Я попросил декана дать мне пару месяцев, чтобы класс привык ко мне, а потом я позабочусь об этом парне. В тот понедельник, когда Джерри держал двери лифта, а Томми стоял наверху лестницы, я пришел и увидел, что в семь тридцать весь курс уже ждет меня на первом этаже. Я стал болтать с ними о том о сем – о погоде и о том, что происходит в Детройте, а потом спросил:
– Ну и что с твоим большим пальцем, Сэм? Он ослаб? Нажми на кнопку лифта.
– Я нажимал, – сказал он.
Я сказал:
– Если этот твой большой палец так слаб, может тебе воспользоваться и вторым?
– Так я тоже пробовал. Но этот проклятый уборщик, видно, так озабочен тем, чтобы спустить вниз свои ведро и швабру, что наверняка держит двери лифта открытыми.
Я еще какое-то время поболтал со студентами, а затем сказал Сэму:
– Ну-ка, нажми как следует еще разок.
Сэм нажал, но безрезультатно. Наконец без пяти восемь я повернулся к студенту с протезом и сказал:
– Ну что ж, давай мы, калеки, поковыляем наверх, а лифт оставим для телесно здоровых.
И «мы, калеки», поковыляли наверх. Томми подал знак Джерри; Сэм нажал кнопку. «Телесно здоровые» ждали лифта. А мы, калеки, ковыляли наверх. В конце того же часа этот студент снова общался вовсю. Он получил новую самоидентификацию. Он принадлежал к профессорской группе «мы, калеки». Я был профессором; у меня была больная нога; он отождествил себя со мной; а я, в свою очередь, отождествил себя с ним. Таким образом, обретя этот новый статус, он восстановил все свои социальные связи и меньше чем через час мог снова общаться со всеми.
Зачастую результата можно достичь, просто изменив систему координат. В данной истории тщательно продуманная подготовка, с привлечением сообщников, похожа на подготовку фокусника к своему выступлению. Это также сродни подготовке к розыгрышу.
Чистый лист
Значительных результатов в психотерапии можно достичь очень и очень просто, даже в случаях, когда терапевтическая задача кажется трудновыполнимой. Через год в медицинском колледже появился новый декан. Он вызвал меня в свой кабинет и сказал:
– Я новый декан, и я привел с собой своего протеже. Этот мой протеже – настоящий самородок: он самый блестящий студент, которого я когда-либо встречал. Он одарен в области патологии, в которой прекрасно разбирается, очень интересуется рентгеновскими снимками, но терпеть не может психиатров. И он очень остер на язык. Он будет нападать на вас со всех сторон, используя любую возможность, чтобы досадить вам.
Я ответил:
– Не волнуйтесь, господин декан. Я управлюсь с ним.
Декан сказал:
– Ну что ж. Тогда вы будете первым, кому это удастся.
И вот в первый день занятий я представился классу и сказал, что не похож на других профессоров. Другие профессора медицинского колледжа считают, что их курс – самый важный курс из всех, читаемых в колледже. Но я не такой, как они.
Я не думаю ничего подобного. Просто так получилось, что я знаю, что мой курс – самый важный. Группа приняла это довольно хорошо, и я продолжил:
– Для тех, кто лишь слегка интересуется психиатрией, я предлагаю список из примерно сорока дополнительных источников. Для тех, у кого есть значительный интерес к психиатрии, я предлагаю к прочтению примерно пятьдесят источников. А для тех, кто по-настоящему заинтересован, я предлагаю список из примерно шестидесяти тем для самостоятельного освоения.
А затем я велел всему классу написать самостоятельную работу по определенному разделу психиатрии и сдать ее в следующий понедельник.
В следующий понедельник тот студент, который ненавидел психиатрию, встал в очередь сдающих свою работу. Он протянул мне чистый лист бумаги.
Я сказал:
– Даже не читая вашу работу, я заметил, что вы сделали две ошибки: вы не поставили дату и не подписали ее. Так что сдайте ее в следующий понедельник. И помните, обзор темы – это как чтение слайдов в патологии.
В результате я получил один из самых компетентных обзоров, виденных мною за всю свою жизнь.
Декан сказал на это:
– Как, скажите на милость, вам удалось обратить этого язычника в свою веру?
– Я просто-напросто взял его на том, чего он не ожидал.
Эриксон легко мог усмотреть в поданном ему чистом листе бумаги попытку оскорбить его, но он всегда говорил: «Никогда не ведись на оскорбления». Отказавшись рассматривать поведение студента как оскорбление, Эриксон тем самым застал того врасплох. Указав студенту на допущенные «две ошибки», он сохранил свою позицию авторитета. А направив студента на поиск сходства между обзором темы и чтением рентгеновских снимков, он применил тем самым некоторые основные принципы обучения – вызвать мотивацию и соединить новые знания и навыки со старыми. Притворяясь, что пустая страница – это реальный обзор, Эриксон также демонстрировал принцип «присоединяйтесь к пациенту». В следующем рассказе мы увидим, как этот принцип применяется в буквальном смысле.
Руфь
В Вустерской больнице суперинтендант однажды заметил:
– Неужели никто не знает, как справиться с Руфью?!
Я расспросил о Руфи, которая была очень хорошенькой, миниатюрной двенадцатилетней девочкой, довольно привлекательной в своем роде. Она не могла не нравиться. Она была так мила и непосредственна. Но все медсестры предупреждали каждую новенькую, приходившую работать в отделение:
– Держись подальше от Руфи. Она порвет тебе платье, сломает тебе руку или покалечит ногу!
Новые медсестры не верили, что все это говорили об этой милой, обаятельной двенадцатилетней Руфи. И Руфь начинала умолять новую медсестру:
– О, не могли бы вы принести мне мороженое и немного конфет из магазина?
Медсестра обычно поддавалась на уговоры, Руфь принимала конфеты и очень мило благодарила медсестру, а затем одним ударом карате ломала ей руку, или срывала с нее платье, или пинала ее в голень, или прыгала ей на ногу. Стандартные выходки Руфи. Ей это нравилось. Ей также нравилось периодически сдирать штукатурку со стен.
Я сказал суперинтенданту, что у меня есть идея, и спросил, могу ли я заняться этим делом. Он выслушал мои идеи и сказал:
– Думаю, это может сработать, и я знаю медсестру, которая будет рада вам помочь.
Однажды мне позвонили.
– Руфь опять в своем репертуаре.
Я пошел в палату. Руфь ободрала штукатурку со стен. Тогда я подошел к кровати и сорвал все постельное белье. Я помогал ей уничтожить кровать. Я помогал ей разбивать окна. Перед тем как отправиться в палату, я поговорил с инженером больницы; все-таки погода была холодная. Затем я предложил:
– Руфь, давай выломаем кран и открутим трубу отопления.
Я сел на пол, и мы стали тянуть кран. Мы его выломали.
Я оглядел комнату и сказал:
– Ну, здесь нам уже нечего больше делать. Пойдем в другую палату.
Руфь спросила:
– А вы уверены, что вам можно это делать, доктор Эриксон?
Я ответил:
– Конечно. Это же весело, разве нет? Я считаю, что это очень весело.
Когда мы шли по коридору в другую палату, в коридоре показалась медсестра. Когда мы поравнялись с ней, я шагнул вперед и сорвал с нее халат и платье, так что она осталась только в трусиках и лифчике.
И Руфь сказала:
– Доктор Эриксон, вам не следовало этого делать.
Она бросилась в свою палату, схватила куски разорванной простыни и обернула ими медсестру.
После этого она стала вести себя хорошо. Я показал ей, на что в реальности похоже ее поведение. Разумеется, та медсестра была опытной, и ей было интересно наблюдать за этим эпизодом так же, как и мне. Другие медсестры были в ужасе. Весь остальной персонал был в ужасе от моих действий. Только суперинтендант и я сходились во мнении, что то, что я сделал, было правильным.
Руфь поквиталась со мной, сбежав из больницы, забеременев, родив ребенка и отдав его в детский дом. Потом она добровольно вернулась в больницу и была примерной пациенткой.
Через пару лет она попросила ее выписать, пошла работать официанткой, встретила молодого человека, вышла за него замуж, забеременела. Насколько мне известно, этот брак оказался счастливым, у них родилось двое детей. Руфь стала хорошей матерью и порядочной женщиной.
Часто неадекватное поведение пациента можно изменить с помощью шока. Это верно как для невротиков, так и для психотиков.
«Салам»
В первый год моего преподавания на медицинском факультете в Государственном университете Уэйна произошли два знаменательных события. В моей группе была девушка, которая, еще учась в средней школе, имела привычку опаздывать на все занятия. Ее вызывали «на ковер» учителя, а она всегда мило обещала, что в следующий раз придет вовремя. И она всегда так искренне извинялась. Она опаздывала на все занятия в средней школе и при этом была отличницей. И она всегда так искренне извинялась, придумывая тысячи правдоподобных причин своим опозданиям.
В колледже она также опаздывала на все занятия, ее ругали все преподаватели и все профессора. Она каждый раз мило и искренне извинялась, каждый раз обещала в будущем исправиться – и опять опаздывала. В колледже она тоже была отличницей.
Затем она поступила на медицинский факультет и опаздывала на каждое занятие, на каждую лекцию, на каждую лабораторную работу. Ее сокурсники материли ее за опоздания и за то, что из-за нее всегда задерживалось начало лабораторных работ. А она все так же извинялась и обещала.
И вот кто-то с медицинского факультета, кто меня знал раньше, узнав, что я назначен туда преподавателем, сказал:
– Подождите, вот она попадет в класс Эриксона! Громыхнет так, что мало не покажется! На весь мир!
В первый же день я пришел в университет в семь тридцать. Лекция должна была начаться в восемь. Вся группа уже ждала меня, включая злополучную Энн.
Итак, в восемь мы все, за исключением Энн, вошли в аудиторию. С каждой стороны зала был проход. В задней части класса был проход, с западной стороны – тоже проход. Студенты меня не слушали. Все они смотрели на дверь. Я невозмутимо читал лекцию, и когда дверь открылась, очень тихо, мягко и медленно вошла Энн, опоздавшая на двадцать минут. Все ученики резко повернулись ко мне. Они увидели, как я жестом велел им встать, и все меня поняли.