можно и место в транспорте не уступить. Впрочем, я зря брюзжу, – остановила себя старая учительница. – Честные люди были, есть и будут.
– Да, – уверенно подтвердила Тоня. Конечно, есть честные люди. Коля, например.
– Твой дед был честным человеком. Знаешь, характер проявляется рано, еще в детстве. Я не могу представить, чтобы Саша, твой дедушка, кого-то обманул или, как теперь говорят, подставил. Мы в детский сад ходили, так он никогда ни у кого игрушки не отнимал. Тогда игрушек было мало, дети из-за них дрались, а Саша никогда. Хотя мальчиком рос сильным. Не дразнил никого никогда. Видишь, я до сих пор это помню. Хороший он был человек, жаль, что его так рано не стало. Пойдем, – поднялась Галина Сергеевна. – Пойдем, посмотрим фотографии.
Фотографий, аккуратно уложенных в старые тяжелые альбомы, оказалось много.
– Я хотела их отсканировать, сделать электронный альбом, но не стала, – объяснила старая женщина. – Никому они не интересны, а меня и такие устроят.
– Мне интересны, – призналась Тоня. – Очень интересны.
Галина Сергеевна, девочка, потом девушка. На групповых снимках дед, мальчик, потом юноша, еще какие-то подростки. Рассматривание старых снимков Тоню захватило.