И он действительно наступил. Но я не стану описывать последовавшую грубую схватку: без перерывов, пауз и антрактов. Моя двойная доза пузырчатого жука придала этому человеку сокрушающую силу. Он набросился на Ясмин и распластал ее, как каток, выравнивающий дорогу. Он обстрелял ее с ног до головы, без устали перезаряжая свою пушку и выстреливая вновь и вновь, хотя к этому моменту его орудие уже, должно быть, раскалилось добела. Говорят, древние бритты добывали огонь с помощью деревянной палочки. Они быстро вращали ее кончик на деревянном бруске. Ну, если от этого возгоралось пламя, то А. Р. Уорсли сейчас вполне способен устроить грандиозный пожар. Я бы ничуть не удивился, увидев дымок, поднимающийся от извивающихся на полу тел.
Пока они там кувыркались, я решил не терять времени даром и стал записывать в блокнот свои замечания на будущее. Первое: Ясмин всегда должна встречаться с объектом в комнате, где есть кушетка, кресло или, на крайний случай, ковер на полу. Она, безусловно, очень сильная и выносливая девушка, но заставлять ее работать на жестком деревянном полу в экстремально суровых условиях, как она это делает сейчас, было бы чрезмерно жестоким требованием.
Второе: никогда не давать мужчине двойную дозу! Передозировка порошка вызывает слишком большое вознуждение в жизненно важных органах, и у жертвы начинается что-то вроде пляски святого Витта. В таких условиях Ясмин чрезвычайно сложно надеть сборник спермы, не прибегая к нечестной игре. От передозировки жертва слишком громко кричит. Это не совсем удобно, если жена жертвы, королева Дании, к примеру, или миссис Бернард Шоу, сидит в соседней комнате и вышивает.
Третье: придумать способ, как помочь Ясмин выбраться из-под объекта и поскорее сбежать с драгоценной спермой сразу после того, как та окажется в сборнике. Приняв даже щадящую дозу адского порошка, девяностолетний гений способен больше двух часов совершать сексуальные подвиги. А ведь маленьких живчиков надо быстро доставить в морозильник, пока они свеженькие, не говоря уж о неудобствах, которые может испытывать Ясмин. Вы только посмотрите на старину Уорсли, который так усердно работает, хотя доставил товар уже по меньшей мере шесть раз подряд. Может быть, в будущем укол шляпной булавкой в ягодицы поможет остановить разбушевавшуюся жертву.
Но здесь, на полу лаборатории, у Ясмин не было шляпной булавки, и я по сей день не знаю, что именно она сделала. Но А. Р. Уорсли внезапно испустил еще один звериный рык и застыл на месте. Я и не хочу знать, потому что меня это совершенно не касается. Что бы это ни было, я уверен, что столь милая девушка не поступила бы подобным образом со столь милым мужчиной, будь у нее другой выход. В следующее мгновение Ясмин быстро вскочила на ноги и бросилась к двери с трофеем в руках. Я едва не выскочил из укрытия и не захлопал в ладоши, когда она победоносно уходила со сцены. Какой спектакль! Какой великолепный выход! Дверь с шумом захлопнулась, и она скрылась из вида.
В лаборатории наступила тишина. А. Р. Уорсли медленно поднялся с пола. Он стоял шатаясь, в полной растерянности, и вытянулся как человек, которого ударили по голове крикетной битой. Потом он дотащился до раковины и плеснул водой себе в лицо. А я тем временем осторожно выбрался из укрытия и на цыпочках выскользнул из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Ясмин в коридоре не было. Я сказал, что буду ждать ее дома: вероятно, она уже едет ко мне. Я выбежал на улицу, вскочил в машину и погнал от лабораторного корпуса в колледж окольной дорогой, чтобы не встретиться с Ясмин в пути. Припарковав машину, я поднялся к себе и стал ждать.
Через несколько минут появилась Ясмин.
— Дай мне выпить, — попросила она и рухнула в кресло. Я обратил внимание, что она идет на полусогнутых ногах и несет себя осторожно, словно хрустальный сосуд.
Я налил ей щедрую порцию джина с лимонным соком.
— Ох, теперь лучше, — выдохнула она, сделав большой глоток.
— Как все прошло?
— Мы дали ему слишком много.
— Я так и подумал, — согласился я.
Она открыла сумочку и достала эту мерзкую резиновую штуку, которую предусмотрительно завязала с открытого конца, а также лист бумаги с подписью А. Р. Уорсли.
— Потрясающе! — воскликнул я. — У тебя получилось! Все сработало! Тебе понравилось?
Ее ответ сразил меня наповал.
— По правде говоря, пожалуй, да, — ответила она.
— Да?! Ты хочешь сказать, что он не был слишком груб?
— По сравнению с ним другие мужчины, с которыми я когда-либо имела дело, кажутся евнухами, — объяснила она.
Я засмеялся.
— Ты в том числе, — добавила она. Я перестал смеяться.
— С этого момента, — тихо произнесла она, — я хочу, чтобы все мои мужчины были такими.
— Но ты же говоришь, что мы дали ему слишком большую дозу.
— Да, пожалуй, — согласилась она. — Я не могла его остановить. Он был неутомим.
— Как же тебе все-таки удалось остановить его?
— Неважно.
— Может, в следующий раз возьмешь с собой шляпную булавку?
— Хорошая идея, — кивнула она. — Я возьму шляпную булавку. Но я бы предпочла не пользоваться ею, а давать точно рассчитанную дозу.
— Мы все рассчитаем точно.
— Мне бы не хотелось тыкать булавкой в задницу короля Испании, если ты меня понимаешь.
— О, да, конечно, понимаю.
— Я люблю расставаться по-дружески.
— А разве вы расстались по-другому?
— Немножко, — улыбнулась она.
— Тем не менее, ты молодец, — похвалил я. — Ты справилась великолепно.
— Он так забавно себя вел, — поделилась она. — Жаль, ты его не видел. Он все время подпрыгивал на месте.
Я взял лист бумаги с подписью А. Р. Уорсли, вставил его в пишущую машинку и прямо над подписью напечатав следующий текст:
«Настоящим удостоверяю, что сегодня, 27 марта 1919 года, я лично передал некоторое количество собственной спермы Освальду Корнелиусу, эсквайру, президенту Международного фонда спермы в Кембридже, Англия. Я желаю, чтобы моя сперма сохранялась неограниченное время при помощи недавно открытой новаторской методики Уорсли. Я также разрешаю вышеупомянутому Освальду Корнелиусу в любое время использовать любые порции этой спермы для оплодотворения избранных женщин в целях распространения моего потомства по всему миру для блага будущих поколений.
Подпись: А. Р. Уорсли, профессор химии Кембриджского университета».
Я показал бумагу Ясмин.
— Разумеется, мы ничего подобного делать не будем, потому что не заморозили сперму Уорсли. Но в целом, что ты об этом думаешь? Представь, что вместо подписи Уорсли стоит подпись короля или гения.
Она внимательно прочитала документ.
— По-моему, выглядит неплохо, — наконец ответила она.
— Я выиграл пари, — обрадовался я. — Теперь Уорсли придется капитулировать.
Она сидела в расслабленной позе, потягивая джин, и выглядела на удивление спокойно.
— У меня странное чувство, — произнесла она, — что из твоей затеи выйдет толк. Поначалу она казалась мне полным бредом. Но сейчас я не представляю, что нам может помешать.
— Ничто нам не помешает, — уверил ее я. — Тебе нужно только добраться до мужчины и скормить ему порошок — и дело сделано.
— Твой порошок творит чудеса.
— Я выяснил это еще в Париже.
А он не может вызвать сердечный приступ у стариков?
— Конечно, нет, — заверил я, хотя сам думал об этом.
— Я не хочу оставлять за собой горы трупов по всему миру, — заявила она. — Особенно трупы великих и известных людей.
— Этого не произойдет. Не волнуйся.
— Возьмем, к примеру, изобретателя телефона Александра Грэхема Белла, — рассуждала она. — Ему сейчас семьдесят два года. Ты считаешь, он выдержит?
— Он крепкий орешек, — сказал я. — Как и все великие люди. Но для твоего успокоения мы сделаем вот что. Мы скорректируем дозу соответственно возрасту. Чем старше мужчина, тем меньше доза.
— Дельная идея. Я согласна, — кивнула она.
Я отвел Ясмин в «Голубого кабана» и угостил ее отменным ужином — она его заслужила. А потом отвез ее в Гертон.
12
На следующее утро, положив в карман резиновую штуковину и подписанную бумагу, я отправился к А. Р. Уорсли. В университете мне сказали, что он не вышел на работу, поэтому я поехал к нему домой. Дверь открыла его злобная сестра.
— Артур неважно себя чувствует, — сообщила она.
— Что с ним?
— Он упал с велосипеда.
— О Боже.
— Он ехал домой и в темноте натолкнулся на столб.
— Жаль. Сильно пострадал?
— Он весь в синяках.
— Надеюсь, ничего не сломал?
— Во всяком случае, не кости, — с горечью произнесла она.
«О, Боже, — подумал я. — О, Ясмин. Что ты с ним сделала?»
— Пожалуйста, передайте ему мои искренние соболезнования, — и с этими словами я ушел.
На следующий день расслабленный А. Р. Уорсли появился на своем рабочем месте.
Я дождался, пока он останется один, и положил перед ним бланк химического факультета с текстом, который я напечатал над его собственной подписью. Еще я выложил на лабораторный стол миллиард его собственных сперматозоидов (к тому времени погибших) и заявил:
— Я выиграл пари.
Он недоуменно уставился на непристойный гондон. Потом прочитал бумагу и узнал свою подпись.
— Вы прохвост! — выкрикнул он. — Вы меня облапошили!
— А вы напали на даму.
— Кто это печатал?
— Я.
Он стоял, пытаясь переварить происходящее.
— Ну ладно, — наконец сдался он. — Но что же со мной случилось? Я ведь тогда совершенно спятил! Бога ради, скажите, что вы со мной сделали?
— Вы получили двойную дозу «кантарис везикатория судании», — объяснил я. Того самого пузырчатого жука. Мощная штука все-таки.
Он во все глаза смотрел на меня, начиная осознавать случившееся.
— Так вот что это было, — протянул он. — Вероятно, в той проклятой шоколадке?
— Естественно. И если вы проглотили ее, то проглотят и король Бельгии, и принц Уэльский, и Джозеф Конрад, и все остальные.