– Ульяна!
Азарина взмахивает рукой, заметив нас. Мы уже вылезли из машины.
Мама огибает капот и сжимает мою ладонь. Очень крепко.
– Все хорошо, не переживай, Арин. Я рядом.
Сильнее вцепляюсь в мамину руку. Когда подходим к Азариным, мой взгляд устремляется к асфальту. Я вежливо выдавливаю приветствие и таращусь на свои туфли.
Чувствую, что Тим смотрит.
Сердце снова сдавливает, а ладони становятся влажными.
– Вертолетов уже подходил, – улавливаю голос теть Алёны. – Нам сказал в актовый идти, а Тиму – в класс. Но у нас вот, – косится на мужа, который довольно жестко с кем-то говорит по телефону.
– Давай тогда Стёпу дождемся, – это уже моя мама. – А вам в класс.
Последнее, видимо мне адресовано. Киваю и делаю мелкий шаг в сторону учебного корпуса. В нос ударяет запах Азаринской туалетной воды. Кажется, зря я завтракала. Велика вероятность, что все это сейчас окажется на асфальте.
Задерживаю дыхание. Ускоряюсь. Азарин идет следом. Шаг в шаг.
– Как твоя нога? – подает голос.
Свой гадкий, мерзкий голос, от которого у меня волоски на коже дыбом встают.
– Ты бы лучше спросил, как мое сердце! – парирую и вхожу в фойе.
Тим плетется следом. Молчит. Не дотрагивается до меня, к счастью.
Но я, как и всегда, рано радуюсь. Стоит нам подойти к лестнице, как он заталкивает меня под нее. Дежавю. В первый школьный день было то же самое.
– Чего тебе? – впервые за сегодня смотрю ему в глаза.
– Я тебе звоню всю неделю. Пишу.
– Ты в черном списке.
– Да понял уже, – перебирает пальцами свои растрепанные ветром волосы.
А потом, потом его пальцы дотрагиваются до моего запястья. Вздрагиваю. Электрический разряд проходит через все тело в ту же секунду.
Стараюсь дышать. Изо всех сил стараюсь не подавать вида. Убираю руку, а он, он снова.
Теперь уже наглее сжимает мою ладонь и смотрит. Прямо в глаза смотрит.
– Не… не надо, – бормочу и сама себя не слышу. Он, наверное, и подавно.
– Прости меня, пожалуйста.
Тим говорит спокойно, но выглядит совсем не таким. Глаза бегают, пальцы на моей ладони то сжимаются, то разжимаются, а еще он притопывает носком кроссовка по паркету.
– Линейка. Вертолетов просил всех подняться в класс, Тим.
Азарин будто не слышит. Продолжает стоять напротив. Чтобы выбраться из-под лестницы, мне нужно его отодвинуть либо как-то протиснуться.
– Обещай, что сегодня поговорим.
– Ты сказал, что не будешь донимать разговорами и объяснениями.
– Я знаю, просто…
– Пожалуйста, давай пойдем в класс.
Тим еще пару секунд на меня смотрит, после чего заторможенно кивает и делает шаг в сторону.
В класс мы приходим по отдельности. Я забегаю первой. Натягиваю фальшивую улыбку, стараясь изо всех сил имитировать радость. Азарин даже не старается, заходит мрачнее тучи и кислее кефира.
В обсуждении, куда мы поедем после линейки, участия не принимает. Тупо сидит на задней парте, залипая в телефон.
Вздыхаю. Снова зачем-то бросила на него взгляд.
Может быть, он правда сожалеет?
Еще раз бегло оцениваю хмурое Тимкино лицо и прихожу к выводу, что все-таки да. Он действительно раскаивается.
Только вот мне, мне от этого легче? Пока я еще не разобралась.
Глава 29
Наверное, вальс дается мне труднее всего. Почему? Все просто – мы в паре с Тимом.
Он снова так близко. Его горячая ладонь лежит чуть выше моей талии. Подбородок вздернут, но это не мешает ему на меня пялиться. Все так же мрачно. Со стороны может даже показаться, что надменно, но это, конечно, не так.
Слишком остро чувствую взгляд темных глаз. Щеки пылают. Сама стараюсь смотреть куда-то в район его груди. На белоснежную рубашку в вырезе темно-синего пиджака, а иногда на наши переплетенные пальцы.
Жарко. Прохладные порывы ветра не спасают. Крошечная капелька пота щекочет кожу между лопаток.
Музыка становится громче, все наши семь пар поочередно начинают ускоряться. Ноги сегодня меня совершенно не слушаются. Я перебираю ими, практически не попадая в ритм.
Нужно собраться. Почему я снова веду себя как безвольная тряпка? Подумаешь, какое горе… Неосознанно впиваюсь ногтями Тиму в плечо. Нужно взять себя в руки. Я же могу!
Расправляю плечи, чувствуя, как мои позвонки вытягиваются один за другим, и абсолютно случайно вскидываю голову. Этого хватает, чтобы наши с Азариным взгляды пересеклись. Во рту мгновенно становится сухо. Глаза мечутся по его лицу.
Он стискивает челюсти. Смотрит сверху вниз. Замечаю, как на секундочку уголки его губ заостряются в слабой улыбке.
Демонстративно отворачиваюсь.
Спокойно лежащая до этого ладонь на моей талии усиливает давление. Сразу же. Азарин реагирует предсказуемо, начинает демонстрировать физическую силу. Подтягивает к себе ближе. Еще немного, и мне вообще не придется перебирать ногами, потому что он просто поднимет меня над асфальтом.
Сглатываю. Осознание того, что мы продолжаем кружиться в вальсе и смотреть друг на друга, дурманит. Да-да. Я снова повернулась. Снова глаза в глаза. Адская пытка, садистская.
Переступаю с носка на носок и чувствую легкое головокружение. Дело в танце, который превращается в волчок, или в этой сводящей с ума близости?
Азарин прищуривается. Смотрит. Долго. Пристально. Упорно. На миг даже кажется, что мы остановились, но это не так.
Мои ноги подхватили ритм, и теперь все тело действует по заученному сценарию. Даже голову для этого включать не нужно. Да и вряд ли я сейчас смогу себе это позволить.
Думать отныне – роскошь. Особенно когда рядом он.
Ловлю себя на том, что смотрю на Азаринские губы. Идеальные, красиво очерченные, но отныне такие ненавистные. Он целовал Янку. Улыбался ей, наверное… Трогал ее.
По телу бежит дрожь. Его прикосновения чувствуются острее. Хочется сбежать или хотя бы закрыть глаза.
Тим сглатывает, я вижу, как дергается его кадык. Думаю, он заметил, как помрачнело мое лицо.
Музыка начинает стихать, а мы – замедляться.
Азарин возвращает меня в нашу выстроенную линейку. Сам отходит в ее противоположную сторону.
Остальная часть праздника проходит очень быстро. По крайней мере, мне так кажется.
Я не успеваю вручить завучу цветы, услышать поздравление дяди Серёжи, как главного мецената школы, а время уже обед.
Фотосессия длиною почти в два с половиной часа. У школы, в школе. С девочками, с мальчиками, одиночно, парно…
Вздрагиваю от легкого прикосновения и стараюсь улыбаться. Фотографии должны быть красивыми, не будут они отражать, что сегодня творится у меня на душе.
Тим подтягивает меня к себе за плечо, нагло устроив на нем свою ладонь. Зажмуриваюсь на секундочку, а потом, потом широко улыбаюсь. Будто мне здесь весело, а его прикосновения приятны.
В какой-то момент наши пальцы переплетаются. Фотограф просит пройти чуть в сторону. Делаю шаг. Еще один.
Как по минному полю передвигаюсь. Азарин рядом, как клещ в мою руку вцепился. Я не вырываюсь, не вижу смысла устраивать скандал или другую показуху. Просто делаю то, что говорит фотограф.
Почему-то паршивее всего становится на совместном семейном фото. Не тогда, когда с мамой и папой, а когда к нам присоединяются Токманы и Азарины. Понимание, что мы с Тимом повязаны на всю жизнь, убивает. Наши родители продолжат дружить, как и двадцать лет до этого. Мне придется видеть его на совместных праздниках…
– Кать, вы дальше куда?
– К Королеву, мам.
– В Жуковку?
– Угу.
Пока теть Наташа выспрашивает о наших дальнейших планах, я разглядываю школьный двор. Становится немного грустно. Печалит понимание, что школьной жизни вот-вот придет конец.
На дачу к Королеву мы приезжаем около шести вечера. Дачей, это, конечно, не является. В моем понимании точно. Это огромный двухэтажный дом, вокруг которого простирается не менее огромный участок.
Ребята рассыпаются по зоне барбекю.
На улице сегодня жарко. Практически лето. Поправляю заправленную в шорты майку и надеваю солнцезащитные очки.
Катя выходит из особняка с Данисом за ручку. Она тоже, как и я, ходила переодеваться. Только вот прихватила с собой Кайсарова, и, судя по времени, «переодевались» они минут сорок.
– Арин, будешь?
Костя Зубов протягивает мне тарелку, на которой лежит только-только снятая с гриля рыба.
– Да, спасибо, – улыбаюсь и забираю тарелочку из его рук.
Видимо, Зубов воспринимает мою вежливость за согласие с ним поболтать. Потому что тут же усаживается на другую сторону плетеного дивана, где я, собственно, и устроилась.
Удивительно даже, наш класс с параллельным чаще всего был в контрах, но на «даче» Королева собрались все без исключения.
– У вас расход?
Не сразу понимаю вопрос Зубова. Костик кидает многозначительный взгляд на Тима, который о чем-то спорит с Андреем, а потом, видимо почувствовав, что на него смотрят, поворачивается к нам.
Я замечаю все. Как Тим сжимает кулаки, как прищуривается и как его темные глаза превращаются в бездны. Ему явно не нравится то, что он видит.
Зубов, как назло, придвигается ближе и закидывает руку на спинку диванчика.
Вокруг целая куча девчонок, но он почему-то решил выбрать объектом своего пикапа именно меня. Я не хочу скандала и тем более провоцировать Азарина на мордобой, от которого он явно сейчас не откажется.
– Скорее недопонимание, – поджимаю губы и отстраняюсь. Переползаю на другой край дивана.
– Да ладно, я ж все вижу.
– Что именно?
– Вы сегодня весь день в разных углах.
– И все же тебя это не касается, – мило улыбаюсь и делаю глоток сока.
Солнце уже спряталось. Жара спала, но ветерок по-прежнему теплый. Он щекочет голые плечи, по которым разбегаются мурашки.
Заметив это, Зубов в ту же минуту накидывает на меня плед и снова материализуется рядом, хотя уходил. Я вроде как открыто показала, что не хочу общаться.