Напрасно! Плагос поднял морду к небу и почти запел. Хрипло, протяжно, так что пробирало до самых костей. Обдало холодным ветерком, на мгновение стало нечем дышать. А потом с неба повалились потускневшие магические кристаллы, будто из них душу вынули. Кона поежилась, а ящеры снова вернулись в двуногую ипостась и удивленно уставились на Плагоса. Он закончил выть и как был, ящером, смерил звериным взглядом толпу.
— Повелеваю вам расходиться, — сказал совершенно буднично, — и помните, мармаллы не берут женщин силой: ни хвостатых, ни бесхвостых.
Мужчины возмущенно зашумели, но покорились. Ящер повертелся словно собака, подготавливающая ко сну, и снова стал Плагосом.
— Поехали отсюда, — констатировал он, улыбаясь. — До ближайшего города недалеко. Переночуем там.
Подошел к нруселям, внимательно посмотрел на каждого и недовольно покачал головой. Потрепал животное Коны по шее.
— Этот не повезет. Слишком напуган. Но следом пойдет, заклинания хватит. Придется нам опять ехать в одном седле.
Чародейка только вздохнула, ей вдруг стало так тяжело, что даже удивление не придавало сил. Воздух сжимал сильнее давилки для получения масла. Плагос заметил состояние чародейки и поспешил обнять. Погасил все магические огни, кроме одного, и по-хозяйски огладил ее бедра.
— Сейчас мы приедем, и я весь твой, — прошептал он.
— Не хочу тебя, — ответила Кона ему в тон. Отчего-то обида разгорелась в голове с новой силой. Захотелось разреветься. — Ты поступил хуже Козьюаля, там хоть сразу было понятно, что ничего не выйдет. Это я, дура, себя обманывала. А ты притворялся другом, чтобы так низко поступить. Злости нет, но и желания быть с тобой тоже, — вздохнула, отгоняя подступающие слезы: — Ты же не будешь брать меня силой?
— Не буду, — Плагос поморщился. Убрал руки от ее бедер и отстранился. Потер подбородок и, будто что-то сообразив, улыбнулся. Распустил шнуровку рубахи, снял с шеи один из амулетов и навесил на Кону. — Сейчас станет легче.
— Что это? — нахмурилась она, разглядывая мутный, будто необработанный зеленый кристалл с перепелиное яйцо.
— Прыгай в седло, расскажу.
Плагос забрался на нруселя и подхватил чародейку, устраивая ее перед собой. Обернулся и сказал несколько слов. Перед вторым животным замаячили светящиеся камни, и оно покорно потопало куда-то вперед.
— Это кристалл моей самки, — пояснил наследник Тиасов, когда они тронулись. — Мы зачинаем потомство тяжело, не за один раз, а кристалл помогает легче напитаться моей магией и быстрее забеременеть. Подозреваю, что он действует чуть хуже постели. Не мог дать тебе его сразу, потому что связь между нами не была устойчивой.
— А сейчас? — поинтересовалась Кона. Ей совершенно не нравился этот символ мармалльского материнства.
— А сейчас нет другого выхода, — выдохнул Плагос. — Или так, или постель, или моя земля убьет тебя. Но если надумаешь… — тут он осторожно обнял ее одной рукой, и Кона порадовалась, что спутник не видит ее лица. Обида никуда не делась, но тепло его казалось надежным и приятным. — Если надумаешь, я охотно вернусь к постели. Только скажи.
— Вряд ли когда-нибудь захочу этого, если есть другой способ.
— Хорошо, — вздохнул Плагос, и Кона пожалела, что не видит его глаз. Показалось, приятель обиделся.
— А что ты сделал? — поинтересовалась она, надеясь немного исправить ситуацию. Не понимала, что с ней творится. Хотелось ругаться с ним, обижаться, даже побить, но не хотелось задевать его. — С этими мармаллами.
— Я — тиор наших земель, — с гордостью напомнил наследник Тиасов. — Поддерживаю равновесие. Управляю магией. Я просто вернул их силы природе. Они восстановятся дня через три, ничего страшного. Зато не понадобились лишние слова.
— Это хорошо, — улыбнулась Кона, прикрывая глаза. Хотела спросить еще кое-что, но передумала. Воздух вокруг становился легче и начало клонить в сон. Прямо как после отлично проведенной ночи.
Глава девятая
Кона никак не могла понять, спит или бодрствует. Странное состояние, когда разум, будто покинув тело, путешествовал вслед за призраками прошлого, но все вокруг казалось так реально, что перехватывало дыхание. Неуверенно ежилась: везде были только холод, страх и одиночество.
Чародейка шла вслед за матерью по узкой тропе в трещине древней фиолетовой скалы. Родительница держала на вытянутой руке горящий факел и бодро топала вперед, не оглядываясь на спутницу и не обращая внимания на ее страх. Пытаясь успокоиться, Кона время от времени поднимала голову посмотреть на небо, но пугалась еще больше. Там, наверху, виднелась только узкая синяя полоска, окруженная шершавым камнем. С каждым шагом тропинка сужалась и вокруг становилось все меньше воздуха.
— Мама! — окликнула Кона проводницу. Женщина остановилась и обернулась к спутнице.
Полегчало. Родительница выглядела обычно: прямые, черные с синевой волосы, золотые глаза и строгие, немного острые черты лица. Разве что свет от факела придавал ее бледной коже какой-то болезненный оттенок.
— Пойдем, Кона, — подбодрила она знакомым голосом. — Осталось немного.
Чародейка поморщилась. К духоте примешалась едва заметная нотка аромата полыни — знак, что они ступили во владения горных драконов. Мать всегда говорила: человеку и даже полукровке туда хода нет, горы не выпустят обратно.
— Зачем мне к вам? — поинтересовалась осторожно.
— Хочу показать кое-что, — мать мягко улыбнулась. — Ну же, милая, не робей!
Кона снова посмотрела наверх. Полоска неба превратилась в нить, и скалы показались чудовищем, что накрыло своей огромной каменной ладонью. Чародейка поняла: еще шаг, и она уже никогда не найдет выхода. Посмотрела на мать и содрогнулась: родные, до боли знакомые черты исказились, размазались и стали прозрачными. Кона вскрикнула и попыталась отступить на шаг. Пространство глухо захохотало, а скалы вокруг пришли в движение, путая дорогу и отнимая всякую надежду на спасение. Снова закричала, но, похоже, только бесполезно сорвала голос. Духота стала невыносимой, в нос, ветхой тряпкой заполняя рот и глотку, вторгся приторный запах полынной горечи.
А потом Кона услышала пение птицы. Той самой красной красавицы из комнаты Плагоса. Чародейка собрала последние силы и пошла на звук, отчего-то казалось: птаха знает, где выход.
Очнулась, сидя на кровати в знакомой спальне. Вздохнула и потерла лицо. Кажется, посетило видение — первый признак наступающего безумия. Со временем такие вещи участятся и выбраться будет все сложнее. Упала головой на подушку, подавляя желание разреветься: противный страх вдруг захватил все существо. А потом он уступил место бессильной ярости, и Коне захотелось что-нибудь сломать. Почувствовать под кулаком хруст навсегда теряющего форму предмета. Все коту под хвост! Мечты, будущие годы, обучение, да вся жизнь, в конце концов! За что? Что она сделала этим мармалльским выродкам? Шмыгнула носом и тяжело сглотнула. Ничего, последние разумные силы она непременно потратит на проклятье. И не для кого-то одного, к чему мелочиться, для всех! Никто не уйдет обиженным!
Встала с кровати и как была, в рубахе, распахнула окно. Насколько помнила, эта комната смотрела в сад. Они с Плагосом приехали в дом его дяди Кролоса накануне вечером. Решили отдохнуть здесь немного перед человеческими землями. Нруселям требовался хотя бы день в покое, а Кону даже с кристаллом утомляла дорога. Плагос утверждал, что совместная постель помогла бы лучше, но последнее, чего хотелось Коне, — спать с мармаллом. Злость и обида оказывались сильнее других аргументов. Впрочем, от Плагоса ее состояние не укрылось, и он не настаивал. Был тише воды и ниже травы. Старался вести себя как обычно: много шутил, развлекал разговорами и красотами мармалльской земли. Всячески пытался сделать вид, что ничего не произошло. Собственно, все было верно: для него и впрямь ничего не случилось. Что до других, то у наследника Тиасов, похоже, и своих забот хватало, а на бесхвостую девку было просто плевать.
Посмотрела на солнце. Судя по всему, она пробыла в забытье до обеда. Вздохнула, пытаясь хоть немного успокоиться. Дальше будет только хуже, со временем разум перестанет работать и между видениями, и нет смысла тратить его остатки на злость, надо искать выход.
Знакомо запела птичка. Кона повернулась на звук и увидела Плагоса с клеткой на одной из скамеек сада. В руках у наследника Тиасов был напоминающий деревянную флейту инструмент. Когда пташка замолкала, Плагос играл, заполняя тишину нежными живыми звуками. Чародейка улыбнулась. Злость немного отпустила. Закрыла глаза, вслушиваясь в сладкоголосые переливы. Если бы не знала, что спутник тоже играет, точно бы списала всю красоту на птичку.
Не взялась бы сказать, как долго простояла у окна, но вскоре пташка устала и мелодия прекратилась. Плагос подошел ближе и встал под самым окном.
— Я уж не надеялся, что проснешься до вечера, — с улыбкой сообщил он. — Мы так старались, а ты пропустила большую часть.
— Не спала, — покачала головой Кона. Хотелось хоть с кем-то поделиться своей бедой, отпустить страх, а кроме Плагоса, вокруг никого не было. — У меня было видение. Первое и, полагаю, не последнее.
Веселье наследника Тиасов как рукой сняло. Нахмурился, прикусил губу и покачал головой.
— Я сейчас к тебе поднимусь, — произнес он не терпящим возражений тоном.
Кона только руками развела. Зачем? Все равно ничем не поможет. Поискала глазами платок, чтобы накинуть на плечи. Плагосу, конечно, нет до нее дела, но дразнить его не стоит.
Не успела. Ворвался в комнату, словно вихрь. Кона прищурилась, припоминая, запиралась ли вчера, но наследник Тиасов прижал ее к себе и мысли куда-то разбежались. Захотелось пореветь, уткнувшись в знакомую грудь.
— Мне страшно, — прошептала, вдыхая привычный запах листвы после дождя. — Не хочу во тьму.
— Ты туда не попадешь, — заверил ее Плагос. Погладил по голове и посмотрел в глаза. — Клянусь!
Кона тяжело сглотнула и отвела взгляд. К чему клятвы, которые невозможно выполнить? Мальчишеская бравада, и только.