Я кивнула. Хью тоже испугался.
— Почему мне не сказали?
— Я пыталась. Звонила весь день в пятницу, но вас не было дома. Я звонила раз десять.
— Она не врет, — подтвердил Хью, и я с благодарностью взглянула на него.
— К тому же Джерри велел вас не беспокоить, — заметила я.
Тут начальница очень сердито посмотрела на Хью и уже открыла рот, чтобы заорать на него, но я ее опередила.
— Джерри велел не звонить вам домой, — сообщила я ей. — Сказал, что подождет до понедельника.
— Ну вот, сейчас понедельник! И почему мне никто не сказал?
Через час из кабинета послышались крики, и мы с Хью встали под дверью и прислушались.
— Она все равно придет орать на меня, как только закончит разговаривать, — сказал он. — Можно и здесь подождать.
— Ты уверен, Джерри? — кричала начальница. — Что ж, разумеется, если ты этого хочешь. Мы обо всем позаботимся. Рада была с тобой поговорить. Как всегда.
Дверь открылась, и начальница вышла с задумчивым видом.
— Мне надо поговорить с Кэролин, — очень тихо сказала она. — А может, с Максом.
Начальница направилась в переднее крыло, затем передумала, развернулась и пошла обратно.
— Сэлинджер хочет опубликовать новую книгу, — проговорила она тем же странным мечтательным голосом. — Точнее, старую. Одна старая повесть — «Шестнадцатый день Хэпворта»[24]. К нему обратился издатель, предложил выпустить повесть отдельной книгой. И Джерри хочет это сделать.
— «Шестнадцатый день Хэпворта»? — переспросил Хью, не сумев скрыть изумления. — Он хочет опубликовать «Шестнадцатый день Хэпворта» отдельной книгой?
— Но повесть длинная, — ответила начальница. — Роман, можно сказать. Ее вполне можно издать отдельной книгой.
— Роман — это минимум девяносто страниц, — чопорно заметил Хью и вздохнул особенно печально. — А «Хэпворт»… Шестьдесят? Точно не больше. С очень широкими полями, может, и выйдет опубликовать его отдельной книгой. — Он надул губы. — Но даже если это теоретически возможно, вовсе не значит, что нужно это делать.
— Кажется, Джерри загорелся этой идеей. — Начальница тоже вздохнула.
— Серьезно? — спросил Хью. — Ты уверена, что это не очередная его прихоть? И он завтра не передумает?
— Это вряд ли, — рассмеялась начальница. — Он сказал, что вынашивает эту мысль уже восемь ле т.
Мы с Хью переглянулись.
— Восемь лет? — спросил Хью.
— Так точно. Тот самый издатель обратился к нему восемь лет назад. В 1988 году.
— Обратился напрямую? — Хью изумленно покачал головой.
— Да, — ответила начальница и всплеснула руками. Я не могла понять, радуется ли она такому повороту событий или ужасается ему. — Этот человек — похоже, издательский дом состоит всего из одного сотрудника, — написал ему письмо. — Она подняла палец и улыбнулась: — На печатной машинке, между прочим! Джерри это очень впечатлило.
До сих пор мне не приходило в голову, что политика агентства по использованию печатных машинок, а не компьютеров как-то связана с Сэлинджером. Не могло же быть, чтобы Сэлинджер каким-то образом потребовал, чтобы нас лишили современной офисной техники? Это казалось невероятным, но возможным. А может быть, агентство, как постаревшая звезда школьной футбольной команды, просто остановилось в развитии в период своего расцвета? Оно перестало расти, меняться и адаптироваться и лишь продолжало быть агентством, следовать тем же ритуалам и процедурам, что и в 1942 году, когда Дороти Олдинг заключила первый контракт для Сэлинджера.
— А как издатель раздобыл его адрес? — спросила я.
Хью рассказывал, что несколько лет назад ассис тентку уволили за то, что та выдала адрес Сэлинджера репортеру.
— Он адресовал письмо Дж. Д. Сэлинджеру в Корниш, Нью-Гемпшир. — Начальница щелкнула языком. — А почтальон доставил. Представь?
— С ума сойти. — Я была поражена.
— Почему больше никому не приходило это в голову? — спросил Хью.
— Не знаю, — ответила начальница, достала из кармана пиджака пачку сигарет и сняла целлофан. — Без понятия. Может, и приходило.
Хью аж позеленел от испуга:
— А что за издатель? И почему он не связался с нами?
Начальница рассмеялась:
— Никогда о нем не слышала. Крошечный издательский дом из Виргинии. Кажется, «Оркид пресс». Что-то в этом роде. Издательство совсем маленькое, ну, совсем. Как я уже говорила, кажется, там работает всего один человек.
— «Оркизес пресс»? — неуверенно спросила я.
Там печатали поэтов, которые мне нравились.
Но я ничего не знала о самом издательстве. Даже сомневалась, правильно ли произношу название.
— Да! — воскликнула начальница и удивленно прищурилась: — А ты о них слышала?
— Они печатают стихи, — ответила я. — Современных поэтов. В том числе тех, кто мне нравится.
— Маленький издательский дом, — недоверчиво проговорил Хью. — Маленький издательский дом в Виргинии. И там работает всего один человек. И он собирается издать Сэлинджера? Он сможет справиться со спросом? Осознает ли он, во что ввязывается? Публиковать поэтов и Сэлинджера, знаете ли, это совсем разные вещи.
— Мне можешь не объяснять, — сказала начальница и усмехнулась. Она медленно вытянула сигарету из пачки и зажгла маленькой зажигалкой, которую всегда носила с собой. — Нам многое предстоит узнать. В первую очередь надо понять, не передумал ли этот человек из «Оркизес пресс»… — Тут она сверилась с листочком для записей в руке и прочла имя вслух: — Роджер Лэт бери. Так вот, не передумал ли Лэтбери публиковать Сэлинджера. Все-таки прошло восемь лет. Он решит, что я психопатка, если я ему сейчас позвоню. — Начальница задумалась. — Не надо спешить с этой сделкой. Очень медленно и осторожно — вот как нам нужно себя вести. Мне надо подумать.
Когда она ушла в свой кабинет и я услышала тихий телефонный разговор за ее дверью, я спросила Хью, стараясь, чтобы меня никто не услышал:
— А что за «Шестнадцатый день Хэпворта»? — Название казалось странным. — Похоже на название научно-фантастического романа.
— Это последний опубликованный рассказ Сэлинджера, — пояснил Хью и смахнул со свитера невидимые пылинки. — Его напечатали в «Нью-Йоркере» в 1965 году. Рассказ занял почти целый выпуск.
— Серьезно? — удивилась я. — Целый выпуск? — Мне было трудно вообразить такое.
— Тогда это было еще в порядке вещей, — объяснил Хью. — Ты знаешь, что в «Эсквайре» однажды опубликовали роман Мейлера, поделив на несколько выпусков? — Я покачала головой, хотя на самом деле знала об этом: Дон был фанатом Мейлера. — Во всех журналах печатали рассказы. В женских журналах в том числе. И Сэлинджер печатался везде. Его повесть выходила в «Космополитене». Настоящая длинная повесть.
— В «Космо»? — потрясенно спросила я.
— И в «Мадемуазель», кажется. И в «Домашнем очаге», и в «Лейдис Хоум Джорнал». По крайней мере, в каком-то из них точно. — Хью замолчал, а его рука описала круг, видимо, бессознательно, и я не знала, что должен был означать этот жест.
Разумеется, я знала, что в глянцевых журналах раньше печатали рассказы, главным образом потому, что писала диплом по Сильвии Плат, а у той был пунктик продавать рассказы в глянец. Но Сэлинджер в «Домашнем очаге» — как-то это слишком, решила я, — или в «Космо» с его советами по достижению множественных оргазмов? Это казалось настолько абсурдным, что я чуть не прыснула.
— Ты же знаешь, чем раньше занималась твоя начальница? — спросил Хью внезапно резким голосом.
Я растерянно покачала головой.
— Она была первым сериальным агентом. — Хью кивнул, будто сам с собой соглашался. — Ее наняли как первого сериального агента, она продавала рассказы в журналы. Рассказы всех авторов, которых представляло агентство. Она занималась этим годами, а прежде работала в журнале ассистенткой редактора отдела художественной литературы.
— А в каком журнале? — спросила я.
Хью поднял брови и улыбнулся:
— В «Плейбое».
— В «Плейбое»? — прошептала я.
Решила, что он шутит. Представила начальницу в ее вечных водолазках и свободных брюках в редакции мужского журнала — ну-ну!
Но Хью торжественно кивнул:
— Раньше там публиковали серьезную литературу, между прочим. И до сих пор публикуют. — Он смущенно откашлялся. — Про «Плейбой» всегда шутят, мол, «я читаю его ради текстов», и кажется, что на самом деле так никто не делает. Но они очень хорошо платят, и для них пишут лучшие авторы.
— А «Шестнадцать дней Хэпворта», значит, моя начальница продала? — Почему-то при мысли об этом мое сердце забилось чаще. — В «Нью-Йоркер»?
Хью покачал головой:
— Нет, это было еще до нее. Наверно, Дороти заключила эту сделку. Хотя мне кажется, что в те времена Сэлинджер сам сразу отдавал свои рассказы в «Нью-Йоркер». — Он вздохнул и покачал головой, словно разгоняя туман. — «Шестнадцатый день Хэпворта» — это письмо домой из летнего лагеря, — пояснил Хью, и голос его показался мне каким-то странным, сдавленным. Я поняла, что он сердится. — Сеймур Гласс, мальчик семи лет, пишет родителям из лагеря. Письмо на шестьдесят страниц из летнего лагеря.
— Прямо-таки постмодернизм, — улыбнулась я.
Хью вздохнул и скептически посмотрел на меня:
— Считается, что это его худший рассказ. Честно говоря, не знаю, почему он решил издать его отдельной книгой. — Он покачал головой и указал на стеллаж, уставленный книгами Сэлинджера. — Он утверждает, что не хочет привлекать к себе внимания. Публикация новой книги станет настоящей сенсацией. Не понимаю его.
— Согласна, — кивнула я, но про себя подумала, что, возможно, понимаю Сэлинджера.
Что, если он умирает? Или ему одиноко? Или раньше он не хотел привлекать к себе внимания, а теперь захотел? Может, он понял, что хочет совсем другого, а прежде ошибался.
Наутро начальница задержалась у моего стола, прежде чем удалиться в свой кабинет:
— Позвони этим «Оркизес пресс» и попроси прислать каталог и несколько экземпляров книг.