— Жаль, что я не знаю приемов дзюдо.
— С тобой все будет в порядке.
Я отвез ее обратно в Гертон и проводил до дверей общежития.
11
В половине шестого следующего дня я удобно устроился на полу за деревянными полками лаборатории А. Р. Уорсли. Целый день я под разными предлогами заходил в лабораторию на разведку и потихоньку отодвигал полки от стены, чтобы освободить место для себя. Еще я оставил небольшой просвет между двумя полками, чтобы иметь обзор всей лаборатории, Уорсли обычно работал в дальнем углу комнаты, примерно в шести метрах от моего укрытия. Он и сейчас стоял на своем месте, с пипеткой в руках колдуя над штативом с пробирками. Сегодня он был без обычного халата, в рубашке с короткими рукавами и серых фланелевых брюках. Раздался стук в дверь.
— Войдите! — не оборачиваясь крикнул он.
Вошла Ясмин. Я не говорил ей, что буду на месте событий. Зачем? Однако генерал всегда должен присматривать за своими войсками во время сражения. Моя девочка выглядела совершенно обворожительно в платье из набивного ситца, плотно облегающем ее великолепную фигуру. Она внесла с собой в комнату ту неуловимую ауру сладострастия и разврата, которая тенью следовала за ней, где бы она ни появилась.
— Мистер Уорсли?
— Да, я Уорсли, — отозвался он, не поднимая глаз. — Что вам угодно?
— Пожалуйста, простите меня за вторжение, мистер Уорсли, — сказала она. — Я не химик. Вообще-то я студентка биологического факультета. Дело в том, что я столкнулась с довольно сложной проблемой, которая относится скорее к области химии, чем к биологии. Я к кому только ни обращалась, но никто не смог мне помочь. Все отсылали меня к вам.
— Ну, разумеется, — довольно крякнул А. Р. Уорели, Он тщательно отмеривал пипеткой синюю жидкость из мензурки и переливал в пробирки. — Я сейчас закончу, — добавил он.
Ясмин молча ждала, оценивая свою жертву.
— Ну что ж, моя милая, — начал Уорсли, откладывая пипетку и, наконец, поворачиваясь к ней, — что вы хотели… — он замер на середине фразы. У него отвисла челюсть, а глаза округлились и стали размером с крупную монету в полкроны. Из-под колючих проникотиненных усов показался кончик красного языка и заскользил по губам. Для мужчины, который годы и годы не видел практически никого, кроме гертонских грымз и собственной инфернальной сестры, Ясмин, должно быть, предстала как чудо мироздания, как сказочный дух во плоти. Однако он быстро пришел в себя.
— Вы хотели меня о чем-то спросить?
Ясмин блестяще подготовила свой вопрос. Я не помню точно, о чем шла речь, но в ее задаче тесно переплелись химия (его предмет) и биология (ее предмет), и для того, чтобы ее решить, требовалось глубокое знание химии. Ответ, как она очень точно рассчитала, должен был занять по меньшей мере девять минут.
— Занятный вопрос, — признал А. Р. Уорсли. — Дайте-ка мне подумать, как получше ответить.
Он подошел к большой доске, прикрепленной к стене лаборатории, и взял кусок мела.
— Хотите шоколадку? — предложила Ясмин. В руках она держала бумажный пакетик, и, когда Уорсли обернулся, она положила одну конфету в рот, а другую протянула ему.
— Боже мой! — пробормотал он. — Какое лакомство!
— Очень вкусно, — кивнула она. — Попробуйте.
А. Р. Уорсли взял конфету, подержал во рту, потом разжевал и наконец проглотил.
— Восхитительно! — причмокивал он. — Большое спасибо. Вы очень милы.
В тот момент, когда шоколадка провалилась в его глотку, я посмотрел на часы, чтобы засечь время, и заметил, что Ясмин сделала то же самое. До чего же умна эта девица! А. Р. Уорсли стоял у доски и давал развернутые объяснения, выписывая мелом множество химических формул. Я его не слушал. Я считал минуты. Чсмин тоже не могла отвести взгляд от часов.
Семь минут прошло…
Восемь…
Восемь минут и пятьдесят секунд… Девять минут! И в ту же секунду рука, держащая мел, внезапно замерла. А. Р. Уорсли оцепенел.
— Мистер Уорсли, — звонко произнесла Ясмин, — не согласились бы вы дать мне автограф? В моей коллекции есть автографы всех преподавателей, кроме вас.
Она протянула ручку и бланк химического факультета.
— Что это? — заикаясь пробормотал он и, прежде чем повернуться к ней, засунул руку в карман брюк.
— Вот здесь, — Ясмин держала палец на середине листа, как я ее учил. — Поставьте свою подпись. Я их собираю. Ваш автограф будет самым ценным.
Для того, чтобы взять ручку, А. Р. Уорсли должен был вытащить руку из кармана. Выглядел он довольно комично. Бедняга словно боролся с живой змеей у себя в кармане. К тому же он начал раскачиваться на мысках.
— Вот здесь, — повторила Ясмин, держа палец на бумаге. — Я потом вклею в альбом автографов вместе с остальными.
Почти ничего не соображая от нахлынувшей страсти, А. Р. Уорсли поставил свою подпись. Ясмин сложила бумагу и спрятала в сумочку, а А. Р. Уорсли обеими руками ухватился за край деревянного лабораторного стола и, стоя на месте, раскачивался из стороны в сторону, как будто все здание находилось в штормовом море. Его лоб взмок от пота. Я вспомнил, что он получил двойную дозу. Похоже, Ясмин подумала о том же. Она отступила на пару шагов и приготовилась к его нападению.
А. Р. Уорсли медленно повернул голову и посмотрел на нее. Порошок, очевидно, действовал все сильнее, в его глазах появился блеск безумия.
— Я… Э-Э-Э… Я… Я…
— Что с вами, мистер Уорсли? — нежно поинтересовалась Ясмин. — Вы хорошо себя чувствуете?
Он цеплялся за стол, уставившись на нее вылезающими из орбит глазами. По его лицу стекал пот.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — заботливо спросила Ясмин.
Из его горла вырвался странный булькающий звук.
— Принести вам воды? — забеспокоилась Ясмин. — Или нюхательной соли?
А он все стоял, вцепившись в стол, мотал головой и странно булькал. Он напоминал человека, подавившегося рыбной костью.
Внезапно он испустил дикий рев и кинулся к девушке. Он схватил ее обеими руками за плечи и попытался повалить на пол, но она сумела увернуться.
— Ага! — воскликнула она. ~- Так вот в чем дело! Ну что же, тут нечего стыдиться, мой дорогой. — Голос ее при этом был холоден, как тысяча огурцов.
Он снова бросился на нее, расставив руки, но она оказалась проворнее.
— Подождите-ка секунду, — она открыла сумочку и достала оттуда резиновый предмет, который я дал ей накануне вечером. — Я совсем не против того, чтобы нам с вами немного поразвлечься, мистер Уорсли, но мы же не хотим неприятностей, не так ли? Поэтому будьте паинькой и постойте спокойно всего одну минутку, пока я надену на вас этот маленький макинтош.
Но А. Р. Уорсли было плевать на маленький макинтош. И он вовсе не собирался стоять тихо. Думаю, он не смог бы стоять тихо, даже если бы захотел. А я приобрел ценный опыт, наблюдая, какое странное воздействие оказывает на объект двойная доза. Помимо всего прочего, он почему-то все время подпрыгивал, словно занимался гимнастикой. И без конца ревел, как идиот. И постоянно размахивал руками, как ветряная мельница. А по его лицу безостановочно тек пот. Вокруг него танцевала Ясмин, держа обеими руками нелепую резиновую штуку и крича:
— Да остановитесь же наконец, мистер Уорсли! Я не подпущу вас к себе, пока не надену на вас это!
По-моему, он ее даже не слышал. И хотя он явно обезумел от страсти, он также производил впечатление человека, которому что-то сильно досаждает, казалось, он испытывает страшное раздражение, поэтому и скачет, как сумасшедший. Его что-то жгло. Жгло так сильно, что он не мог стоять на месте. Во время собачьих бегов, чтобы заставить собаку бежать быстрее, ей в прямую кишку вставляют кусочек имбиря, и собака несется с бешеной скоростью, пытаясь избавиться от страшного жжения в заду. А. Р. Уорсли чувствовал жжение в другой части тела, и эта боль заставляла его скакать и метаться по всей лаборатории. И в то же время он думал — во всяком случае, так мне казалось, — что только женщина сможет избавить его от мучений. Но эта треклятая женщина все время ускользала от него. Он никак не мог ее поймать. А жжение все усиливалось.
Внезапно он рванул руками свои брюки, и полдюжины пуговиц с легким постукиванием раскатились по комнате. Брюки упали до щиколоток. Он попытался их сбросить, но неудачно, потому что на нем все еще оставались ботинки. Со штанами вокруг лодыжек А. Р. Уорсли оказался временно, но вполне надежно стреножен. Он не мог бегать, он не мог даже ходить, он мог только подпрыгивать на месте. Ясмин не замедлила воспользоваться предоставившимся шансом. Она быстро схватила твердый пульсирующий стержень, торчавший теперь сквозь прореху кальсон, и крепко вцепилась в него правой рукой, словно за теннисную ракетку. Попался, наконец! Он заревел еще громче.
— Заткнитесь, ради Бога, — приказала она, — или сюда сбежится весь университет. И постойте тихо, чтобы я надела на вас эту проклятую штуку!
Но А. Р. Уорсли ничего не хотел знать, кроме своего жгучего, всепоглощающего желания. Он просто не мог стоять тихо. Опутанный штанами, он продолжал подпрыгивать, размахивать руками и реветь, как бык. Перед Ясмин стояла нелегкая задача: все равно что пытаться вдеть нитку в иголку швейной машины во время ее работы.
В конце концов, она потеряла терпение, и я увидел, как ее правая рука, та, что держала «ручку теннисной ракетки», сделала едва заметный резкий рывок. Она словно нанесла удар с полулета, посылая крученый мяч. Хороший удар — мяч попал в цель, потому что жертва взвыла так, что зазвенели все пробирки в лаборатории. Он застыл на пять секунд, и этого времени ей хватило для того, чтобы нацепить на него резиновую штуковину и отскочить на безопасное расстояние.
— Может, мы теперь немного успокоимся? — попросила она. — Здесь ведь не коррида.
А он тем временем сбросил с себя ботинки и зашвырнул их в дальний конец комнаты. Когда же он сорвал с себя брюки и вновь обрел полную свободу движений, Ясмин, вероятно, поняла, что наступил момент истины.