Гювен Иылмаз продолжил:
— Карлос — это человек, посвятивший свою жизнь борьбе за независимость Палестины, борьбе против сионизма и империализма, продолжающий эту борьбу в условиях неволи и считающий себя «живым шахидом (мучеником)». Для любого человека, выступающего против сионизма и империализма, независимо от вероисповедания и идеологии, Карлос — это знамя. Он подтвердил серьезность своих намерений серьезными поступками. Враги движения делают все, чтобы скрыть истинные мотивы поступков Карлоса, объясняя их коммерческими интересами. С помощью фильмов, книг и журналов они создают образ гангстера, алкоголика и наемника. Это все, конечно, не имеет никакого отношения к борьбе Карлоса. Он кристально честный человек. Это должны помнить все революционеры. Хотя они достигли частичного успеха в этом направлении, мир начинает узнавать, кто такой Карлос. Например, благодаря вам.
— Имеет ли Европа необходимость держать его в тюрьме?
— Как и во всем мире, во французском праве применяются двойные стандарты. То, что Карлос является революционером, не воспринимается Западом, — его выставляют обыкновенным бандитом. Для них то, что он своей борьбой вдохновляет революционно настроенных людей и революционные движения во всех частях мира, является самой страшной стороной этого дела… Они могли бы убить его, но боятся слишком широкой огласки. Вместе с тем даже во Франции, которую принято считать страной — символом демократии, судебный процесс над Карлосом был лакмусовой бумагой, показывающей, что закон используется в качестве инструмента политики. При нормальных обстоятельствах после завершения судебного процесса подсудимый должен быть возвращен на родину. А этого не произошло.
Процесс над Карлосом, задержанным в результате операции, проведенной ЦРУ в сотрудничестве с «Моссадом», начался в 1994 году по сфабрикованным делам во Франции — стране, выбранной в качестве субподрядчика. События, произошедшие в 1970-х годах, преобразуются в судебный процесс каждые 10 лет. Их целью является наступление смерти Карлоса в заключении. Он уже выступает живым шахидом (мучеником. — Примеч. авт.) и духовно свободен, но я верю, что он и в физическом смысле сможет избавиться от неволи.
Глава 19. Замурованный
Уже много лет Ильич Рамирес Санчес по прозвищу Карлос находится в полной и непрерывной изоляции с момента его ареста 15 августа 1994 года французской полицией в Судане по личному распоряжению министра внутренних дел Шарля Паскуа. Похищение и насилие входят в число особо тяжких преступлений по отношению к человеку. Так как можно принять такой поступок от цивилизованного общества, которым Франция хочет быть?
Изабель Кутан-Пейре, письмо министру юстиции М. Лебраншу, 2 июля 2001 года
Мы продолжаем наш разговор с Изабель. Она молодец. Больше 20 лет она сопровождает по параллельной жизни своего супруга, несет на своих хрупких плечах весь груз и материальной, и исторической ответственности. Она настоящая француженка, как из фильмов, которые мы любим, и очень живая. Кажется, что и она сама сможет оказаться среди тех, кто штурмует дворец какого-нибудь шаха.
— Вы говорили, что они хотели свести его с ума, — продолжаю я.
— Карлос не стал сумасшедшим, хотя и был полностью изолирован и лишен возможности общаться с кем-либо, кроме адвоката, более 10 лет. Государство Франция остановило процедуру полной изоляции, потому что я взяла на себя ответственность перед Европейским судом по правам человека по одному важному делу. Указав причину: плохое обращение и пытки. Когда на посту еще был француз Жан-Поль Коста, президент Европейского суда по правам человека аккуратно донес до государства Франция, что судьи собираются судить Францию. Результат был бы плачевный, но выгодный для защиты Карлоса, потому что в случае успеха он бы официально считался «жертвой» всего мира, особенно западного. Чтобы избежать разбирательств, государство Франция переместило его в 2003 году в Центральную тюрьму, очень далеко от Парижа, где находились пожизненно заключенные, с которыми у Карлоса точно не вышло бы интересных и интеллектуальных бесед, подталкивающих на активность. В этой тюрьме он уже год, между тем еще несколько приговоров с полной изоляцией — итого более десяти лет заключения.
— Тюрьма — это часть жизни революционера, и Карлос это знал всегда, вы так говорили?
— Да. Но он здесь больше не должен оставаться. С точки зрения юриста, национальных и международных законов его «арест» и его «заключение» абсолютно незаконны. Похищение — это криминал; ситуация усложняется, если этот криминал совершен государственным чиновником, по особому распоряжению ЦРУ.
Некоторые заявления о похищении систематически отклоняются французским судом. Юридическая система Франции совсем не независима, потому что ее члены назначаются правительством и привыкли выполнять распоряжения свыше по так называемым особенным делам, иначе говоря — политическим делам, которые не имеют ничего общего с юридическими. Таким образом, эти ситуации не заканчиваются ни арестом, ни заключением на основе решения юристов. С 15 августа 1994 года вопрос Ильича Рамиреса Санчеса, гражданина Венесуэлы, он же Салим Мухаммед, он же Карлос, закрыт его похищением и незаконным лишением свободы французским государством по распоряжению ЦРУ. Он является политическим заключенным. Юридическая процедура против Карлоса доказывает, что, несмотря на проделанную мной огромную и честную работу по защите его прав, на отсутствие прямых доказательств против него, он был заключен по двум статьям. Документы были полностью фальсифицированы, хотя я предоставила много «настоящих документов». Причины заключения основаны на двух сфабрикованных свидетельских показаниях и поддельном заявлении, сделанном сотрудником секретной службы (а именно DST — французская разведывательная служба, ставшая DGSI — генеральной дирекцией внутренней безопасности) при соучастии Запада и НАТО.
— Что дальше, Изабель? Чего ждать от них?
— Что касается будущего Ильича Рамиреса Санчеса, только могущественное государство, которое может дать отпор другим, сможет и его вытащить из французской тюрьмы и отправить на родину.
…Карлос пренебрег линией защиты в обывательском понимании: он говорил им о Революции, о торжестве высоких идеалов над неизбежными жертвами. Молох революции перемалывал своих детей, на руках Карлоса умирали его товарищи и по международному фронту, едва ли он беспокоился о жизнях врагов. Конечно, чтобы давать оценку деятельности Карлоса, надо помнить, что то время было концом колониализма и по всему миру приходили к власти люди, которые еще вчера сами были боевиками национального подполья, а в Израиле дважды к власти приходили махровые террористы Бегин и Шамир. XX век был борьбой идей, и жертвы погибших от рук городских партизан несоизмеримо меньше, чем в сотнях войн, которые развязывали джентльмены в чистых перчатках.
Впрочем, неверно и то, как Карлоса изображали в прессе — монстром и убийцей, для которого человеческая жизнь ничего не значит. Он всегда старался спланировать операции так, чтобы минимизировать случайные жертвы. Не был он и врагом полиции — Карлос разработал специальную стратегию по отношению к правоохранительным органам, согласно которой прямое столкновение с полицейскими допускалось в самом крайнем случае. Карлос рассказывал, что во Франции, начиная со времен президента-националиста Жоржа Помпиду, у палестинского сопротивления, среди которого были не только арабы, но и иностранцы, подобные ему, было такое соглашение с органами внутренних дел. А именно французская полиция не вмешивалась в их борьбу против «Моссада», а городские партизаны не нападали на французскую полицию.
— Это был для нас закон, — говорит Карлос. — Если вы ищете цель для нанесения удара или желаете устроить переполох, стреляйте в тех, кто сидит на верхушке; если вы не можете устранить хорошо защищенного крупного министра, пристрелите другого министра, который находится на низком уровне и менее защищен, или же пристрелите какого-нибудь депутата — это еще легче, разве не так? Не следует нападать на полицейских и непричастных к нашей войне людей; вместо этого найдите методы и способы, чтобы нейтрализовать их. Если мы не будем нападать на них, они не будут стрелять в нас. Не только во Франции, но и в любой точке мира этот вариант сработает.
Действительно, такие соглашения между организацией Карлоса и органами внутренних дел существовали во многих странах Западной Европы. Во время процесса над Карлосом спецслужбы отмежевывались от этого факта, ссылаясь на то, что в 1970-е и 1980-е антитеррористические службы просто не имели опыта, поэтому члены пропалестинских и левых организаций чувствовали себя в относительной безопасности. Но это не так. Практика заключения соглашений о ненападении между партизанскими группами и правительствами не стала анахронизмом и уж никак не связана с наличием или отсутствием опыта у спецслужб. Например, сегодня такие соглашения действуют в Италии, где за годы активности исламских фундаменталистов в Европе не совершено ни одного теракта. В прошлом году в Риме на условиях конфиденциальности я говорил с итальянским чиновником, и он подтвердил, что решение не вступать в конфронтацию с представителями «Исламского государства» принято на самом высоком уровне.
Поэтому портрет беспринципного убийцы, созданный СМИ по отношению Карлосу, лишен исторической достоверности. Он был солдатом международной войны, которую вели сверхдержавы по всему земному шару, и его контакты с руководителями государств если не носили официального характера, то имели важнейшее значение. После распада Советского Союза Карлос обладал моральным правом отмежеваться на суде от дела революции, чтобы изобразить из себя жертву политических обстоятельств. Но вместо этого он вел войну на истощение, всякий раз подчеркивая, что гордится высоким званием борца за Палестину в рамках мировой коммунистической революции. Это достойно восхищен