вшись, во всяком случае, на время.
В Восточной Европе ситуация также ухудшалась день ото дня. Штази все больше раздражало постоянное нарушение уговора о том, что бойцы организации не будут совершать атаки на Западе и использовать Восточный Берлин для отхода. Подогревал раздражение и Вайнрих, который буквально хвастался тем, что ему удалось обхитрить немецких офицеров. Действовало на нервы и то, что все бахвальства первой читала по традиции Штази. Вайнрих писал Карлосу в августе 1983 года:
«…Мы все скрывали, и они, по-моему, сомневаются, что это наших рук дело. Мы всегда делали все, что хотели, даже тогда, когда они вставляли нам палки в колеса. Я думаю, что когда они получат официальные подтверждения, что операцию провели мы (что за операция, не уточняется. — Примеч. авт.), то это послужит им уроком не играть с нами».
В подтверждение своего настроя он разрабатывает план нападения на французские объекты по ту сторону границы: военный штаб в Западном Берлине, представительство в Дюссельдорфе, посольства в Берне и Цюрихе. Эти операции он озаглавил одним ироничным названием «Ватерлоо» в честь крупнейшего поражения бонапартистской Франции. Что касается Штази, то и Вайнрих, и Карлос уже понимали: предательство — умышленное или нет — не за горами.
Боевые действия Карлоса против Французской Республики сулили большие неприятности восточногерманской тайной полиции. Начиная с середины 1982 года Вайнрих стал еще интенсивнее наседать на майора Фогта, требуя все больше и больше оружия, документов и сомнительных услуг вроде переправки взрывчатки за железный занавес. Организации Карлоса постоянно требовались явочные квартиры и визы для мобильно перемещающихся товарищей. Если раньше все эти просьбы удовлетворялись, то теперь Вайнрих все чаще слышал немецкое «найн». Немцы считали, что Карлос их сильно подставляет, устраивая охоту на французов: о взаимодействии Штази с революционными организациями ходили упорные слухи, однако теперь могли появиться и прямые факты, указывающие на опасные связи. Самостоятельность Карлоса, которую он демонстрировал от Будапешта до Восточного Берлина, была серьезным раздражителем для просоветских бюрократов, привыкших к строгой отчетности. В этом смысле он был настоящим панком от революции.
В своих отчетах майор Фогт взволнованно писал, что группа Карлоса использует предоставленные ей средства для операций в Европе, что бросает тень на ГДР. Впрочем, о высылке Вайнриха из Восточного Берлина речи пока не шло. Но это пока. Все же Штази позволила себе проявить эмоциональность — у Вайнриха отобрали пистолет, с которым он, как Клинт Иствуд, расхаживал по советско-немецкой столице. Правда, потом пистолет пришлось вернуть и даже извиниться. А Вайнрих, насвистывая, отнес его в сирийское посольство, где приложил к остальному многочисленному арсеналу.
Еще одним верным способом воздействия на суровых мужчин были женщины, выведывающие секреты в интересах Штази. Их с удовольствием использовал в разных странах Маркус Вольф. Карлос и его помощники не стали исключением. Но тут немцы потерпели фиаско — наслушавшись романтических баек Карлоса, дамы пополняли ряды его организации и навсегда исчезали в бурных вихрях революционного бизнеса.
Раздражение все больше становилось обоюдным, ведь Карлос тоже знал о том, что его коммунистические товарищи вовсю шпионят за ним и его организацией. Хотя симпатия еще сохранялась, недоверие росло, превращая Штази из товарищей в потенциальных врагов. Позднее говорилось о якобы запланированных терактах против посольства ГДР и объектов на ее территории. Вряд ли в действительности Карлос думал о том, чтобы провести подобные спецоперации, но некоторые его недоброжелатели в восточногерманских спецслужбах начали бить в колокол и непрестанно доносить до руководства Штази, что существует реальная угроза. Какие цели они преследовали? Для чего хотели повесить на Карлоса ложное планирование атак на ГДР? Наиболее вероятная версия: это было предлогом для выдавливания его организации из самого сердца Восточного блока.
Пока Карлос мало обращал на это внимание, но в канун Нового, 1984 года ситуация обострилась терактом в Марселе. Это сегодня Марсель — прибежище иммигрантов из стран Африки и арабского Востока, а тогда он был территорией Гастона Деффера, министра МВД и хозяина местной мафии, которую ему удалось приручить.
31 декабря 1983 года неизвестный мужчина зашел в вагон поезда, следовавшего из Марселя в Париж, и закинул тяжелый чемодан на полку багажа. Никто даже не обратил на это внимания, да и некому было — поезд должен был отправиться практически пустым. Сонные официантки подливали вино двум морякам, устроившимся у барной стойки, кто-то читал газету, одна женщина спала… Примерно в 19:43 в поезде раздался взрыв такой мощности, что были пробиты крыша и стены вагона. Искореженный металл, сплющенные кресла, осколки стекол, дым и стоны — таким увидели поезд подоспевшие спасатели. А через 15 минут взрыв сотряс вокзал Сен-Шарль в Марселе: в багажном отсеке поезда сдетонировала бомба. Были погибшие и десятки раненых. Но главное — парализующий страх и беспомощность, которые теперь стали спутниками французов.
То, что это не случайность, не какой-то псих с динамитом, решивший всех спалить, а умный профессионал, умеющий составлять планы и обращаться с военной взрывчаткой, стало сразу понятно в Париже. По иронии судьбы, в те минуты, когда поезда взлетали на воздух, с праздничной речью к парижанам обращался «фараон» Миттеран. Сразу после инцидента по телевидению выступил побледневший Деффер, который, как и в прошлый раз, сказал о том, что охрана поездов должна быть усилена. Все это выглядело неубедительно.
Копп — единственная, кто дал показания о том, что обе бомбы были установлены Йоханнесом Вайнрихом. Впрочем, об этих двух покушениях было известно за три недели до происшествий, о чем сообщил продажный солдат из «Галя» Мохад Талби своему лечащему офицеру судебной полиции в Байоне. Талби отбывал наказание во Франции. Вскоре появилось коммюнике, в котором было указано, что эти атаки — месть за бомбардировку тренировочного лагеря в ливанском Баальбеке. О Магдалене ни слова.
Не успел рассеяться дым от марсельских взрывов, как на воздух взлетел Французский культурный центр в Триполи. В этот раз коммюнике было отправлено из Восточного Берлина — то ли по неосторожности, то ли чтобы продемонстрировать свое особое положение в социалистической Германии. Если второе — то это сработало: Хонеккеру пришлось яростно отмежевываться от связей спецслужб с Карлосом и его организацией. В 1984 году Штази снова направила запрос в Москву с просьбой дать разъяснения относительно Карлоса. И снова Москва ответила гнетущей тишиной.
В мае 1984 года Штази получила донесение о том, что западные разведки имеют неопровержимые факты покрывательства ими «Шакала» и знают о наличии его баз в Восточном Берлине. Эта информация более чем встревожила немцев, оказавшихся на волоске от мирового разоблачения и последующего за ним скандала. Способствовал страху раскрытия этих связей и оппортунизм почти всех без исключения коммунистических вожаков Восточного блока, которые искали пути отступления. Тем более что американский президент Рональд Рейган начал политику смягчения, позволяющую наладить тесные экономические отношения со странами Запада. Конечно, не за просто так, а в обмен на предательство.
Советский Союз, как сухонький старик, еще держался, но уже было заметно, что страну ждут чудовищные катаклизмы. В середине 1984 года произошел тайный сговор союзников: пять послов — представителей стран Восточного блока — Чехословакии, Болгарии, Венгрии, Румынии и ГДР (о, запомните это!) — были приглашены в Госдеп США на встречу с Марком Палмером, помощником заместителя госсекретаря по вопросам взаимоотношений с СССР и Восточной Европой. Он объявил им, что США знают о том, что в каждой из этих стран Карлос находил поддержку на самом высоком уровне. А раз так, никакого потепления отношений они могут не ждать. Если… Если не закроют навсегда свои двери перед Карлосом и его товарищами. Для Госдепа США Карлос был международным знаменем вооруженной борьбы.
Первая разведка боем не привела к видимым результатам: послы сидели молча и исподлобья всматривались в самодовольного чиновника. Но сомнения посеять ему все же удалось: после некоторой паузы дипломаты начали говорить, что, дескать, он, Палмер, ошибается. На что тот со злостью сказал, что их оправдания не стоят и ломаного цента.
— Подумайте, — говорил Палмер, — для вас могут открыться большие возможности.
В этот момент он напоминал крысолова с чудовищной дудкой, заставляющего крыс маршировать. Первый раунд был закончен ничьей, но с далеко идущими последствиями. Самым мрачным кабинет Палмера покидал посол Румынии, который начинал догадываться, чем может впоследствии обернуться этот разговор.
Последствия этой беседы и общего настроения восточных немцев не заставили себя ждать: уже 22 сентября 1984 года Штази уведомила Вайнриха о том, что он нежелательная персона в ГДР и должен в ближайшее время покинуть страну. Причина, озвученная офицерами ведомства, заключалась в угрозе безопасности Германской Демократической Республики от деятельности революционной организации. Реакция Карлоса последовала молниеносно — он приказал Иссе занять место Вайнриха и взять на себя филиал организации в Восточном Берлине. Штази, конечно, была в ярости: отделавшись от «своего сукиного сына» Вайнриха, она получила еще более непредсказуемого Иссу, который обладал всеми привилегиями сирийского дипломата.
Как по команде (даже можно и без «как»), и другие страны Восточного блока пришли к выводу, что пора начать обеляться и в первую очередь порвать связи с неудобным союзником. Даже в Румынии — самом принципиальном режиме Восточного блока — за людьми «Шакала» была установлена слежка, что ранее казалось невозможным. Через год после неприятного инцидента с высылкой Йоханнеса Вайнриха из ГДР с Карлосом разорвала отношения Чехословакия, запретив вести бизнес на ее территории. Обиженный на европейцев Карлос отбывает в Южный Йемен на слет международных революционных организаций. Там он испытывает двоякие чувства: с одной стороны, неофиты раздражают его своими идеалистическими воззрениями, с другой — он рад видеть ближневосточных товарищей, с восхищением заглядывающих ему в глаза. Еще один триумф неуловимого «Шакала». Еще одна победа — во Франции, где наконец было принято решение освободить Магдалену. Обуреваемый этими чувствами Карлос уснул в своем шикарном номере в гостинице «Фронтель».