Как у нас заведено, я дал тебе 10 000 американских долларов. За девять лет ты получал внушительные суммы, которые я тебе регулярно высылал с проверенными товарищами, например с шахидом Миром Муртазой Бхутто.
В твоей эгоистичной статейке, опубликованной 2 апреля, ты говоришь: “Сегодня день рождения Магдалены Копп, которая была подругой Рамиреса Санчеса по прозвищу Карлос и которую я защищал в 1981 году (а на самом деле в 1982-м)”.
Магдалена никогда не была “подругой” (Карлоса). Она была моим товарищем и моей женой, и она стала моей женой законно тогда, когда условия этому благоволили. Несмотря на то что я расстался с Магдаленой Копп 1 августа 2001 года, она все еще записана как моя жена в документах государства Венесуэла.
Ты предал меня. Ты скрыл от меня похищение моей палестинской жены Ланы Харрар. Ты воспользовался предоставленным иммунитетом, который тебе выдала “антитеррористическая организация”.
И не смей говорить что-то плохое о моих организациях!
Жду, когда копия этого письма дойдет до старшей коллегии адвокатов Парижа.
Генерал де Голль сказал: “Старость — это кораблекрушение”.
А твое моральное крушение выглядит жалко!»
В конце жизни Вержес выглядел ужасно, точно источенный какими-то переживаниями. Он умер 15 августа 2013 года в Париже (ему было не то 87, не то 88 лет, потому что год его рождения, вероятнее всего, все же 1924-й, а не 1925-й), оставив после себя больше полумиллиона евро долгов и 33 книги, написанные до и во время его легендарных процессов.
И еще один мистический знак, связывающий его с делом Карлоса: его отпевание проходило в церкви Святого Фомы Аквинского, в двух шагах от того самого бульвара Сен-Жермен, взрыв на котором упрямо приписывают Карлосу. Писатель Лимонов, всегда четко подмечающий детали, написал в своей записной книжке в тот день:
«Белые розы с лаконичной надписью на ленте “Мэтру”, красные розы с надписью “Дружески, Жорж Ибрахим Абдалла”, среди пришедших проводить Вержеса — алжирский министр культуры, африканцы, целое море народа. Первой жены нет, присутствуют сын и дочь, присутствует Мари Кристин де Солаж, присутствует бывший министр юстиции Франции Ролан Дюма, адвокаты пришли в своих тогах, венок из тюрьмы Ланнемезан от лидера революционной партии Ливана, прилетел с острова Реюньон брат-близнец Вержеса Поль, он лидер компартии острова. Сын Жака Вержеса Лиесс очень похож на него. Стоит крупный негр, генерал Бозизэ, бывший президент Центрально-Африканской Республики. Из церкви гроб выносят белые, смуглые и черные».
Пока отец-основатель международной организации находился в заключении в La Sante, спецслужбы начали охоту на его ближайших соратников, прежде всего Йоханнеса Вайнриха, который в 1995 году осел в Южном Йемене. Эта страна была тогда не лучшим убежищем — гражданская война, развязанная повстанцами, захлебнулась, что послужило поводом для ее объединения. Вайнрих пытался собрать разрозненные остатки организации, но без Карлоса получалось не очень.
Как и в случае с Карлосом, американо-израильские спецслужбы нашли субподрядчика, который должен был придать официальный статус аресту Вайнриха. На такую роль согласилась Германия, направив своих лучших людей для захвата. Как и Карлос, Вайнрих был захвачен третьей страной — Йеменом, который и выдал закованного в наручники революционера. На спецрейсе он был доставлен в тюрьму Моабит, снискавшую славу зловещего места в самом центре Берлина. Во время Второй мировой здесь содержались интернированные граждане СССР — дипломаты, командированные специалисты, советские военнопленные, обвиненные в агитации среди узников немецких концлагерей; поэт Муса Джалиль; болгарский коммунист Георгий Димитров, осужденный за поджог здания Рейхстага. В годы падения Восточного блока в Моабит попал бывший глава бывшей ГДР Хонеккер и глава Штази Эрих Мильке.
Впрочем, последний хорошо отделался: 1 августа 1995 года Мильке был досрочно отпущен на свободу и доживал свои годы в скромной крохотной двухкомнатной квартире в Берлине. Соседи запомнили его как тихого необщительного старичка, которого выгуливали в инвалидной коляске телохранители. А вот Йоханнесу Вайнриху так не повезло — после того как немецкие спецслужбы доставили пленника в Моабит, ему предъявили обвинения в десятках эпизодов террористических атак: попытке взорвать самолеты в аэропорту Орли, покушении на жизнь саудовского посла в Греции, взрыве по заказу Чаушеску радиостанции «Свободная Европа» в Мюнхене, взрыве Дома Франции в Восточном Берлине. За последний эпизод Йоханнес Вайнрих получил пожизненный срок.
В 2003 году над ним снова начался процесс уже по делу об организации пяти терактов в Западной Европе в 1970–1980-х годах, в результате которых было убито шесть человек. В частности, Вайнрих обвинялся в том, что в 1983 году совершил теракт в поезде и на вокзале в Марселе, организовал взрыв автомобиля в Париже и подверг ракетной атаке в аэропорту Парижа израильский пассажирский самолет. К удивлению заказчиков процесса, суд оказался в значительной степени беспристрастным и счел Вайнриха невиновным, мотивировав свое решение недостатком доказательств. По словам судьи Ральфа Эештедта, собранных доказательств не хватает для вынесения обвинительного приговора, а предположения и догадки не могут служить основанием для него.
Другой боец организации Карлоса — Криста-Марго Фрелих, которая, по версии обвинения, была причастна к взрыву редакции «Аль-Ватан Аль-Араби» (предположительно перегоняла машину со взрывчаткой), была выманена в Италию, где ее и арестовали. Ордер на арест был выписан все тем же судьей Брюгьером, которому было поручено покончить с Карлосом и его ближайшим окружением. Полгода фрау Фрелих провела во французской тюрьме, после чего ее все-таки оправдали.
Самым удачливым оказался сириец Исса, которого не удалось поймать ни одной спецслужбе мира. Он как сквозь землю провалился. И, возможно, в прямом смысле. Иначе как можно объяснить, что все эти годы он остается недосягаемым для могущественных разведок? А быть может, он до сих пор под надежной защитой сына Хафеза Асада — Башара — сражается против международной армии убийц и душегубов в Сирии. Кто знает, кто знает.
Магдалена Копп через год после ареста своего официального мужа Ильича Рамиреса Санчеса переехала из Венесуэлы в Германию, чтобы быть ближе к своей матери. Эльбита пошла в обычную школу, где вела жизнь простого подростка, далекого от идеалов отца. Когда Брюгьер предложил Магдалене дать показания на своего мужа — она согласилась. Именно Копп сказала, что мужчина, припарковавший начиненный взрывчаткой «опель» у редакции «Аль-Ватан», был не кто иной, как Вайнрих. Впрочем, это легко опровергалось охранником — единственным прямым свидетелем тех событий. Он сказал, что шофером был типичный араб, полная противоположность немецкому блондину Вайнриху.
Потом Магдалена оправдывалась и говорила, что не знает, зачем давала показания. А затем кто-то мудро предположил, что ей, переехавшей без копейки в кармане, было не на что воспитывать дочь и она решилась на предательство. Ведь это настоящая греческая трагедия, когда возлюбленная предает своего мужа, сражающегося с целым миром.
— Она женщина, — говорил мне Карлос, — она давала показания, потом отказывалась от них.
И, наверное, это действительно так: Магдалена не выдержала своего груза и надломилась. Уже в середине нулевых про нее сняли фильм «Черная комната» — там Магдалена делится переживаниями, вспоминает своего единственного мужа и пытается проанализировать свою жизнь. Получается не очень хорошо. В фильме показывают и Розу-Эльбиту — она посещает своего отца в тюрьме Пуасси. Я никогда не спрашивал Ильича про дочь. Некоторые страницы его биографии должны остаться закрытыми. В 2007 году Магдалена опубликовала свои мемуары под названием «Годы террора: моя жизнь с Карлосом» — крик души и попытку создать собственный мир воспоминаний. Она жила с дочерью в своем родном городе Ной-Ульм, Германия, до смерти 15 июня 2015 года.
Даже в тюрьме Карлос оставался верным себе: он был всегда одет в чистую и элегантную одежду, курил сигары, обменивался шутками с тюремным персоналом. В его жизни появилась новая женщина — Изабель Кутан-Пейре, ставшая не только его адвокатом, но и женой. Видя ее, он забывал про все на свете — однажды на полпути к тюремному фургону Карлос остановился и, развернувшись, пошел в сторону Изабель, улыбаясь и махая ей рукой. Опешившим конвоирам пришлось бежать за ним вслед, уговаривая вернуться к автомобилю. Изабель — красивая волевая женщина, чудесный человек, с кем я поддерживаю отношения продолжительное время.
— В 1982 году мы вместе с моим коллегой Жаком Вержесом должны были защищать перед французским трибуналом гражданина Швейцарии Бруно Бреге и немку Магдалену Копп, — рассказала мне Изабель. — Полиция и пресса их представили как «друзей Карлоса». Процессы, проходившие в исправительном суде в 1982 году и в апелляционном суде в 1983 году, были настолько бурными, что до сих пор в зале суда и вокруг Дворца правосудия всегда много полицейских. После своего освобождения Магдалена рассказывала Карлосу, что я была верным и смелым адвокатом. По этой причине чуть менее двух лет спустя, после его ареста в Хартуме 15 августа 1994 года, недовольный тем, как его защищали другие адвокаты до меня, он вспомнил обо мне и указал в качестве защиты, тем самым отстранив других французских адвокатов от дела. Я привыкла работать со сложными делами, которыми занимаюсь почти что с начала моей карьеры. Первый раз я его навестила 27 июня 1997 года. Сегодня, спустя 20 лет, можно насчитать несколько тысяч наших встреч в разных тюрьмах, куда его помещали.
Изабель вздыхает и затягивается сигаретой:
— Я рассказываю о человеке гордом и смелом, который не боится столкнуться лицом к лицу с жалкой средой; будь это хоть французские заключенные, мучившие его организованными провокациями, чтобы сломить его дух и превратить в сумасшедшего. Это действительно было их целью. Это твердил еще следователь Жан-Луи Брюгьер с августа 1994 года: «Вы должны стать сумасшедшим в тюрьме». На что Карлос отвечал: «Я здесь надолго не задержусь».