В машине я намеренно сажусь назад. Но Азарин специально сначала закидывает домой Катюху. Которая, между прочим, живет от него в нескольких километрах. Логичней было бы первой отвезти меня… Ладно.
Катя отстегивает ремень безопасности, а потом резко поворачивается. Ее лицо застывает между сиденьями.
– Не обижаешься же? Мир? – как в детстве, тянет мизинчик.
– Конечно, – цепляюсь за ее палец. – Прости меня, – подаюсь ближе и перехожу на шепот: – Я не хотела на тебя кричать.
– Ум-м-м.
Катрин шмыгает носом. Улыбается и обхватывает меня за плечи с криком: «Обнимашки!»
– Все, всем пока, – разомкнув наши объятия, треплет Азарина по голове и выскальзывает из машины.
Прячу улыбку и откидываюсь на спинку. Чувствую колоссальное облегчение. Не припомню, чтобы мы с Катей вообще когда-либо серьезно ругались, и вот мысли об этой сцене в комнате меня очень сильно мучали, практически больше суток. Чувствовала себя отменной дрянью.
– Ты так и будешь там сидеть?
Вздрагиваю. Совсем забыла, что Тим тоже тут. Ловлю его взгляд в зеркале и сцепляю руки в замок.
– Мне здесь очень удобно.
Тим приподнимает бровь.
– Это ты меня так послала или пригласила?
Думать даже не хочу, что он имеет в виду под этим «пригласила», и именно поэтому торопливо перебираюсь на переднее сиденье. Накидываю ремень, но в спешке никак не могу его защелкнуть.
Пальцы не слушаются, и в какой-то момент Тим просто перехватывает мои руки. Уводит их от ремня и сжимает в свои ладони.
В машине тепло, и сейчас это только в минус. Спина покрывается липким слоем пота. Еще немного, и я промокну насквозь от своей нервозности.
Ну нельзя так хватать и смотреть тоже нельзя! Но он смотрит. Неотрывно, прямо в глаза. Я даже взгляд отвести не в состоянии. Точно окаменела.
Тим отрывает руку от нашей пирамидки из ладоней и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Такое невинное движение, от которого внутри снова происходит возгорание. Сглатываю, чувствуя, как его пальцы касаются моей щеки.
Очень легко. Нежно. Будто он боится, что я испарюсь. Это кажется мне настолько милым, что губы непроизвольно растягиваются в улыбке.
Тим опускает взгляд. Знаю, что смотрит на губы, и, о чем думает, тоже догадываюсь.
Разряд. Кажется, мы потеряли пациента.
Немного ерзаю на сиденье и, притиснувшись к спинке, заглядываю ему в глаза.
– Меня дома ждут, – бормочу не своим голосом.
Тим кивает. Слегка заторможенно, но отстраняется при этом сразу. С легкостью защелкивает ремень и выезжает с территории Катькиного особняка.
Пейзажи за окном медленно начинают меняться. Поселок остается позади, и Азарин ловко выруливает на трассу.
– Пошли завтра в кино, – говорит осипшим голосом. Приглушенным. Совсем не таким, как обычно.
Поворачиваю голову.
– Ты так на меня смотришь, будто приведение увидела. Я что-то не то сказал?
Часто моргаю, а потом так же быстро кручу головой.
– Нет. Нет… просто… вдвоем?
– А тебе нужна большая компания?
Украдкой замечаю, как ладони Тима обхватывают руль, который до этого он довольно свободно придерживал одной рукой.
– Мы с мамой вечером на балет идем.
– Можно днем. В кино.
Мне кажется или теперь он предлагает гораздо менее уверенно? Минус мне в карму, но я снова улыбаюсь.
– Да, тогда можно днем. Правда, я понятия не имею, что там сейчас идет.
– Аналогично. Заодно завтра и выясним.
К нам во двор Азарин не заезжает. Я выхожу у ворот и не оглядываясь бегу в дом. Сердце снова не на месте. Так и до тахикардии недалеко. Делаю глубокий вдох и открываю дверь.
В голове все еще крутится его попытка меня поцеловать, когда я хотела выйти из машины. Мы так сильно стукнулись лбами…
Поцелуй сорвался, а вот обоюдное стеснение увеличилось. Никогда бы не подумала, что Тим вообще на такое способен. Нервничать…
– Арина?
Папин голос из гостиной вырывает из воспоминаний. Снимаю пальто. Трогаю свои красные щеки, которые можно оправдать минусовой температурой, и останавливаюсь у зеркала. Глаза шальные, и губы чересчур розовые. Да я вся выгляжу как-то слишком неестественно.
Главное – спокойствие.
– Да, пап, я, – шурую в гостиную, – прости, что не предупредила заранее. Долго обсуждали поход в эту комнату страха.
– И как, понравилось?
– Ну, окровавленные муляжные головы выглядели вполне реалистично, – плюхаюсь на диван. – Где мама?
– В ванной. Тебя Тим привез?
– Да, он сначала меня закинул, а сейчас Катьку повез.
Папа кивает, но смотрит при этом в ноутбук.
– Я на днях говорил с ректором, его дочь проходила у меня реабилитацию после аварии…
– Я поступлю сама! – выпаливаю резче, чем хотела. – На бюджет. Мне не нужна помощь.
– Знаю, – папино лицо смягчается, а на губах появляется улыбка. – И верю в тебя. Поступишь, конечно, просто ректор посоветовал тебе походить на предподготовку. Курсы при универе.
– А разве они не с начала года начинаются?
– Вообще, с октября. Но для тебя сделают небольшое исключение. Разберешь самые сложные вопросы, получишь дополнительный плюсик.
– Но я только на выходных могу.
– Онлайн будешь заниматься. Но в выходные по возможности, конечно, и очно желательно присутствовать.
– Да, хорошо. Я готова.
– Тогда завтра ближе к обеду тебя отвезу.
Завтра? К обеду? Мы же с Тимом в кино хотели…
– Надолго?
– На пару часов. Планы какие-то были?
– Нет. Не было никаких планов.
Если выбирать между своим будущим и отношениями, в приоритете, конечно, будет первое. Напишу Азарину, что не смогу. Учеба для меня сейчас куда важнее, любой, даже самой душещипательной, интрижки.
Слово «любовь» намеренно не использую. Это явно не она. Ну и что, что руки дрожат и сердце сжимается, когда Тим рядом. Просто гормоны. Не больше.
Я с пятого класса нацелилась поступать в медицинский, и спустить все в унитаз сейчас, почти на финишной прямой, – глупо и безответственно.
Когда с детства смотришь на отца, который, будучи первоклассным хирургом, практически заново собирает людям лица после аварий и травм, тебе и самой хочется заниматься чем-то отнюдь не рядовым.
Ничего не имею против экономистов, юристов, политиков, рекламщиков, но представить себя офисным клерком или даже успешным политическим деятелем не могу.
Врач – это призвание, и, как бы это пафосно ни звучало, я считаю себя именно таким человеком.
– Как в школе дела? Со всеми в классе подружилась?
– Ну почти. Давай чай попьем? Я пока заварю, может, мама из ванной вылезет как раз.
– Давай, – папа откладывает ноутбук на диван, – помогу тебе.
На кухне сразу тянусь к полочке за чаем. Кажется, мама привезла его из Индии. Насыпаю заварку в чайник и заливаю кипятком. Пока расставляю чашки, папа режет торт, который они купили к моему возвращению из школы на выходные.
Пока копошусь с ложечками, в кухню заходит мама. В халате и с кандибобером из полотенца на голове.
– Приехала, а то папа у нас меня чуть с ума не свел. «Где Арина? Ничего с ней не случилось?»
Мама посмеивается и касается папиного плеча.
В их союзе отец, конечно, более ответственный. Стоит только вспомнить любой наш отдых, папа будто с двумя детьми летает.
Улыбаюсь и разливаю заварку по кружкам.
– В кафе еще посидели зашли.
– Ну и отлично, расслабляться тоже нужно. Немного разгрузить голову от учебы не помешает.
Мама садится на стул и кладет мне на тарелочку кусочек торта. Сама воздерживается, потому что строго следит за фигурой. Всю жизнь на каких-то диетах и ограничениях.
– Мы завтра на балет-то идем? – мама делает глоток чая.
– Идем, – киваю. – Папа с нами?
– С нами, с нами.
Улыбаюсь маме в ответ.
В детстве мы с отцом практически не пропускали маминых выступлений, когда она еще сама танцевала. В прошлом она – балерина, сейчас – ведущий балетмейстер.
Театр очень ярко запечатлелся в моих детских воспоминаниях. Красивая музыка, грациозные девушки в белых пачках. Мужчины в смокингах, женщины в шикарных платьях.
Антракты, мамина гримерка, высокие потолки, лепнина на стенах, массивные балконы и королевский занавес… Такой неповторимый флер.
Звонок отцовского телефона возвращает меня на бренную землю, в нашу прекрасную кухню.
– Это по работе, – говорит па и выходит на веранду, прихватывая пачку сигарет.
Мама кладет ногу на ногу и, уместив локоть на столе, потирает кулаком подбородок.
– Как твоя геометрия?
– Нормально. Во вторник планирую все исправить.
– Значит, точно исправишь.
– Надеюсь, – морщу нос, вспоминая Звереву и отпивая чай с громким хлюпом.
– Привыкла в школе?
– Вполне. Кстати, почти научилась плавать. Там классный бассейн и толковый тренер.
В бассейн я на этой неделе целых три раза ходила. Два из них тайком, без Азарина. Не хочу, чтобы он крутился поблизости, когда я так беззащитна.
– Это прекрасно. А мальчики симпатичные есть?
– Мам, – закатываю глаза.
– Мой ты серьезный ребенок. Тортик еще будешь?
Мама посмеивается и тянется к лопатке.
– Не-а.
На самом деле у меня от мамы никаких особых секретов никогда не было. Чаще всего я ей все рассказывала. Про Антона, например, и нашу попытку быть не друзьями, а парнем и девушкой.
Родители всегда относились ко мне с доверием, не давили, свое мнение не навязывали и всегда-всегда были готовы выслушать.
Поэтому сейчас мне как никогда хочется поговорить с мамой про Тима.
Обсуждать Азарина с Катькой идея гиблая. Во-первых, потому, что он ее брат и она вечно его превозносит. Во-вторых, Катюха абсолютно случайно может взболтнуть ему лишнего.
Но вот как рассказать маме все так, чтобы она не догадалась, что говорим мы про Тима?
Не хочу, чтобы родители знали. Не уверена я, что все это может продлиться долго. Тиму надоест, а родители наши дружат, ни к чему их посвящать в наши интрижки.