Потом я попросил Роберта убедиться, что дети знают, как пользоваться интеркомом для связи нижнего этажа с верхним. И спали они прекрасно, хотя Дуглас очень волновался. Он даже спросил, можно ли ему спать наверху первые несколько ночей.
Важно было, чтобы он сосредоточился на чем-то, что подчеркивало бы значимость его «я», например на величине кровати и на том, что он большой мальчик.
Эриксон обращается к желанию каждого ребенка быть большим. Внимание детей Роберта переключилось со страха и чувства беспомощности на то, чтобы смотреть на себя как на тех, кто становится взрослее.
Вместо концентрации внимания на том, что они теряют – общество своих родителей, – взгляд детей направили в будущее. Дугласу дали понять, что, поскольку кровать его родителей остается внизу, он был следующим в очереди, чтобы спать на ней. Точно так же Бекки напомнили, что она растет и скоро сможет занять постель Дугласа.
Мода
Моя дочь пришла домой из начальной школы и сказала:
– Папа, все девочки в школе грызут ногти, и я тоже хочу быть модной.
– Ну, разумеется, ты должна быть модной, – ответил я. – Я думаю, что быть модной – очень важно для девочек. Но ты уже сильно отстала от подруг. У них уже большой опыт. Поэтому я думаю, что лучший способ для тебя догнать их – это усердно, каждый день упражняться в обкусывании ногтей. Я думаю, что, если ты будешь грызть ногти по пятнадцать минут три раза в день, каждый день ровно во столько-то (я поставлю часы), ты сможешь наверстать упущенное.
Начала она с большим энтузиазмом. Потом она стала начинать позже, а заканчивать раньше положенного времени и однажды сказала:
– Папа, я собираюсь задать новую моду в школе – длинные ногти.
Начав с того, что он «присоединяется к пациенту» в ее желании быть модной, Эриксон далее превращает это самое «модное поведение» в испытание. Он часто использовал этот подход к симптомам, делая так, что их оказывалось труднее сохранить, чем вовсе отказаться от них.
Девушка, которую легче всего соблазнить
А вот письмо от студентки колледжа, которая пришла ко мне, будучи уже на последнем курсе. Она писала: «Моя мать всю свою жизнь находилась под властным диктатом своей матери. И моя мать поклялась, что, когда вырастет, если у нее когда-нибудь будет ребенок, она не будет навязывать ему свою волю. Так что моя мать стала мне лучшим другом. Моя мать была моей лучшей подружкой на протяжении всей начальной и средней школы. Потом я уехала в Калифорнию, где поступила в католический университет. Я ревностная католичка. Мама звонит мне дважды в неделю, или я звоню ей дважды в неделю, и мы каждую неделю пишем друг другу письма, поскольку она моя лучшая подруга.
Но что-то пошло не так. Когда я поступила в колледж, мой вес вырос с 48 килограммов до 60. В первое же лето, когда я вернулась домой, я сбросила вес почти до 40 килограммов. По приезде в колледж мой вес снова взлетел до 60. На следующее лето он опять упал до 40. И на третье лето случилось то же самое. Сейчас Пасха, и в этом году я заканчиваю институт. Я вешу 60 килограммов и планирую провести лето в Финиксе. Но для меня невыносимо быть такой толстой. Я питаюсь одним фастфудом, причем постоянно, просто с какой-то навязчивостью. Вы мне поможете?»
И тогда я понял: старшее поколение не должно быть «приятелем» воспитаннику детского сада или ученику начальной школы.
Я ответил ей, что ее мать не была ей подружкой в полном смысле этого слова. У девушки не было никаких парней, и она всегда всем делилась со своей матерью. Когда у нее появлялся парень, она бросала его, потому что он вызывал у нее странные чувства. Она не могла точно их описать.
И вот, пока она находилась в состоянии транса, я объяснил, что ей нужно знать определенные вещи и что она может слушать меня из своего бессознательного. Затем я выстроил свою работу с ней так, чтобы она могла слушать меня из своего бессознательного. Пока она была в состоянии легкого транса, я объяснил ей, что мать не может быть лучшей подругой девочки и что, как раз наоборот, ее мать доминирует над ней способом, противоположным тому, которым доминировали над ней. Я сказал ей, что она должна поразмышлять над этим, пока не усвоит, а проблемой веса мы займемся позже.
Тем летом она вернулась в Финикс и похудела всего до 50 килограммов. И она сказала:
– Вы правы, моя мать действительно доминирует надо мной, но ее способ противоположен тому способу, которым ее мать доминировала над ней. А моя бабушка живет с нами, и она доминирует над матерью и над отцом. Мой отец – пьяница. Моя мать доминирует надо мной, а я хотела бы быть нормальной девушкой. Я знаю, что у меня бывают странные чувства, которые я не понимаю.
– Ты ревностная католичка, – ответил я. – ты очень набожна, но из всех девушек в Соединенных Штатах именно тебя легче всего совратить.
Она посмотрела на меня в ужасе и сказала:
– Никто не может меня совратить.
– Я объясню тебе, насколько легко тебя можно совратить. А ты поразмысли хорошенько. Если бы я был молодым человеком и хотел соблазнить тебя, я бы пригласил тебя на свидание, пригласил бы на ужин и в кино, устроил бы тебе самое восхитительное времяпрепровождение. На втором свидании я сказал бы тебе, что считаю тебя очень красивой и что испытываю к тебе сильное физическое влечение. Но остальная часть свидания пройдет абсолютно невинно. Я позаботился бы о том, чтобы ты просто хорошо провела время. На третьем свидании я бы сказал тебе, что очень хотел бы соблазнить тебя, но знаю, что ты не из тех девушек, которых можно соблазнить. «Поэтому я просто оставлю эту тему, и пусть это будет просто приятное свидание». И я бы посоветовал тебе вот что: «Не позволяй мне назначить тебе восьмое свидание. В первые семь свиданий ты будешь в полной безопасности. Но не соглашайся на восьмое свидание со мной. Для тебя будет безопасно пойти со мной на четвертое свидание, на пятое свидание, на шестое. Но все это время твои гормоны делали бы свое дело. На седьмом свидании твои гормоны будут уже в полной боевой готовности. Я бы поцеловал тебя в лоб при прощании, подождал бы неделю и позвонил бы тебе, чтобы пригласить на восьмое свидание. И ты знаешь, что тогда произойдет».
И она согласилась с тем, что все было бы именно так.
– Что касается твоего веса, то у тебя сложился плохой паттерн, длившийся четыре года. Сразу преодолеть его ты не сможешь. Но к следующему Рождеству я хочу, чтобы ты принесла мне свои снимки в бикини спереди и сзади. И я хочу, чтобы ты передала мне их сама в день Рождества, – сказал я.
В назначенный день она пришла с фотографиями. Вид у нее был жалкий и несчастный:
– Я весила 58 килограммов, когда была сделана эта фотография. И я ненавидела себя.
– Тут на тебе, конечно, многовато жира. Нет, я не хочу хранить у себя такие фотографии. Ты можешь забрать их обратно.
– Мне они тем более не нужны. Я их порву.
Через год ее вес держался в пределах 45–48 килограммов, и у нее был постоянный парень. И она сказала:
– Его руки ложатся на мои колени – и они покоятся на моих плечах. И теперь я знаю, что это за странные чувства. На следующий год я больше не буду преподавать в католической школе. Я собираюсь устроиться на работу в государственную школу.
И вот с сентября этого года она начала преподавать в государственной школе. И она была очень красивой девушкой.
Эриксон так прокомментировал этот рассказ: когда эта студентка была дома, она была «маленькой» девочкой; находясь же вне дома, она становилась «большой» девочкой. Он заметил это, но не считал, что пациентке нужно было сразу предлагать данный инсайт. Почему Эриксон стал говорить ей, что ее можно соблазнить? Во-первых, это вызов, с помощью которого он полностью завладевает ее вниманием.
Затем, я полагаю, он пытается указать на то, что она может испытывать сексуальные ощущения – что на самом деле эти «странные чувства», из-за которых она обычно прекращала встречаться парнями, были на самом деле нормальными сексуальными желаниями. Он направляет ее, в ее воображении, так, что эти чувства возникают и достигают такой степени, что она действительно ощущает их. Происходит рефрейминг ее отношения к этим «странным» чувствам. Теперь она способна позитивно относиться к ним и думать о них.
«Совратив» ее своим рассказом, Эриксон настаивает, чтобы она принесла ему свои фотографии в бикини. Рассматривая фотографию, на которой она изображена почти обнаженной, он закрепляет фантазию о близости, которую вызвал ранее («соблазнение»). Затем, будучи «большой» девочкой, вдали от дома, она переживает опыт, когда «любовник» (Эриксон) отвергает ее из-за избыточного веса, ссылаясь на ее «жир» и говоря, что он не хочет оставлять у себя ее фотографии.
Она также отвергает себя с избыточным весом, разрывая фотографии. В результате взаимодействия с Эриксоном она изменила свое представление о себе, а также отношение к своей сексуальности.
Пройдите милю
Полицейский, ушедший в отставку по состоянию здоровья, сказал мне:
– У меня эмфизема легких, высокое кровяное давление, и, как видите, очень большой вес. Я слишком много пью. Я слишком много ем. Я хочу работать, но моя эмфизема и высокое кровяное давление не позволяют это делать. Я бы хотел меньше курить. Вообще завязать. Из алкоголя я бы, может, оставил пятую часть того количества виски, что я выпиваю сейчас, и я хотел бы правильно питаться.
– Вы женаты? – спросил я.
– Нет, я холостяк. – Ответил он. – Обычно готовлю себе сам, но прямо за углом есть милый ресторанчик, куда я частенько захожу.
– Итак, у вас за углом есть милый ресторанчик, где вы можете поесть. А где вы покупаете себе сигареты?
– В магазине, сразу по две коробки.
– Другими словами, вы покупаете сигареты не на сегодня, а на будущее. А теперь, поскольку в основном вы все же готовите сами, где вы покупаете продукты?