— Но не вечно же.
— Вы ошибаетесь, — возразил он. — Вы забыли, что азот — это газ. Если вы сжижаете газ, он остается в жидком состоянии хоть тысячу лет при условии, что вы не позволяете ему испариться. А это несложно — нужно только плотно закупорить колбы и надежно их изолировать.
— Понятно. И сперма сохранилась живой?
— И да, и нет, — ответил он. — Сперматозоиды прожили достаточно долго, подтвердив тем самым, что я правильно выбрал температуру. Но они не сохранялись вечно. Что-то было не так. Я долго размышлял и в конце концов понял, что сперме требуется некий буфер, пальто, если хотите, чтобы защитить ее от сильного холода. Я испробовал около сотни разных веществ и наконец нашел то, что нужно.
— И что же это?
— Глицерин.
— Обычный глицерин?
— Да. Но и с ним у меня не сразу все получилось. Он не помогал, пока я не понял, что охлаждение должно проходить постепенно. Сперматозоиды — нежные ребята. Они не любят потрясений. Им очень не нравится, когда их сразу замораживают до минус 197 градусов.
— Поэтому вы охлаждали их постепенно?
— Совершенно верно. Вот как это делается. Смешиваете сперму с глицерином и помещаете в небольшую резиновую емкость. Пробирка не подойдет, потому что треснет при низких температурах. Кстати, все эти действия нужно совершить сразу после получения спермы. Нельзя медлить ни секунды, иначе она погибнет. Потому первым делом вы кладете драгоценный пакет на обычный лед, чтобы довести температуру до точки замерзания. Потом помещаете его в азотный пар для более глубокой заморозки. И наконец, погружаете в жидкий азот, осуществляя самую глубокую заморозку. Это поэтапный процесс. Вы постепенно адаптируете сперму к холоду.
— И это действует?
— Да еще как. Я совершенно уверен, что защищенная глицерином сперма, прошедшая процесс медленной заморозки, может оставаться живой при температуре минус 197 градусов сколько угодно времени.
— Даже сто лет?
— Да, при условии, что вы будете поддерживать соответствующую температуру.
— И потом ее можно разморозить и оплодотворить ей женщину?
— Безусловно. Но, добившись таких результатов, я потерял интерес к экспериментам с человеком. Мне хотелось идти дальше. Но я не мог проводить эксперименты с мужчинами и женщинами, во всяком случае, так, как мне хотелось бы.
— А как бы вам хотелось экспериментировать?
— Я хотел выяснить, сколько лишних сперматозоидов содержится в одной эякуляции.
— Не понимаю. Что значит «лишние сперматозоиды»?
— Среднее количество спермы, извергаемое за один раз крупным животным вроде быка или коня, содержит пять кубических сантиметров сперматозоидов. Каждый кубический сантиметр содержит один миллиард сперматозоидов. То есть всего получается пять миллиардов сперматозоидов.
— Пять миллиардов! За один раз! Не может быть!
— Так и есть.
— Не могу поверить.
— Это правда.
— Сколько же тогда извергает человек?
— Примерно половину. Около двух кубических сантиметров и, соответственно, два миллиарда.
— То есть, вы хотите сказать, — недоумевал я, — что каждый раз, когда я доставляю удовольствие милой даме, я вбрасываю в нее два миллиарда сперматозоидов?
— Совершенно верно.
— И все они носятся и извиваются в ней?
— Разумеется.
Неудивительно, что она приходит в такой восторг. А. Р. Уорсли совсем не интересовала эта сторона дела.
— Вопрос заключается вот в чем, — продолжил он. — К примеру, быку не нужны все пять миллиардов сперматозоидов для того, чтобы оплодотворить корову. Из всего этого количества ему нужен только один. Но чтобы не промахнуться, он использует несколько миллионов. Но сколько именно? Вот что меня интересовало.
— Почему? — спросил я.
— Потому что, мой дорогой друг, я хотел выяснить, какое количество женских особей — коров, лошадей, женщин — можно оплодотворить с помощью одной эякуляции. При условии, разумеется, что все эти миллионы сперматозоидов можно отделить друг от друга. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да. Каких животных вы использовали для своих опытов?
— Быков и коров. Мой брат владеет небольшой молочной фермой неподалеку отсюда, в Стипл-Бамстеде. У него есть бык и восемьдесят коров, Мы всегда были очень дружны. Поэтому я доверился ему, и он разрешил мне использовать его животных. В конце концов, я же не собирался причинить им вред. Возможно, я даже окажу ему услугу.
— Каким образом?
— Мой брат всегда жил довольно бедно. Он мог позволить себе только средненького быка. Он был бы счастлив, если бы все его коровы отелились от великолепного быка-рекордиста, — тогда телята значительно повысили бы надой молока.
— И как вы собираетесь получить сперму чужого племенного быка?
— Я ее украду.
— Ага.
— Я хочу выкрасть одну эякуляцию и — если, конечно, мои опыты пройдут успешно, — разделить ее, то есть пять миллиардов содержащихся в ней сперматозоидов, на всех восемьдесят коров брата.
— Каким образом вы сможете ее разделить?
— Я называю это гиподермальным осеменением. То есть я хочу впрыснуть корове сперму с помощью шприца.
— Думаю, это возможно.
— Конечно, возможно, — с уверенностью сказал он. — Ведь мужской половой орган представляет собой не что иное, как шприц для введения спермы.
— Полегче, — возмутился я. — Мой способен на большее.
— Не сомневаюсь, Корнелиус, нисколько не сомневаюсь, — сухо ответил он. — Но давайте придерживаться темы.
— Прошу прощения.
— Итак, я начал опыты со спермой быков.
Я потянулся за бутылкой портвейна и наполнил его стакан. Я чувствовал, что старина У орел и подбирается к чему-то чрезвычайно интересному, и не хотел, чтобы он прерывался.
— Как я говорил, — рассказывал он, — средний бык извергает примерно пять кубических сантиметров спермы за один раз. Это не так уж много. Даже в смеси с глицерином этого количества недостаточно для деления на множество частей, которые в свою очередь можно впрыснуть корове. Поэтому мне требовался разбавитель, то есть вещество, увеличивающее объем.
— Почему вы не могли добавить еще глицерина?
— Я пытался, но ничего не вышло. Получалась слишком вязкая масса. Не стану утомлять вас рассказом о всех веществах, с которыми я экспериментировал. Расскажу лишь о том, которое действует. Это снятые сливки. Восемьдесят процентов снятых сливок, десять процентов яичного желтка и десять процентов глицерина — и получается волшебная смесь. Сперма ее обожает. Просто тщательно взбиваешь коктейль, и все. Таким образом, я получил нужный объем жидкости для проведения экспериментов. На протяжении нескольких лет я работал с коровами брата и в итоге определил оптимальную дозу.
— И какова же она?
— Оптимальная доза составляет не более двадцати миллионов сперматозоидов на одну корову. Когда я впрыснул ее коровам, восемьдесят процентов из них забеременели. Не забывайте, Корнелиус, — возбужденно воскликнул он, — что в каждом семяизвержении быка содержится пять миллиардов сперматозоидов. Если разделить это количество на дозы по двадцать миллионов, получается двести пятьдесят доз! Удивительно! Я был потрясен!
— Значит, — ошеломленно произнес я, — от одной моей эякуляции могут забеременеть двести пятьдесят женщин?
— Вы же не бык, Корнелиус, как бы вам этого ни хотелось.
— Сколько женщин может оплодотворить одна моя эякуляция?
— Около ста. Но я не собираюсь вам помогать.
«Господи, — подумал я, — если верить этим подсчетам, то я мог бы обрюхатить семьсот женщин за неделю!»
— Вы получили доказательства своей теории? — спросил я.
— И не один раз, — с гордостью ответил А. Р. Уорсли. — Все получается. Я беру одну эякуляцию, быстро смешиваю ее со снятыми сливками, яичным желтком и глицерином, разделяю на отдельные дозы и замораживаю.
— Каков объем одной дозы?
— Небольшой. Всего половина кубического сантиметра.
— Вы впрыскиваете корове только полкубика?
— Да. Но не забывайте, что эти полкубика содержат двадцать миллионов сперматозоидов.
— Ах, да, конечно.
— Я помещаю эти дозы в маленькие резиновые пробирки, — продолжал он. — Я называю их «соломинки». Запечатываю с обоих концов и замораживаю. Только подумайте, Корнелиус! Двести пятьдесят соломинок с живыми сперматозоидами от всего одной эякуляции!
— Я как раз об этом и думаю. Это чудо, черт побери.
— Я могу хранить их в глубокой заморозке сколько угодно. Когда корова готова к оплодотворению, мне нужно только достать одну соломинку из фляги с жидким азотом, разморозить ее — на это требуется меньше минуты, — набрать в шприц и впрыснуть корове.
Бутылка опустела на три четверти, и А. Р. Уорсли немного захмелел. Я снова наполнил его стакан.
— А что с этим быком-рекордистом, о котором вы говорили? — спросил я.
— Мы до него еще дойдем, мой мальчик. Это самая восхитительная часть всей истории. Это моя награда.
— Расскажите.
— Конечно, расскажу. Три года назад, во время войны, я сказал брату… его освободили от армии, потому что он вел фермерское хозяйство… так вот, я сказал Эрнесту: «Эрнест, если бы ты мог выбрать любого быка в Англии, какого бы ты предпочел?»
«Ничего не могу сказать насчет всей Англии, — ответил Эрнест, — но самым лучшим быком в наших краях считается „Слава Чемпиона“ из поголовья лорда Сомертона, Он чистокровный фриз, а фризы — лучшие производители молока в мире. Господи, Артур, видел бы ты этого быка! Он огромен! Он стоит десять тысяч фунтов, и каждая рожденная от него телка дает невообразимые надои молока».
«Где держат этого быка?» — спросил я у брата.
«В поместье лорда Сомертона. В Бердбруке».
«В Бердбруке? Это же совсем рядом, верно?»
«В трех милях отсюда, — подтвердил брат. — У них примерно две сотни голов племенного фризского молочного скота, и этот бык входит в стадо. Он великоле пен, Артур».
«Хорошо, — сказал я. — В течение следующего года восемьдесят процентов твоих коров отелятся от этого быка. Как тебе это понравится?»