Первым делом Вайнрих попытался вернуть Ганса-Йохима Кляйна, который к тому времени отдалился от Карлоса и скрывался от посторонних глаз в лесной альпийской глуши. Встречу нельзя было назвать приятной. В беседе с Вайнрихом он срывался на крик, пытаясь убедить его, что вооруженная борьба — это всего лишь бизнес.
— Я не хочу иметь никакого отношения ни к Народному фронту, ни к Карлосу лично, — выпалил Кляйн.
— Ты понимаешь, Ганс, что просто так, не заплатив свою цену, из борьбы не выходят, — сухо сказал Вайнрих на прощание.
В этот же день Ганс-Йохим Кляйн сбежал в Милан. Весной 1977 года он отправил свой пистолет вместе с покаянным письмом в «Шпигель», где рассказал обо всем, что ему известно. В письме он сказал, что если его революционные друзья узнают, где он скрывается, то казнят его, поэтому он намерен пробыть в бегах до конца своих дней. Так как фактически он дал показания против своих товарищей, у него был определенный смысл опасаться возмездия.
Однако Карлос, успевший привязаться к нему за то время, что они пробыли во время и после операции в ОПЕК, не думал о мести: он был впечатлен этим предательством. Потом он мне как-то скажет:
— Он дезертировал в 1977 году, тщетно попытавшись воспользоваться «правом на возвращение в Израиль». Пробыв в течение 20 лет под защитой полиции, был арестован и экстрадирован в Германию (за ОПЕК), несмотря на его просьбу о высылке в Австрию. Был приговорен во Франкфурте к очень мягкому наказанию в девять лет лишения свободы после сфабрикованного судебного процесса, прошедшего за закрытыми дверьми. Он сделал свой выбор.
13 октября 1977 года Суахилия Андрос вместе с другими членами НФОП захватывает «Боинг-737», летевший из жуткой Сомали. 86 пассажиров тут же становятся заложниками с ценником в $15 миллионов долларов и требованием немедленного освобождения немки Ульрики Майнхоф и Андреаса Баадера — двух героев-немцев. А потом началась чехарда со взлетами и посадками: за пять дней «Боинг» садился в Италии, Бахрейне, Южном Йемене, Дубае и на Кипре. Кто-то сейчас подумает — вот это путешествие! После того как самолет совершил посадку в аэропорту Могадишо в Сомали, угонщики заявили, что до истечения ультиматума остается ровно полтора часа. Ожидающие их зеленые береты из Западной Германии начали штурм, забросав салон осветительными гранатами. Андрос укрылась в туалете и оттуда вела огонь по штурмующим. Ответной очередью ее вынесло в проход — врачи насчитали в ее теле семь пуль. Когда ее несли на носилках, вся пульсирующая от смертельных ран, молодая, в майке с портретом Че, она кричала, что Палестина будет свободной, а арабы победят. То ли случайно, то ли по воле провидения — только она одна из всей группы осталась жива.
Для Вади Хаддада эта акция в Сомали стала последним аккордом — он скончался 28 марта 1978 года в возрасте 51 года, оставшись в памяти арабов самым выдающимся палестинцем. Согласно официальной версии, он умер в ГДР, предположительно от лейкемии; по некоторым данным, его отравили сотрудники «Моссада», использовавшие для этого отравленные шоколадные конфеты.
После его смерти старинный приятель Джордж Хабаш заявил, что Вади был для палестинских борцов Че Геварой, гуманистом и революционером, который ненавидел зло. Подписался бы под этими словами Карлос? Безусловно.
Смерть учителя стала сильным ударом для него. При этом теперь он мог рассчитывать на полную благосклонность арабских правительств, ранее связанных с Хаддадом.
Карлос изменил и тактику: теперь он не зацикливался только на одном деле, а брал в разработку сразу несколько операций, причем иногда в разных странах. Для этого ему требовались все новые и новые люди. И не только солдаты вооруженной борьбы, но и попутчики, в обязанности которых входила слежка, наблюдение за объектом, переправка оружия и боеприпасов. Нужны были и «гражданские», не обладающие статусом члена организации, но зато обладающие мастерством изготовления фальшивых документов и другими не менее важными навыками.
Его первый боевой интернационал пополнили сирийцы, палестинцы, немцы и другие представители разных революционных групп. Костяк же организации был собран из разрозненных «Революционных ячеек», которые переориентировались с НФОП на Карлоса. Еще одним ценным и незаменимым приобретением оказался офицер сирийской разведки Абу Хакам (Али аль-Исса).
— В каком-то смысле мы сформировали часть современной истории, и я должен сказать, что мы совершили прорыв в арабском мире гораздо более масштабный, чем большинство других организаций, которые были там много лет до нас. И я очень горжусь этим. Американцы и саудиты охотились на нас, на меня, и я не знаю, сколько было заплачено Саудовской Аравией, но я уверен, что это было много миллионов долларов. Из-за беспрецедентной охоты на нас мы работали тайно, не выпускали коммюнике, делали свою работу и были лучшими во всем мире. И это не болтовня, это историческая правда, и они ничего не могут доказать против нас. У меня самого был личный рекорд по операциям, совершенным во имя палестинского сопротивления, и никто до сих пор не выполнял больше операций, чем я. И враг не мог бы знать точно, они могут подозревать, но они не могут знать, что я сделал.
В это же время в жизни Карлоса появилась Магдалена Копп, немецкая красотка и политический активист. С ним она по-настоящему познакомилась в Алжире, куда была откомандирована по поручению «Революционных ячеек». Почему по-настоящему? Магдалена утверждала, что впервые встретилась с Карлосом еще в Лондоне:
— Он тогда сказал, что хочет научиться проявлять снимки. Я быстро поняла, что это всего лишь предлог, неуклюжая попытка познакомиться со мной немного поближе. Кажется, тогда я испугалась его напора. Я открыла дверь, и он ушел. Тогда я и представить себе не могла, что мы поженимся и у нас будет ребенок. Я увидела его второй раз в тренировочном лагере палестинцев. Он был лидером, и мы, безусловно, им восхищались. Он выглядел не как тогда в Лондоне — он носил берет на манер Че Гевары, был таким крутым парнем. Он внезапно стал героем мировых СМИ, знаменитостью. Это наверняка на меня повлияло.
Рыжеволосая и хрупкая Магдалена закончила курсы фотографии и мечтала стать известным человеком в искусстве. Но в начале 1970-х она вступила в «Революционные ячейки», которые навсегда изменили ее жизнь.
— Я родом из швабской деревни, — вспоминала в последние годы жизни Копп, — мне хотелось всегда жить не так, как жили мои родители. Они не читали книг, не интересовались искусством или фотографией. Отец хотел, чтобы я пошла работать на почту, но я мечтала о карьере фотографа. Мне хотелось убежать от родителей, ведь они были такими ограниченными. Мне ни за что не хотелось оставаться в родном захолустном городке. Он был слишком тесен для меня.
В 1960-е в Германии вовсю кипели политические страсти: организовывались коммуны, в университетах читали лекции о борьбе рабочего класса, а на улицах то и дело проходили стихийные митинги и стачки.
— Это был целый мир, к которому я хотела принадлежать. Эти люди посвятили себя большим целям. Будучи фотографом, я посещала их мероприятия, узнавала, что происходит, и знакомилась с людьми. Вот так, незаметно, я стала одной из них и влилась в эту жизнь. Я чувствовала, что нахожусь среди единомышленников, что у меня с этими людьми одна цель. Но насколько далеко мы могли зайти в борьбе за идеалы, насколько далеко могла зайти я и какие у меня были идеалы?
В то бурное студенческое время во Франкфурте открылось издательство «Красная звезда», куда набирали сотрудников. Там Магдалена познакомилась с руководителем «Революционных ячеек» Йоханесом Вайнрихом и двумя коммунистами, симпатизирующими «Ячейкам» и Фракции Красной армии, — Бригиттой и Бони.
— С Бригиттой мы дружили, — говорит Магдалена. — Однажды она как-то пришла ко мне и спросила, могу ли я сделать печати для паспорта, — и отдала мне документы. Конечно, я испугалась, до этого я никогда не делала ничего противозаконного. Но тогда я не стала задавать глупых вопросов: для кого или для чего это. Для меня это было жестом революционной солидарности. В то время я считала, что не всегда нужно знать подробности.
С Михелем, рыжим пареньком, с которым у нее был роман до Вайнриха, Магдалена переехала ближе к «Красной звезде». Тогда она думала, что у них начнется новая жизнь, но оказалось, что между двумя людьми было все меньше и меньше общего. Порвав окончательно с отцом своего первого ребенка, Магдалена ушла к подвижному, горящему идеей Вайнриху, который и стал для нее связующей нитью с Карлосом. После того как молодая и красивая немка приехала в Алжир, он начал оказывать ей разные знаки внимания. Однажды Карлос пришел к ней в номер с бутылкой вина, и она не смогла устоять. Позднее Копп вспоминала, что он был безупречным джентльменом и завоевателем женских сердец.
— Я им безумно восхищалась. У меня не было никаких планов. Мы решили, что мне надо уйти в подполье. Но это тоже не просто: чтобы уйти в подполье, нужно много что подготовить, сказать близким, что ты едешь путешествовать, решить, с кем оставить ребенка. В какой-то момент я приняла решение. Я сказала Карлосу: я пойду за тобой. Оглядываясь назад, я бы не хотела ничего менять. Я оставила свой мир и растворилась в его.
Теперь влюбленные могли готовиться к свадьбе и подыскивать красивые наряды для Магдалены, но, кроме этого, Карлос был занят поиском новых союзников, без которых революционная организация не могла существовать. Французская секретная служба тоже не сидела без дела: получив санкции от президента д’Эстена, СДЕКЕ было приказано арестовать Карлоса, как только он окажется на территории западноевропейских стран. Важное и ответственное дело было поручено молодому и перспективному офицеру Сен-Сиру Филиппу Рондо. Прозванный за свои связи среди арабов новым Лоуренсом Аравийским, Рондо не гнушался использовать и их тактику, которая не исключала, а то и поощряла террор.
Карлоса решили ловить через его родителей в Южной Америке, куда сразу же были отправлены агенты. Как мы помним, письмо Карлоса Эльбе, переданное через венесуэльского министра ОПЕК, дало возможность установить настоящее имя Карлоса и узнать адрес его родителей. Помимо этого, письмо г