Такого Ричард от Чарльза не ожидал и удивленно уставился на брата, а спустя время произнес:
– Если я опущу соболезнования, думаю, возражать ты не будешь?
– Ничуть. Говоря по правде, я едва сдерживался, чтобы не улыбаться, во время похорон. Теперь я ежедневно благословляю Кэндис за это.
– За то, что она умерла?
– Нет, за то, что, в конечном счете, она подарила мне сына. На это ушло три года, и, надо сказать, в основном, по моей вине. Я едва заставлял себя прикоснуться к ней, но вскоре после твоего побега она забеременела.
– У меня есть племянник?
– Да, Мэтью недавно исполнилось восемь лет. С его появлением моя жизнь круто переменилась. Ты не поверишь, но я стараюсь оградить сына от любых невзгод, так сильно я его люблю. Я понял это, когда вскоре после похорон Кэндис сюда явился мой тесть и потребовал отдать ему Мэтью на воспитание.
– Шутишь?
– Ничуть. Мэтью – его единственный наследник мужского пола, поэтому герцог был преисполнен решимости забрать его у меня. Он привез с собой своего поверенного, чтобы оформить право опеки по закону. Герцог грозился меня разорить. Отец, разумеется, встал на его сторону. Он боялся, что, если оскорбит старика, тот лишит нас своей помощи и расположения. Отец только потому и женил меня на Кэндис, чтобы воспользоваться влиянием герцога. А еще он ему много задолжал и поэтому очень рассердился, когда я отказался, и приказал мне подчиниться.
– Черт побери, Чарльз! Они забрали у тебя сына?
Брат рассмеялся.
– Я даже не могу винить тебя за то, что ты пришел к такому выводу. До этого инцидента я ни разу, в отличие от тебя, не выступил против отцовской воли.
В то время как любое проявление непослушания заканчивалось для Ричарда безжалостной поркой, Чарльз старался избегать неминуемой и бессмысленной, как ему казалось, боли, которая последует за наказанием.
– Ты не был таким упрямым мятежником, как я, – заметил Ричард.
– Верно, по крайней мере, до того случая, – улыбнулся Чарльз. – Я потребовал, чтобы отец не вмешивался. Этот мальчик – мой сын. Он придал своим появлением мужества, которого мне всегда недоставало. Что же до герцога, то старик столь дурно воспитал свою дочь, что худшей ведьмы на свете было не найти. Я так и сказал ему. Я не позволю, чтобы мой сын вырос таким же, как его мать.
– А потом что?
– Я сказал ему, что заберу сына и мы вместе покинем пределы страны. Больше он никогда не увидит собственного внука. Кстати, именно ты подал мне эту идею.
– И он тебе поверил?
– А почему бы нет? Я тогда отнюдь не шутил.
Ричард рассмеялся.
– Молодец!
– А еще я не запрещаю герцогу видеться с Мэтью, отнюдь нет. Напротив, я вожу его к деду каждые две-три недели. Собственно говоря, я как раз собирал вещи, чтобы ехать к герцогу, когда меня нашел твой приятель. Я отложил поездку до завтра. Достаточно будет сказать, что мы по взаимному согласию решили забыть о наших разногласиях.
– Даже отец?
– С тех пор его отношение ко мне изменилось. Он больше не пытается подчинить меня своей воле, можно сказать, теперь он обращается со мной, предварительно надев лайковые перчатки, как говорится. Полагаю, без твоего влияния и тут не обошлось. Один сын уже сбежал из дома. Он понял, что я тоже могу уехать. Я и Мэтью – то звено, которое связывает семью Алленов с герцогом. Отец не хочет потерять это, и, как я уже сказал, между нами возникло определенное молчаливое взаимопонимание, мы как бы согласились оставить друг друга в покое.
– Просто невероятно.
– А я верю, – бросил реплику Ор. – Все меняется, а девять лет – достаточно долгий срок, чтобы человек изменился.
Братья дружно уставились на Ора, а потом Чарльз рассмеялся.
– Я бы не стал делать скоропалительных выводов. Мой отец остался все таким же тираном. Ему с трудом удается сдерживать свою властную натуру, когда он разговаривает с внуком. Не то чтобы я ему это позволял, но отец ни разу не пробовал навязать Мэтью свои деспотические правила поведения или вмешиваться в его воспитание. В отличие от того, как воспитывали меня и тебя, Ричард, я даю Мэтью возможность делать собственный выбор. И он делает это, руководствуясь логикой. Он такой умный и добрый ребенок, любит обоих своих дедушек, что не удивительно, если учесть, что в его присутствии они стараются вести себя как можно лучше.
Ричарду трудно было поверить, что его отец способен измениться, пусть даже эта перемена отвечает его интересам. А вот изменения, произошедшие в брате, были воистину незаурядными. Чарльз буквально светился счастьем, когда рассказывал о Мэтью.
– Но хватит обо мне, – сказал Чарльз. – Куда, ради всего святого, ты делся? Уехал в другую страну? Чем ты занимался все эти годы?
Ричард сверкающими от смеха глазами взглянул на Ора, а потом уклончиво сообщил:
– Я стал моряком.
Чарльз удивленно уставился на брата, а потом рассмеялся.
– Вот уж ни за что бы не поверил! Ты и море! С твоей-то бунтарской натурой! Я был уверен, что ты отправился искать новые битвы или пустился на поиски приключений.
Ричард тоже расхохотался.
– Почему ты решил, что в море мало приключений? Я вполне доволен своей жизнью. Я нашел много хороших друзей. Они стали моей новой семьей. У меня всегда есть место, где я могу приклонить голову, поесть в веселой компании, к тому же рядом больше женщин, чем можно сосчитать. Чего же еще желать в жизни?
– Детей.
Мысль была вполне здравой. Чарльз, став гордым отцом, разумеется, не мог думать ни о чем другом.
Но Ричард не медлил с ответом:
– Предпочитаю детей от женщины, которую люблю, а не от той, что навязал мне отец.
Чарльз вздрогнул.
– С этим трудно спорить. Ты еще молод… У тебя есть любимая женщина?
– Есть… но она несвободна…
Шепот Ричарда был столь тих, что расслышать его смог только Ор. Приятель закатил глаза.
– Что? – переспросил Чарльз.
– Я рад, что ты больше не живешь в аду, – произнес Ричард, меняя тему их беседы. – Собственно говоря, я намеревался предложить тебе уплыть со мной, но ты, похоже, вполне доволен своим теперешним существованием.
– Доволен, и буду еще больше доволен, если окажется, что ты вернулся домой навсегда.
– Этому не бывать. Дело не только в том, что я презираю отца. Я только что узнал, что по-прежнему связан проклятым брачным договором, который он мне навязал. А я-то надеялся, что к этому времени Джулия Миллер уже вышла замуж за другого.
– Отец не хочет освободить ее от обязательств, налагаемых договором, – вздохнув, сказал Чарльз.
– Наслышан.
– Ты с ней виделся?
– Непреднамеренно. Мы случайно встретились.
– Я виделся с ней несколько лет назад. Теперь она стала настоящей красавицей. Ты точно уверен, что не хочешь…
– Неужели забыл, как мы плохо ладим? – перебил брата Ричард. – Все осталось по-прежнему, как до моего отъезда. Мы не можем находиться в одной комнате и не разругаться. А еще я не хочу осчастливить отца, дав ему то, что он хочет заполучить от этого брачного союза.
– Как жаль, что вы так и не смогли поладить!
Ричард пожал плечами.
– Такова судьба, но Джулия сделает все, чтобы нас освободить, поэтому предупреждаю тебя: не пытайся ей помешать.
– Помешать в чем?
– Объявить меня мертвым.
Чарльз хмуро уставился на брата.
– Ты… не шутишь?
– Нет.
– Но это… черт побери, Ричард, это как-то жутковато. Мне совсем это не нравится.
– Нравится, не нравится – не важно. Главное – не вмешивайся. Как только Джулия добьется своего, она обретет свободу и заживет собственной жизнью, а я смогу чаще приезжать к тебе в гости.
Не переставая хмуриться, Чарльз с видимой неохотой кивнул.
Глава двадцать первая
Объявить Ричарда мертвым… По дороге в Уиллоу-Вудс эта, не очень-то, кстати, приятная, перспектива все время вертелась у Чарльза на уме. Ему не хотелось расставаться с Ричардом после столь долгой разлуки, не хотелось прощаться, однако ему следовало вернуться домой до темноты, иначе отец вполне может послать слуг на его поиски. Ричард решил не задерживаться, поэтому завтра они не увидятся.
Чарльз ненавидел обстоятельства, мешавшие брату вернуться домой, но весьма решительные меры, которые предпринимала дочь Миллера, чтобы устранить эти препятствия, вызывали у него неприятие. Чарльз был излишне суеверен, чтобы, в отличие от Ричарда и Джулии, не видевших в этом ничего плохого, не счесть это дурным предзнаменованием.
Добравшись до особняка, Чарльз сразу же направился в кабинет графа, чтобы уведомить отца о своем приезде и перемене планов.
Как и остальные комнаты в доме, кабинет Мильтона постепенно ветшал, ибо хозяину не хватало денег на содержание обширного хозяйства и даже достаточного штата прислуги. Ткань старых, коричнево-золотистых обоев была порвана во многих местах. Большой, овальной формы ковер на полу протерся и обтрепался по краям. Помимо хозяйского кресла в кабинете стоял только один стул. Два других сломались, и так и не были починены.
Деньги регулярно поступали графу от добросовестных арендаторов. Но у Мильтона накопилось слишком много старых долгов, пожиравших большую часть дохода. Мысль быть чем-то обязанным герцогу теперь стала ему ненавистной, поэтому граф исправно платил по счетам. Женитьба Ричарда должна была решить все его проблемы, однако этому не суждено было случиться.
– Я отложил на завтра поездку с Мэтью к герцогу, – сообщил Чарльз, стоя в дверном проеме.
Отец поднял раздраженный взгляд от письма, которое как раз писал.
– Ты должен был ехать сегодня. К чему задержка?
– Потерял счет времени, – только и сказал Чарльз.
Это не было ложью, а посему Чарльз без труда произнес каждое слово. Он не умел лгать, и, когда приходилось говорить неправду, выходило неубедительно.
Чарльз уже собирался уйти, но задуманное Джулией Миллер до сих пор тяготило его душу, поэтому он решил попытаться выйти их сложившейся ситуации менее радикальным образом.