«Вооруженная революционная борьба является приоритетной для группы Карлоса. Что касается социалистических стран, то они рассматриваются ими как плацдарм для развертывания революционных сил».
Это все было близко идеологии генерала Мильке и принципам работы Штази. Хотя Вайнрих и старался придать значимости самой организации, немцы быстро смекнули, что там все вертится вокруг Карлоса: именно он обладает всеми международными связями и только ему принадлежит право принятия решений в Организации революционеров-интернационалистов. И поэтому его фигуру в первую очередь обсуждали на заседании заместители министров внутренних дел стран Варшавского договора. Роль личности в истории.
Что касается Карлоса, то лично он ни разу не встречался с руководителями Штази: все дела вполне успешно вел Йоханнес Вайнрих, проживающий большую часть времени в Восточном Берлине, в отличие от шефа, стремительно перемещающегося по глобусу. Ему удалось договориться с представителями МГБ о том, чтобы они оказывали щедрую поддержку группе Карлоса в виде денег, оружия и разведывательной информации. Кроме того, Вайнриху заявили, что Карлос может рассматривать ГДР в качестве союзника в борьбе против империализма, а Мильке даже выпустил специальную инструкцию, согласно которой восточногерманские власти должны всячески содействовать Карлосу в его делах. Но никаких фактов, подтверждающих личные встречи Карлоса и Мильке или других руководителей Штази, не существует. Факт.
Тем не менее аппарат Штази не прекращал работу по слежке за ним: гостиничные номера в самых фешенебельных отелях, где он останавливался, были буквально нашпигованы шпионскими устройствами, его прослушивали, фиксировали передвижения, обыскивали личные вещи. Особым подарком была записная книжка Вайнриха, куда он записывал не только телефонные номера, но и подробности встреч и разговоров. Поначалу Карлос никак не реагировал на особую близость Штази, даже называл их «международными революционерами» — открытыми, скромными и подчеркнуто радушными. Ему эти парни нравились — ГДР была передовой страной в плане воспитания настоящих советских марксистов. В свою очередь, Штази не менее комплементарно отмечала, что номера, где останавливается Карлос, создают впечатление настоящего разведывательного хаба с элементами военного рибата.
Заметки Вайнриха, ставшие достоянием Штази, говорили о том, что именно он снабжал членов революционной организации паспортами (включая такие страны, как Великобритания, Франция и даже… Израиль) и другими документами. Также он занимался логистикой и организацией поездок, пробиванием служебных и туристических виз, букингом отелей и гостиниц. С легкой руки бывшего владельца книжного магазина организация Карлоса вела координированную работу с ЭТА, лютыми греками из ЭЛА и, само собой, «Революционными ячейками», той частью, которая не вошла в организацию Карлоса. Несмотря на дружбу со Штази, Вайнрих постоянно придумывал новые ходы, сбивающие с толку немцев.
В это же время Карлос расширял географию присутствия в Западной Европе: Штази — хорошо, а весь Восточный блок — еще лучше. 2 мая 1979 года он впервые совершил визит в Будапешт по йеменскому паспорту все того же Ахмеда Али Фаваза. Надо сказать, что дипломатические паспорта были очень полезны: помимо того что Йемен любезно оплачивал счета Карлоса в гостиницах, согласно Венской конвенции, обладателя такого паспорта не могли арестовать, даже если на границе его чемодан был под завязку набит оружием. Ну и можно теперь представить фирменное поведение Карлоса: например, когда в венгерской гостинице администратор попросил его предъявить кредитную карту, Карлос небрежно бросил чемодан на стойку, так, чтобы тот мог видеть пистолет поверх его вещей. Позади ухмылялся Мохаммед Хусейн — Йоханнес Вайнрих.
Конечно, для венгерской разведки не стало неожиданностью его появление, однако от прямых контактов ее представители отказались, ограничившись молчаливым наблюдением. Карлос очень быстро врос корнями в Будапешт — у него появилась арендованная вилла в дорогом районе «Холм роз» — излюбленном месте проживания дипломатов и политиков, а его визиты становились все более частыми.
— В Будапеште мы чувствовали себя хорошо и свободно, — вспоминала Магдалена Копп. — Карлос держался так, что сразу становилось понятно, кто настоящий хозяин положения. Он ничего не боялся, я никогда не чувствовала в нем страха. И его уверенность делала нас всех сильными.
Вечером 29 августа, когда Карлос в сопровождении Магдалены Копп и Вайнриха-Хусейна отправился в ресторан, сотрудники разведки обыскали его дом и обнаружили большое количество оружия, боеприпасов и чистых бланков для паспортов. После этого слежка за ним стала более явная, что один раз привело к тому, что взорвавшийся Карлос выскочил из автомобиля и направился к «хвосту», по пути доставая из брюк парабеллум. Прицелившись, он выпустил в машину пять пуль, которые аккуратно прошили сиденья, но не задели представителей венгерской разведки.
Инцидент повторился на следующий день, когда он с пистолетом набросился на агента, следившего за ним на улице. Он приставил ему пистолет под челюсть и так довел до полицейского участка, где, открыв одной рукой дверь, с силой втолкнул его в дверной проем. Вся эта ситуация стала порядком раздражать Карлоса — он решил лично встретиться с руководством спецслужб и обсудить создавшееся положение.
Встреча состоялась у него на вилле. Контактным лицом от венгерской стороны был полковник Йозеф Варга из контрразведки, который пояснил, что длительное пребывание Карлоса в стране не только нежелательно, но и недопустимо. Карлос был и разочарован и возмущен одновременно:
— Вы называете себя социалистами, однако как социалисты могут отказаться помогать борцу с мировым империализмом? Вы разве присягнули США и тем странам, которые издеваются над простыми тружениками? У вас есть совесть?
Но Варга, вероятно привыкший к подобной патетике, нисколько не смутился и настойчиво сказал, что Карлос должен убраться из Будапешта.
Венгрия ожидала отмашки от Москвы, но та хранила молчание. После того как венгерская разведка обратилась к КГБ, оттуда прислали вопиюще туманный ответ, в котором говорилось, что Москва знакома с Карлосом и… все. И ни строчки более. Как хочешь, так и понимай. С одной стороны, Советы не заступились за него, но с другой — кто знает, что на уме у всесильного Юрия Андропова. Стреноженный таким ответом Будапешт решил не поднимать шума и поступить с Карлосом как можно более деликатно.
Победа Варги оказалась никакой не победой, и с Карлосом ему предстояло встретиться не меньше 20 раз. Карлос же, наоборот, вышел триумфатором, обосновавшись там на целых пять лет. Хорошенькое «убирайтесь из Будапешта»! Он снял себе виллу, получил от политбюро еще несколько конспиративных квартир в столице и вел вполне раскованную жизнь патентованного героя на курорте, потягивая хороший виски в компании международных повстанцев и женщин. Карлос даже не думал прятать пистолет, который носил с собой — носил демонстративно, не гнушаясь лишний раз тыкнуть им кому-то в нос или пострелять в воздух во время ночных вечеринок в лучших ресторанах Будапешта.
Такое «благосклонное» отношение венгров объяснялось их осторожностью: во-первых, была не совсем ясна позиция Москвы, во-вторых, они опасались мести организации за выдворение их лидера. Как и Штази, они вели непрерывную слежку за Карлосом, попутно занимаясь обысками квартир. Кроме того, венгры отказывались давать Карлосу оружие и взрывчатку, чем приводили его в бешенство. В интервью, опубликованном L’Evenement du Jeudi в 1994 году, Йозеф Варга вспоминает, что всерьез опасался за свою жизнь:
— Я опасался Карлоса. Поэтому был всегда на страже и не отпускал далеко своих ребят. Однажды они чуть не вломились в дом, когда Карлос начал бить кулаком по столу. Я не говорю, что он был сумасшедший, но у него был просто бешеный темперамент, и он был способен на жестокие поступки.
«Жестокие поступки»! Конечно, когда имеешь дело с революционером мирового класса — можно предполагать, что смерть он видел чаще, чем ты в старых добрых американских фильмах.
Никогда венгерские власти не рассматривали вопрос об аресте Карлоса. Даже в страшных снах они боялись накликать беду, если Карлос Шакал окажется в стальной клетке. Ну и отчасти революционная солидарность — скажу так, чтобы не обижать некоторых венгерских коммунистов.
Кстати, не только Карлос мог себе позволить ярость: Вайнрих старался не отставать в этом от своего патрона. Например, в венгерском консульстве в Праге Вайнрих потребовал выдать визу. Сразу. Без разговоров. Для убедительности он положил тяжелый пистолет на стол. Конфликт произошел потому, что чиновник отказался верить в то, что худой белобрысый немец — это Табет Али Бен Али, как это следовало из представленных документов. Связавшись с посольством Южного Йемена, он услышал, что да, белобрысый немец — это Али Бен Али, а вот препятствование ему может быть сочтено как оскорбление государства. Опешивший чиновник повесил трубку и сухо извинился перед обладателем дипломатического паспорта — виза была выдана через несколько минут.
В географии Восточного блока отношение к организации Карлоса было неоднородным: так, Югославия смотрела сквозь пальцы на транзит оружия и сдавала Карлосу в безвозмездную аренду виллу в Белграде; Чехословакия предоставляла свои тренировочные лагеря; Болгария позволяла лишь транзит через ее территорию. Наведя со всеми мосты, Карлос посчитал, что времени на дипломатию потрачено предостаточно — пора было начинать военные действия.
После прощания с НФОП он не порвал ни с ним, ни с другими палестинскими организациями, в том числе с Фронтом национального освобождения Палестины. Для взаимодействия с палестинцами Карлос воспользовался услугами Амина-эль-Хинди, шефа разведки арафатовского движения ФАТХ. Эль Хинди также выполнял функции посредника между Карлосом и Абу Айадом — руководителем разведки Народного фронта. Это все вылилось в то, что Карлос и НФОП договорились о совместном покушении на иорданского короля Хусейна, с которы