— Послушайте, не хочу показаться назойливым, но как вы думаете добираться до Калифорнии? Гета сказала, что ваша машина сломалась, и у вас нет денег на ремонт.
Девушка пожала плечами.
— Гета слишком много говорит.
— Да, с этим спорить трудно, но как бы то ни было, а работа вам нужна. Если только не собираетесь стоять с протянутой рукой…
Она гордо выпрямилась.
— Мне не нужны подачки.
Хэнк одобрительно кивнул.
— Так что, договорились?
Алекс бросила взгляд на сидевшего рядом мужчину. И что он так на нее смотрит, словно кроссворд разгадывает? Алекс поежилась. Мужчины разглядывали ее и раньше, но от их липких взглядов хотелось потом смыть с себя грязь. Никогда еще она не чувствовала, чтобы кожу так приятно покалывало в ответ, сердце с убыстренной силой гнало кровь по жилам, а голова восхитительно кружилась.
Как сможет она работать на этого человека, если руки перестают слушаться, стоит ему только взглянуть в ее сторону? Да она в первый же лень перебьет всю посуду на его кухне.
— Ну, так как? — спросил он. — Я не требую обязательств на всю жизнь. Всего-навсего несколько недель. Я был бы вам бесконечно благодарен.
Он назвал новую сумму, на сей раз куда более разумную: поработав у него месяц, она сможет отремонтировать машину, доехать до Сан-Франциско и даже немного поваляться на пляже. Почему бы не принять предложение? Все равно на следующий месяц придется искать работу. Вайоминг или Калифорния — какая разница?
Она заставила себя снова повернуться к нему. Под тенью широкополой шляпы его лицо казалось высеченным из камня, а голубые, немного робкие глаза… Не глаза, а небо в Вайоминге.
Итак, прочь сомнения. От нее требуется не так много — работа на кухне. В самом деле, нельзя же так, одна улыбка — и она уже готова сдаться!
— Вы хозяин ранчо?
Он кивнул.
— Да, это в десяти милях отсюда.
— Как оно называется?
— Обычно его называют просто «Сад».
Алекс почувствовала, как ее лицо расплывается в улыбке.
— Эдем — райский сад?
Он кивнул.
— Так его окрестил мой прадед. Хотел, наверное, увековечить фамилию. Даже змия-искусителя изобразил на клейме для скота.
Алекс засмеялась и почувствовала, как спадает напряжение. По крайней мере, ее работодатель не лишен чувства юмора.
— Клеймо хоть куда!
Собака потерлась о ногу Алекс, и девушка наклонилась, чтобы почесать ее за ухом.
— Скажите, все остальное вы готовите так же вкусно, как тот лимонный пирог?
— Вам понравилось?
— Еще как! Но ведь есть еще и любимые ковбоями бифштексы.
— Понимаю, — улыбнулась она. — И мой ответ — да. Я — хороший повар. А сколько человек мне придется кормить?
— Сейчас посчитаем… Я и моя сестра Клэр. Пятеро постоянных работников, но двое из них женаты, их кормят жены. Остаются Джед, Дерек и Бак. Ну, еще мой брат Трэвис время от времени наезжает. Думаю, вы справитесь с такой оравой? Предупреждаю, едоки мы все — отменные. Исключая Клэр.
Чем больше, тем лучше, подумала Алекс. Чтобы оставалось как можно меньше времени размышлять об этих голубых глазах и широких плечах.
— Сколько лет вашей сестре?
— Семнадцать. В этом году заканчивает школу.
— Она что, не умеет готовить?
Он хмыкнул.
— Примерно так же, как бизон летать.
Занятное сравнение.
— Возможно, я смогу научить ее чему-нибудь.
— Итак, договорились?
Опасаясь передумать, Алекс быстро протянула руку. Дрожь пробежала по телу, когда его теплые пальцы коснулись ее ладони. Пришлось откашляться, слова застревали в пересохшем горле.
— Да, мистер Эдем. Надеюсь, я не пожалею о своем решении.
Ярко-желтый «фольксваген», который Алекс ласково называла Солнышко, трясся и громыхал по гравию дороги. Внезапно переднее колесо провалилось в глубокую выбоину, и сидевший на соседнем сиденье огромный рыжий кот недовольно заворчал. Алекс участливо погладила его.
— Знаю, знаю, Сахарок. Вот и я о том же. Во что ввязалась? Наш передвижной металлолом скоро останется без колес. — Она шлепнула рукой по приборной доске. — Ну что ж, теперь по крайней мере я знаю, что такое полигон для вездеходов. Ничего, мы на правильном пути, Сахарок. Он говорил, третий поворот налево. Терпи, мой сладкий, терпи. Вот только почему он называл эти колдобины «хорошей» дорогой?
С «шоссе» она повернула в узкую долину, которая вилась между холмами, поросшими сосной и осиной. Этот край был так не похож на ее родную Алабаму! За несколько месяцев, проведенных на Западе — сначала в Колорадо, потом в Вайоминге, — она успела полюбить эти открытые пространства, простиравшиеся до самых гор. От бескрайнего ночного неба захватывало дух. По ночам иногда казалось, что стоит только протянуть руку, и пальцы коснутся одной из мерцающих звезд, рассыпанных в бархатной темноте. Эта необъятность делала ее маленькой, смиренной и… еще более одинокой, чем всегда.
Всю свою жизнь Алекс была одинока. Даже в приюте в Ла-Нете среди пятидесяти таких же, как она, сирот. Подруг у нее никогда не было: девочки приходили и уходили — кого-то удочеряли, кого-то забирали родственники, а кого-то переводили в другие приюты.
Алекс попала в приют в возрасте восьми лет после смерти матери, которую унесла в могилу долгая, затяжная пневмония. Алекс с трудом сходилась со своими сверстницами, но, когда те, к которым она уже успевала привыкнуть, уходили из приюта, чувствовала себя покинутой, никому не нужной и еще более одинокой. В конце концов она обрела себя на приютской кухне, где были рады добровольной помощи. Там, в ежедневных трудах, чувство одиночества притупилось и постепенно отступило.
— Теперь у меня есть ты, Сахарок. Ты-то меня не покинешь, правда? — Она погладила пушистую шерсть, кот от удовольствия зажмурился. — Кстати, я не сказала мистеру Эдему, что нас двое. Надеюсь, он не рассердится.
Через полмили каменистая дорога круто свернула направо. Миновав мостик без перил, девушка оказалась перед неким подобием арки. Поверху вилась надпись: «Эдем Райский Сад», кованые буквы обрамляло примитивное изображение змея.
— Однако я совершенно не так представляла себе райские кущи. Не скажу, что здесь плохо, но что-то не видно ни одной яблони. Наверное, зачахли после грехопадения…
Алекс улыбнулась собственной шутке и въехала под арку. Полмили спустя на вершине очередного холма она уперлась в ворота.
Притормозив, Алекс осмотрелась.
— Ни души. Надеюсь, хозяева не рассердятся, если мы въедем без стука?
Кот посмотрел на хозяйку и заурчал.
Проехав ворота, створки которых легко распахнулись на хорошо смазанных петлях, Алекс выскочила из машины, аккуратно закрыла их и только тогда двинулась дальше. Подобные ворота ей встретились еще дважды. У подножия крутого склона девушка услышала слабый окрик.
Оглянувшись, она заметила хозяина ранчо, скакавшего галопом на вороном жеребце справа от машины. Алекс затормозила и опустила стекло.
Можно было подумать, что этот парень родился в седле! В своей черной шляпе, потертых джинсах и стоптанных сапогах он казался призрачным пионером Дикого Запада, каким-то чудом явившимся из прошлого века. И странное чувство: они встретились пару дней назад, но кажется, будто знакомы всю жизнь.
Хэнк оглядел ветхий ярко-желтый «фольксваген». На заднем сиденье были навалены коробки и сумки, а через лобовое стекло на него в упор смотрел рыжий одноухий кот.
Сдвинув на затылок шляпу, Хэнк заглянул в салон и сразу встретился с теми самыми золотистыми глазами, которые не давали ему уснуть последние две ночи.
— Привет! Похоже, я не сбилась с дороги.
Хэнк кивнул.
— Мое почтение. Рад видеть вас так скоро. А я-то думал, что вы приедете в лучшем случае завтра.
Она покачала головой, и полуденное солнце заиграло в ее распущенных волосах.
— Зик загодя достал необходимую деталь. Я отправилась в путь, как только он затянул последнюю гайку. — Она помедлила. — Спасибо за деньги на ремонт машины.
Он пожал плечами.
— Не за что. Ведь вы их отработаете.
— Откуда вам было знать, что я не сбегу в Калифорнию?
— А вы хотели?
— Нет, но всякое бывает.
— Ну что теперь переживать — было бы, не было… Тут и от того, что есть, голова идет кругом. — Он осмотрел содержимое ее машины. — Здесь все ваши вещи?
Она кивнула.
— Все, чем я владею.
Хэнк хотел что-то сказать, но тут подал голос кот. Алекс почесала его за ухом.
— Да, совсем забыла, со мной кот. Надеюсь, вы не против? Он домашний и очень чистоплотный.
— А мышей ловит?
— Еще как. Где нам только не приходилось жить!
Хэнк посмотрел ей в глаза, но она, похоже, не жаловалась.
— Тогда и ему найдется место.
Она облегченно вздохнула.
— Спасибо.
— Другие сюрпризы есть?
— Нет.
— Прекрасно. Дом в полумиле отсюда. Устраивайтесь сами. Клэр скоро вернется из школы. Я бы поехал с вами, но мне надо найти заблудившихся телят. Не хотелось бы терять их.
— Поезжайте. И не беспокойтесь о нас. Мы устроимся.
Он кивнул и указал на дорогу.
— Тут нельзя заблудиться.
— Спасибо. До скорого.
Хэнк отступил. Машина со скрежетом завелась. Из-под стершихся шин вылетело несколько камушков, заставивших жеребца пугливо отпрянуть, но Хэнк придержал его, не сводя глаз с ползущего в гору ярко-желтого «жука».
То чувство, от которого засосало под ложечкой при первой встрече с этой удивительной девушкой, — чувство, что он встретил свою будущую судьбу, — охватило его с новой, еще большей силой. Образ ее преследовал его неотступно.
Хэнк вскочил в седло и развернул коня. Она здесь только затем, чтобы готовить пищу, уже в который раз напомнил он себе. Говорят, если что-то повторять достаточно часто, можно, в самом деле, уверовать в это.
«Фольксваген» затормозил перед последними воротами. Ярдах в пятидесяти, в небольшой зеленой ложбинке, приютилось несколько темных одноэтажных строений, меж которых возвышался двухэтажный дом под островерхой крышей, словно повторявшей форму лесистых пиков.