Гитлер считал Геринга полезным, но как-то цинично относился к его семейному союзу. Как-то вечером он зашел к нам и стал изображать их пару для моей жены. «Настоящее любовное гнездышко, – говорил он. – Дорогой Герман то, дорогой Герман се, – имитируя преувеличенно ласковый голос Карин. – У меня никогда не было такого дома и никогда такого не будет, – продолжал он с насмешливой сентиментальностью. – У меня только одна любовь – Германия». Должен добавить, что здесь звучало эхо вагнеровской «Риенци».
Еще у Герингов был неприятного вида садовник по имени Грайнц, которого я сразу невзлюбил и который уже позже в этом году сыграл очень сомнительную роль. Он всегда был внешне полон истинного духа партии, выкрикивал девизы и горел глазами, но я никогда не доверял ему. «Герман, – сказал я однажды, – готов ставить любые деньги, что этот Грайнц – полицейский шпион». «Да ну, брось, Путци, – вмешалась Карин, – он такой милый человек, к тому же замечательный садовник». «Он делает ровно то, что должен делать шпион, – сказал я ей, – он стал необходим вам».
Герман Вильгельм Геринг (1893–1946) – политический, государственный и военный деятель нацистской Германии, рейхсминистр авиации, рейхсмаршал Великогерманского рейха (19 июня 1940), обергруппенфюрер СА, почётный обергруппенфюрер СС, генерал пехоты и генерал земельной полиции
Геринг и Гесс терпеть не могли друг друга, и их вражда была одной из многих внутри партии, которые длились годами и которые позволяли Гитлеру играть в свою игру, натравливая людей друг на друга. Если не принимать во внимание различие их темпераментов, оба они были летчиками на войне, но это не сблизило их, а, наоборот, казалось, только сильнее осложняло их взаимоотношения. Более того, Геринг был человеком действия и не любил тратить время на теоретиков партии. В несколько странном стиле Гесс тоже претендовал на это звание. В прошлом они с Розенбергом побывали в переделках: в свое время, будучи членами расистского «Общества Туле», они едва сумели спастись, бежав из мюнхенской Советской республики в 1919 году. Он также попал под сильное влияние баварского генерала Хаусхофера, который служил на Дальнем Востоке и вернулся оттуда ярым поклонником Японии.
Хаусхофер руководил кафедрой в Мюнхенском университете, а его геополитическая ахинея привела к появлению мощных психических барьеров в голове Гитлера, которые мне с трудом приходилось преодолевать, чтобы на него повлиять. Единственный иностранный союзник, о котором могли думать сторонники Розенберга и Гесса, была Япония, «Пруссия Востока», как они ее называли, и я долгие годы тщетно пытался объяснить им, что такого рода альянс неизбежно приведет к конфликту с США. Но проблема была в том, что их было много, а я был один. Каждый раз, когда я пытался вразумить Гитлера, один из них всегда уводил его обратно по неправильному пути.
Как только я пытался напомнить Гитлеру о морской составляющей мировой политики, другие ослепляли его пылью увещеваний о силе пехоты. Он всегда воодушевлялся, слыша старые словечки вроде «восточная политика», «удар в спину», «предательство храброй немецкой армии», «предательство на внутреннем фронте», «грядущий день расплаты с ноябрьскими преступниками в Берлине» и «окончательный разгром Франции». И здесь он снова вспоминал Клаузевица, после чего воплощением всех этих сумасшедших стремлений в центре внимания оказывалась фигура военного, который своим престижем поддерживал националистическое волнение, которого считали трагически преданным франкмасонами, социалистами и коммунистами, великая надежда и символ немецкого милитаризма и непобежденной армии – генерал Людендорф. На него они возлагали свои главные надежды, что в результате чуть не привело Гитлера к гибели.
Глава 4Генералы
Волнения в Баварии. – Гитлер и Рем. – Пиромания в долине Рейна. – Еврейские антисемиты. – Дитрих Экарт теряет веру. – Носорог на дворе. – Розенберг оскорбляет католиков. – Предложение Матильды Людендорф. – Гитлер искушает генерала фон Зеекта. – Компромат на вынужденных союзников.
Нацисты были лишь одной из множества правых радикальных организаций, расцветших в то время в Баварии. На самом деле, за исключением козыря в виде Гитлера, они не были ни самыми многочисленными, ни самыми влиятельными. Бавария стала прибежищем для пестрой толпы военных националистов, некоторые из них были безработными членами бывших Добровольческих бригад, которые помогли армии разбить солдатские Советы, размножившиеся по всей Германии после войны. Было две причины, по которым им давали возможности свободно плести заговоры и агитировать в Баварии. Во-первых, в католической, сепаратистски настроенной Баварии всегда существовала неприязнь к протестантскому Берлину и центральному правительству. Во-вторых, баварцы уже были по горло сыты достижениями коммунизма послевоенных режимов Курта Эйснера и Эрнста Толлера, и после их изгнания правительство оставалось в руках рейхсвера и преемников консервативного правительства. Учитывая, что центральное правительство в основном состояло из социалистов, баварские власти активно искали способы противостоять ему и поощряли всех ожесточенных правых радикалов, которые стекались на юг в поисках убежища.
Назвать тогдашнюю ситуацию запутанной было бы слишком мягко. Большинство баварцев хотели восстановить монархию Виттельсбахов. Но одни хотели, чтобы король снова правил независимой Баварией, другие желали, чтобы он стал предводителем новой дунайской конфедерации, а третьи ратовали за провозглашение семьи кайзерами Германии. Признанным лидером правого крыла беженцев со всей Германии был Людендорф, но баварские националисты от него отвернулись за его сумасшедшие нападки на Римскую католическую церковь, а его последователям не доверяли, потому что те были пруссаками. Оккупация Францией Рура в январе 1923 года стала последней каплей, и целый год прошел в яростной националистической агитации, и наиболее непримиримые организации оказались в Баварии. Основной задачей Гитлера была попытка объединить различные патриотические организации и заручиться поддержкой баварского правительства и в особенности местных частей рейхсвера, чтобы устроить марш на Берлин, свергнуть социалистическое правительство и аннулировать условия Версальского мирного договора. То, что он сумел зайти так далеко, было удивительным примером того, чего может добиться один решительный человек в смутные времена.
Он более или менее открыто сотрудничал с людьми из бригады Эрхардта, хотя между ними было сильное взаимное недоверие, и именно в борьбе за сохранение СА в виде отдельной организации Геринг одержал вверх. Когда я начал посещать офис Beobachter, который служил штаб-квартирой заговорщиков, два человека, охранявшие кабинет Гитлера, не входили в СА, но были из группы «Консул», той части организации Эрхардта, которая стояла за убийствами Эрцбергера и Ратенау, хотя и нет никаких причин предполагать, что Гитлер был как-то замешан в этих убийствах.
В любом случае, для меня всегда оставалось загадкой, как в таком месте можно было работать.
Гитлер был человеком, который считал, что всего можно добиться с помощью речей, а бумажные дела оставить на откуп мелким служащим. Он доводил всех до белого каления, потому что никогда нельзя было знать, появится ли он в назначенное время на встрече, а добиться от него какого-либо конкретного решения было совершенно невозможно. Одним нашим несчастным соратником, который еще сыграет свою роль в этом повествовании, был капитан Ганс Штрек, доверенный человек Людендорфа. Бывший артиллерийский офицер, служивший в департаменте планирования Баварской армии, он хотел организовать работу офиса в эффективном ключе. Когда он попытался навести порядок в гараже, уволив часть водителей, которые систематически опаздывали на работу, то Гитлер настоял, чтобы их восстановили в должности, поскольку они были старыми членами партии. В конце концов он сдался. Подполковник Гоффман, человек Эрхардта и адъютант Геринга, жаловался на то же самое. Герман был ленив. Его машина приезжала спустя несколько часов после начала встречи, с Карин на заднем сиденье, болтающей с какой-то своей титулованной подругой. И раньше, чем их успевали затащить к себе, они уже исчезали, уехав обедать в один из фешенебельных ресторанов.
Несмотря на все это, Гитлер продолжал неистово вещать. «Майне геррен, – говорил он, когда его удавалось затащить на закрытое собрание, – не отвлекайте меня деталями. Для них еще будет достаточно времени. Через две недели мы начнем действовать, и будь что будет» – в такой постоянной неразберихе все мы были крайне взвинчены. Были бесконечные марши и демонстрации, военные смотры и речи и бряцание оружием, но никогда не принималось каких-то конкретных решений. Одно жуткое фиаско случилось в ходе большого смотра полувоенных формирований на Фротманингер-Гайде. После него предполагалось, что отряды промаршируют в город и займут здания правительства. Единственной проблемой было то, что дождь лил как из ведра, и Геринг, разъезжающий вперед и назад на белом коне, с лентой «За заслуги», затянутой вокруг шеи, промок до костей. Некоторые готовы были маршировать, большинство нет, и в конечном счете все закончилось тем, что лидеры вернулись в мою квартиру на Генцштрассе за так необходимым горячим кофе.
Примерно в то же время, первого мая, похожая демонстрация проводилась в Обервизенфельде, для которой несколько штурмовиков СА захватили на военном складе несколько пулеметов. В рейхсвере этим бойцам разрешали тренироваться с оружием уже несколько недель, и, по-видимому, те подумали, что имеют на это право. Однако в штабе решили, что все зашло слишком далеко, и заставили штурмовиков вернуть все назад. Это оказалось болезненным ударом по престижу Гитлера.
Движение было гораздо более военизированным в те дни. Тогда еще было не так много свастик, а во главе процессии всегда несли военный штандарт Германии. Штурмовики СА обычно маршировали вместе с людьми из Союза «Викинг», которые входили в военные формирования Эрхардта. Музыка была баварской, но цвета были черными, белыми и красными – цветами кайзеровского рейха. На самом деле имперский флаг дал имя другой организации, «Рейхскригсфлагге», возглавляемой капитаном Ремом, и именно там я первый раз встретился с ним. Он был политическим советником у генерала фон Эппа, освободившего Мюнхен от коммунистов в 1919 году, и все еще служил офицером в Мюнхене в штабе местного командующего армией генерала фон Лоссова. Этот человек имел значительное влияние на Гитлера и был главным связующим звеном с рейхсвером.