Жак Вержес был сыном француза и лаосской женщины, поэтому имел таинственный и спокойный характер, матовую кожу и раскосые азиатские глаза. Он родился в Таиланде в 1925 году, может быть, оттуда был его неистовый маоизм.
Умный как черт, Вержес брался всегда за самые трудные процессы. Например, защищал нацистского офицера Клауса Барби, известного как «Лионский мясник», и президента Югославии Слободана Милошевича. Вержес всегда помогал безнадежным и имел собственную стратегию, которая отрицала правомочность стороны обвинения и атаковала политический истеблишмент.
Писатель Лимонов вспоминает, что Вержес был всегда элегантный, дорогостоящий и таинственный. Человек шел против своего времени и всегда с высокомерной улыбкой побеждал свое время. Делал что хотел.
«Я чувствовал себя в те годы тщеславным выскочкой, которому удалось пробиться наверх. Я сижу в самом-самом городе мира, Paris, среди самых-самых… О нас говорят, мы делаем новости, наша газета, о, этот наш L’Idiot, он порой расходился тиражом 250 тысяч экземпляров, мы даже возродили мальчишек-газетчиков, вынув их из вековой старины, от Диккенса, из Англии, из XIX века, и они бегали по улицам, газеты висят на руке. “Свежий Идио! Свежий Идио!”
На один из обедов пришел Жак Вержес. Наш директор Жан-Эдерн Аллиер, не лишенный никаких человеческих чувств, напротив, награжденный ими в избытке, позвонил мне накануне: “Limonov, ты завтра будешь? Приходи, придет Жак Вержес, адвокат, самый знаменитый во Франции! И возьми свою НаташА, пусть адвокат увидит, какие у нас девки…”
НаташА была не в духе, идти отказалась. По правде говоря, меня это устраивало. Если я приходил с ней в компании, она меня напрягала.
Жак Вержес оказался светским, стильным, хорошо одетым и острым как бритва. Физиономия выдавала его происхождение: француз-отец и мать-лаотянка, женщина из Лаоса (по другим источникам, его мать — Pham Thi Khang — учительница-вьетнамка). По правде говоря, Вержес выглядел как киногангстер китаец из фильма о довоенном Шанхае или о Макао. Бледное лицо, узкие зоркие глаза, мягкая походка.
Держался он приветливо, но в то же время на дистанции. Меня тоже представили ему с особой гордостью. “Наш русский товарищ”.
Затем мы перешли в гостиную, расселись как придется. Вержес вытащил тяжелую, как пушка, сигару и закурил. Тут мы все сами поняли, что принадлежим другому классу. Забегая вперед, спешу заметить, что после себя Вержес оставил 600 000 евро долгов, а похороны оплатил Союз адвокатов Парижа. Так что богатый стиль жизни был просто благоприобретенной привычкой, а богатым человеком он не был.
Жак Вержес. В тот вечер он понравился моей мрачной привередливой подруге. Правда, он был скрытен как бес, разговаривать с ним можно было только о его процессах. Впрочем, все адвокаты приблизительно того же психотипа, могут упоенно часами говорить об отсуженных делах, но никогда не скажут вам, куда они отправятся через час. Сергей Беляк, с которым я задружился через годы после того, как в моей жизни прошел Вержес, также часами говорит о своих подзащитных, курит сигары, но темнит, если речь заходит о его связях и расписании на завтра.
Может быть, именно потому, что он вызывал мое восхищение, я в те годы не сблизился с ним, а потом я уехал в Россию. Он продолжил свои адвокатские подвиги».
Вот такое воспоминание. Карлосу этот молодой адвокат должен был нравиться в то время: в юности Вержес был лидером сталинистской организации внутри компартии Франции, потом издавал журнал «Революция», маоистский по сути, был штурмовиком в рядах мозамбикских повстанцев, а в 1970 году исчез и жил в Кампучии, где дружил с Пол Потом и другим лидером красных кхмеров Кхиеу Сампханом. Примечательно и интервью, записанное Бриттой Зандберг и Эрихом Фоллатом, где он делится своими мыслями по поводу клиентов:
— В то время я был студенческим вожаком и отстаивал коммунистические взгляды, я поддерживал отношения со многими иностранными студентами, разделявшими левые убеждения. Действительно, еще в те годы я познакомился с Салот Саром, который позднее стал называть себя Пол Потом. Тогда это был молодой человек, страстный поклонник Рембо, восторгавшийся его стихами. Он, кстати, был не лишен чувства юмора. Кхиеу Сампхан был главным интеллектуалом среди студентов-кхмеров, направленных для получения высшего образования во Францию по стипендии короля Сианука. Он написал блестящую диссертацию, которая была посвящена экономическому развитию Камбоджи. В определенной степени я сам способствовал его увлечению политикой. Эти студенты — Кхиеу Сампхан, Салот Сар и другие — мечтали освободить свою родину от колониальной зависимости. Всем им нужны были авторитеты, на которых следовало бы равняться. Так Кхиеу Сампхан стал марксистом.
— Первый большой процесс, в котором вы участвовали как адвокат, состоялся в 1957 году. Вы тогда защищали алжирку Джамилю Бухиред, которая боролась за освобождение своей родины. Ее обвиняли в том, что она взорвала бомбу, в результате чего погибли 11 человек.
— Я целиком и полностью оставался на ее стороне — она была патриоткой Алжира. Другие французские адвокаты, бравшиеся защищать алжирцев, стремились наладить диалог с тамошними военными судьями. Для последних Фронт национального освобождения Алжира был бандой преступников. Сами же обвиняемые алжирцы считали, что устраиваемые ими покушения являлись неизбежным средством борьбы против французских властей, актом сопротивления им. Они просто отказывались принимать те принципы, во имя которых их же потом и осуждали. Я решил сражаться не в стенах судебного зала, а за его пределами; я попытался завоевать общественное мнение, я хотел, чтобы люди начали понимать и сочувствовать обвиняемым алжирцам. И у меня получилось — Джамилю оправдали.
— Вас и самого подозревали в пособничестве террористам. Справедливо или нет? Вам никогда не приходило в голову лично принять участие в той борьбе, которую вели ваши подзащитные?
— Я уважаю многое из того, что они делали, но сам бы никогда не стал в этом участвовать. Возьмите Магдалену Копп — она много лет была спутницей жизни Карлоса. Кто она? Молодая немка, изучавшая фотографию. Мечтала стать репортером… Потом все бросила и уехала на Ближний Восток, чтобы бороться на стороне угнетенных палестинцев. Это был по-настоящему жертвенный поступок. Ничего, кроме симпатии, я к ней не испытываю.
— А вы как адвокат не переступаете некую грань, которую нельзя переходить?
— Что значит грань? Во-первых, как адвокат я, черт возьми, обязан защищать каждого человека, и особенно тех, кого обвиняют в таких серьезных преступлениях. Во-вторых, я не вправе идентифицировать себя с их деяниями. Если бы мой подзащитный Клаус Барби попросил меня в выступлении перед судом убедительно доказать превосходство арийской расы, я бы ответил ему примерно так: мне жаль, но я не могу этого сделать, ведь я — мэтр Вержес, парижский адвокат, а не какой-нибудь оберштурмфюрер.
Мэтр есть мэтр. Когда он познакомился с Карлосом? По некоторым сведениям, это было в период его скитаний с 1970 по 1978 год. Однако более вероятно, что сойтись с ним ему пришлось именно во время процесса над Магдаленой и Бруно в Париже.
Будучи уже немолодым — ему было 57 лет, — Вержес полностью отдавался делу Копп — Бреге, за что получил от Штази характеристику «главного контактного лица группы Карлоса». Известно, что Вайнрих встречался с ним в Восточном Берлине, чтобы передать деньги и письма, наполненные оптимизмом.
Французы даже не пытались препятствовать встрече адвоката с представителями Карлоса — на то была особая директива железного Деффера. Более того, советнику министра Ролану Кессу было поручено встречаться с Жаком Вержесом каждые две недели. Вержес дал понять Кессу, что держать Бруно и Магдалену совершенно не в интересах Франции — это ему может объяснить и лично Карлос, если будет необходимость такой встречи. Кесс был в бешенстве от надменной, издевательской улыбки Вержеса и оставил о нем воспоминания как о самовлюбленном нарциссе.
Вержес же продолжал делать свою работу, пытаясь выбить себе аудиенцию у самого «фараона» — Франсуа Миттерана, однако безуспешно. Зато ему несколько раз удалось встретиться с советником премьер-министра Пьером Моруа, который заверил таинственного адвоката, что правительство надавит на суд, чтобы тот не вынес сурового приговора. Это уже было что-то. Вскоре к судье Дебре обратился прокурор с тем, чтобы тот не слишком усердствовал, поскольку может быть вынесено внесудебное решение. Если посмотреть на вынесенный вердикт, то Дебре поступил, как было нужно.
Первоначально полицейские настаивали, что Бруно пытался убить одного из них, поэтому суд счел нужным обвинить его не только в незаконном хранении оружия и взрывчатки, но и в покушении на убийство представителя власти. В соответствии с этими тяжелыми обвинениями Бруно Бреге должен был предстать перед судом присяжных, но судья Дебре неожиданно снял обвинение в покушении. По словам судьи, было представлено недостаточно улик, доказывающих то, что Бруно хотел именно убить полицейского, а не просто размахивал пистолетом. Это явно было частью договоренности с Карлосом, поскольку проведенная баллистическая экспертиза убедительно доказала, что курок на пистолете был спущен.
Становилось понятно, что 15 апреля, в день, когда будет оглашен приговор, подсудимым будет оказано снисхождение. Но вот устраивало ли это Карлоса, который требовал освобождения в течение 30 дней, — неизвестно. Фоном для расследования стала серия атак на представителей Франции как в Европе, так и на Ближнем Востоке:
«15 марта 1982 года бомба весом 5 килограммов была взорвана во Французском культурном центре в Бейруте, 5 человек были ранены; 29 марта 1982 года, через 4 дня после истечения ультиматума, на воздух взлетел поезд “Капитолий”, следующий из Парижа в Тулузу. После взрыва 10 килограммов взрывчатки было убито 5 человек, а 30 уехали в каретах скорой помощи. Только благодаря личному мужеству машиниста удалось удержать поезд от падения с рельсов, что привело бы к гораздо большим жертвам».